— Ишь чего захотела, — взъерепенилась Тата. — Откуда я знаю, чего ты попросишь?
— Ладно, — с деланым равнодушием заявила Светлана, вальяжно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Методы воздействия на подругу она за эти десять лет выучила назубок. Тата действительно недолго выдерживала характер и вскоре бросила играть и повернулась к Свете:
— Ну говори давай, что ты там еще замыслила.
Светлана торжествующе хихикнула, подскочила к подруге, присела на корточки и, ласкаясь, как озорной котенок, положила той на колени свою встрепанную голову.
— Попроси у папы ключи от дачи на выходные. Скажи, что мы поедем втроем — я, ты и твой жених.
— Жених? — изумилась Тата. — Что еще за жених?
— Ну как будто бы твой жених… А на самом деле, это будет Женя — помнишь, тот парень, с которым мы на пароходике познакомились? Папа никогда в жизни не разрешит, если я скажу, что это мой знакомый. А тебе он позволит, он говорит, тебе можно доверять. К тому же тебе ведь уже девятнадцать, у тебя может и правда быть жених.
— Чего удумала! — нахмурилась Тата. — Не стану я отцу твоему врать, он меня вмиг раскусит. Да и потом… Неизвестно еще, что это за Женя. Он там дом обчистит, а мне потом отвечать.
— Таточка, миленькая, хорошенькая, — скороговоркой зачастила Света. — Ну пожа-а-алуйста. Он не неизвестно какой Женя, он умный очень и талантливый. Знаешь, как он рисует? Я попрошу, он твой портрет напишет, сама убедишься! Ну поговори с папой, что тебе, жалко?
— И не проси! — отрезала Тата.
* * *
Через два часа Тата и Женя уже стояли навытяжку перед отставным генералом Полетаевым. Седовласый воин, добродушно сощурившись, изучал их цепкими хитрыми глазами:
— На дачу, значит, собрались, голуби? Ну что ж, дело молодое, — он гоготнул басом. — А ты, выходит, Таткин жених будешь?
Он пристально уставился на Женю. Высокий темноволосый парень, поборов смущение, заученным жестом положил руку девушке на талию и отрапортовал:
— Так точно.
— «Так точно», — беззлобно передразнил Полетаев. — Сразу видно, не служил. Ты смотри мне, друг сердечный, Татку не обижай, она у нас как родная в семье.
— Буду стараться, товарищ генерал, — комично вытянулся Женя.
Полетаев тяжело поднялся из-за стола, отпер секретер и, достав оттуда связку ключей, протянул ее Тате.
— Что ж, поезжайте, голуби, поезжайте. Да не больно там милуйтесь. За Светкой присматривать не забывайте, чтоб без вашего глаза никуда.
— Ну что вы, Алексей Степанович, — заверила раскрасневшаяся Тата. — Я с нее глаз не спущу, вы же меня знаете.
— Знаю, знаю, — улыбаясь, похлопал ее по плечу Полетаев. — С тобой хоть в разведку. Ну, летите, голуби, пока я не передумал.
Тата и Женя поспешно выскочили из кабинета. Едва дверь за ними захлопнулась, Женя снял руку с Татиной талии, пробормотав:
— Извини, это я для достоверности.
— Я поняла, — как-то слишком уж ядовито отозвалась девушка.
В коридоре, чуть не подпрыгивая от нетерпения, ждала Светка.
— Ну что? Что? — накинулась она на них. — Разрешил?
— Разрешил-разрешил, — сдержанно кивнула Тата.
Ей вся эта афера решительно не нравилась. Светка пискнула от восторга и, порывисто обняв подругу, чмокнула ее в щеку.
— Вот чумовая, — невольно расплываясь в улыбке, протянула Тата.
— Значит, едем? — спросил Женя.
— Едем! — со счастливой улыбкой кивнула Светка.
Женя, поймав ее руку, быстро сжал тонкие белые пальцы девушки. Та, вспыхнув, спрятала глаза.
* * *
Костер развели в глубине участка. Дров натаскали из соседнего леса. Тата умело нанизывала мясо на шампуры, заворачивала в фольгу картофелины. Женя возился с бутылками. А Светка, сидя на бревне, плела венок из собранных у леса цветов — васильков, ромашек, диких гвоздик. За толстыми корявыми яблоневыми стволами желтел небольшой двухэтажный домик с островерхой крышей.
— Этот дом еще мой дед строил, — сообщила Светка Жене. — Это тебе не какой-нибудь дачный домик, там и погреб есть, и печка. Отцу уже сколько раз в минобороне предлагали участок дать в закрытом поселке. Там и охрана, и чистота, и чужих нет…
— Новобранцы траву в зеленый цвет красят, — хохотнул Женя.
— Во-во, — обрадованно подтвердила Светка. — Но папахен ни в какую. Я здесь вырос — и все.
— А зря, между прочим, — покачала головой Тата. — Построили бы приличную дачу, а эту рухлядь продали. Кому она нужна?
— Не знаю… — протянула Светлана. — Наверно, никому. Только он, представь себе, здесь ходить учился, на этих вот дорожках. Да и я тоже…
Женя откупорил бутылку «Хванчкары», разлил вино по жестяным кружкам, скомандовал:
— Ну, барышни, за наше счастливое знакомство?
Кружки сшиблись, звякнули над костром, несколько багровых капель пролилось в огонь. Оранжевое пламя зашипело и вспыхнуло еще ярче.
— А вот на Севере знаете какой напиток пьют? Ломовуху! — объявил Женя.
— Как это? — Светкины щеки раскраснелись от вина, в темных глазах запрыгали озорные отблески пламени.
— А очень просто. Берут жидкость от насекомых и на морозе льют на железный лом. А снизу подставляют стакан. И вот вся химия к металлу примерзает, а вниз капает чистый спирт, — со смехом объяснил Женя.
Светка захохотала, а Тата подозрительно сощурилась:
— Хм… А ты откуда знаешь?
— Думаешь, привели в родное гнездо беглого уголовника? — рассмеялся Женя. — Не, я просто как-то пару лет назад рабочим в геологической партии был. Я тогда школу только закончил, предки доставали страшно — сиди учись, никуда не поступишь. Ну, я и завербовался.
— И что? Понравилось? — хмыкнула Тата.
— Еще бы! Впечатлений столько. Два альбома изрисовал. А потом вернулся — и сразу в Суриковское поступил.
— Вот видишь? — обернулась к подруге Светка. — Будешь меня сильно с поступлением доставать, я тоже сбегу!
— Угум, давай, — кивнула Тата. — Рабочим на Север. Тебе там самое место, заждались уже, поди.
Представить себе своенравную, избалованную, грациозную Светку где-то на Севере в рабочем бушлате было настолько немыслимо, что вся компания разразилась дружным хохотом.
Потом еще пили вино, ели печеную картошку, обжигаясь, пачкая пальцы в золе, болтали чепуху и смеялись. Светка совсем разошлась — вскочив на громадный пень, оставшийся в саду после того, как несколько лет назад молния расколола вековой дуб, пела арию Кармен, притоптывая ногами и щелкая в воздухе пальцами, как кастаньетами. Женя не мог глаз отвести от тонкой гибкой фигурки в коротком оранжевом платье. Тата ревниво пожирала подругу глазами: до чего хороша, чертовка, — быстрая, легкая, сама словно язык пламени. И как это ей удается, уж до чего Тата старается — и диетами себя изводит, и платья ее донашивает, а все равно дотянуть до Светы не может. И, пряча восхищенный взгляд, она неодобрительно качала головой:
