— Насчет работы мы с вами уже обсуждали. Я свою хирургию люблю и бросать не собираюсь. Тут вы меня не переубедите, хотя бы потому, что это касается только меня. А насчет свадьбы… — Он замолчал. Не хотелось бы портить отношения с будущим тестем еще до начала семейной жизни, но соглашаться на его условия выходило за рамки его планов. Хотя… Зачем упираться, если Эрика все равно в этом вопросе настоит на своем, для нее и вправду играло большое значение, где и как пройдет церемония и прием, сколько будет гостей и кто будет в их числе, на какой машине они поедут, какое шампанское им подадут, насколько это будет исключительным и неповторимым по своей шикарности. — Ладно, Евгений Анатольевич, ваша взяла, но только из-за того, что для Эрики эта помпа действительно очень важна. Я не собираюсь портить ей настроение в такой день.
— Ну, положим, работа твоя касается не только тебя, так как ты будешь отвечать и за свою семью в скором будущем, поэтому точку мы на этом пока ставить не собираемся, а насчет свадьбы — спасибо за понимание, уважил! — Евгений Анатольевич пожал ему руку, показывая, что он доволен исходом разговора.
Свадьба прошла с блеском. Эрика выглядела умопомрачительно в своем элегантном атласном платье, расшитом жемчугом, с длинным шлейфом, раскрывающимся веером позади нее. В волосах ее была жемчужная диадема, мерцающая перламутром среди каштановых кудряшек, уложенных в греческом стиле, на шее и в ушах красовались такие же крупные жемчужины, оттеняя ее фарфоровую кожу. Макс не мог оторвать от нее взгляда, не видя ничего, кроме ее бездонных зеленых глаз, в которых он безнадежно тонул, и губ, от которых он был готов не отрываться никогда. На Максе был белый костюм в тон платью невесты и атласная белая бабочка. Вдвоем они смотрелись словно олицетворение счастья, красоты и молодости.
Большинство знакомых Эрики были удивлены ее решением, хотя некоторые согласились с тем фактом, что с такими, как Макс, действительно как за каменной стеной. И что это немаловажно для семейной жизни. И может, этой взбалмошной Эрике наконец удастся опуститься на землю и зажить спокойной семейной жизнью. Мама Макса от всего сердца радовалась за молодых, она давно знала о чувствах ее сына к этой яркой и необычной девушке и была счастлива, что он наконец обрел свое счастье. Анну Тимофеевну немного тревожило то, что разница в положениях их семей была столь очевидной и что невеста была несколько другого склада, чем Макс, но счастливый вид ее сына притушил все ее тревоги, и надежда на счастье пересилила скептицизм разума. Несмотря на различное отношение к этому браку, все, и сторонники, и противники, удивленные и поддерживающие, отгуляли на свадьбе от души, послав молодым миллион пожеланий счастья и удачи. Было весело, изысканно, и на следующий день молодоженов отправили в Испанию на медовый месяц, вернее, это оказалось двумя неделями, так как на большее время Максу вырваться с работы не удалось, но и их хватило для того, чтобы они успели насладиться сладким вином первых дней семейной жизни. Они не вылезали из своего номера, познавая друг друга в пьянящей страсти, лишь изредка отвлекаясь на купание в море и дегустацию изумительной испанской кухни.
Когда они вернулись, их ждала собственная трехкомнатная квартира, где были созданы все условия для уютного семейного гнездышка, — живи и радуйся. Макс так и сказал Эрике, перенося ее через порог, что это будет их гнездышком счастья и любви. «Надеюсь, — кивнула Эрика, — только сейчас мы займемся не обсуждением нашего гнездышка, а кое-чем поважнее!» Любовником Макс был замечательным, и она не собиралась откладывать тестирование их роскошной спальни на потом.
— Эрика, твоя запеченная рыба вчера была исключительной! — Луиза Иннокентьевна с удовольствием вспоминала прошедший накануне ужин. Это был один из редких вечеров, когда Эрика пригласила их с отцом в гости. Не то чтобы они редко у нее бывали, нет, редкостью было то, что она сама готовила ужин. Чаще всего Эрика сама забегала к ним повидаться и перекусить или взять что-нибудь домой, чтобы не возиться с ужином, или же просила домработницу что-нибудь приготовить для них. Она сама прекрасно умела готовить, у нее было то самое кулинарное чутье, которое делает блюда, приготовленные его обладательницей, изысканными и необычайно вкусными. Но Эрике было жалко тратить свое время на такое банальное дело, как приготовление пищи, а потому готовила она исключительно по особым случаям и вдохновению и представляла это всегда, как большой праздник.
— Спасибо, мам, ты же знаешь, что я люблю пофантазировать. Мы подобную рыбу на юбилее дяди пробовали, помнишь? Я просто чуть изменила соус и вот — вуаля! — Эрика, как всегда не страдала излишней скромностью.
Она прекрасно выглядела, замужество, как любили говорить ее друзья, пошло ей на пользу. Она обрела черты обворожительной молодой женщины, ее магический взгляд изумрудных глаз, так привлекавший многих мужчин, стал еще более насыщенным и наполнился чувственностью и женственностью, ее не тревожили никакие заботы, она жила по своему расписанию и составляла его, следуя исключительно своим желаниям. Она продолжала работать, но уже в частной клинике, пока не своей, а у их знакомых, и планировала через годик открыть свой кабинет или консультационный центр. Семейная жизнь ее протекала без особых хлопот. Она всегда с иронией и усмешкой слушала рассказы своих подруг об их семейных трудностях. Она не понимала, как они могли дойти до того, что мужья пытались диктовать им, что делать, как проводить свое время и как тратить деньги. Она списывала это на счет их слабохарактерности и полного отсутствия самоуважения. Доводить дело до спора, как супругам проводить отпуск и в какую школу отправлять детей? Нет уж, простите, это было не для нее. Если у человека есть свое мнение, он не станет его менять только из-за того, что другой человек, связанный с ним брачным свидетельством, имеет другую точку зрения. Мама смеялась над рассуждениями Эрики, напоминая, что просто ей повезло с мужем, что он никогда не вмешивается в ее дела и не навязывает ей свои суждения. Если бы у Макса был другой характер, Эрика запела бы совсем другую песню.
Это было правдой, характер Макса устраивал Эрику как нельзя лучше, но, с другой стороны, это было единственным путем сосуществования в семье, который она могла признать.
Макс боготворил ее и не «мешал жить», как она выражалась. Поначалу они много спорили по поводу его работы и карьеры, но он твердо стоял на своем и ни в какую не хотел уходить из практической хирургии. Доводы типа «не хватает денег» на него не действовали, тем более что зарабатывать он стал более или менее прилично благодаря частным операциям и популярности среди пациентов. Эрика не хотела менять свои потребности и стиль жизни, и денег Макса ей, конечно, не хватало на ее сумасшедшую по насыщенности жизнь. Однако родители по-прежнему помогали ей финансово, закрывая глаза на доходы зятя, так как он хорошо относился к их дочери и этого было в принципе достаточно. В итоге Эрика отстала от Макса в плане работы, предоставив ему свободу действия. В обмен на свою. Это был негласный пакт о «невторжении на личную территорию» друг друга. То есть, скорее, это относилось к Эрике. Ей эта свобода и отсутствие каких-либо обязательств были просто необходимы. Макс не мог сопровождать ее на всех мероприятиях, но ей этого и не было нужно. Ей хватало его присутствия дома, он устраивал ее, и даже очень, как мужчина, он был надежен, решал практически все бытовые вопросы и не обременял ее своими проблемами. И, самое главное, не мешал ей проводить ее свободное время (которого у нее было намного больше, чем у него) так, как ей этого хотелось. В то же время они довольно часто выходили куда-нибудь вместе, ей нравилось просто поболтать с ним иногда о том о сем или выехать за город на пикник, где он обычно разжигал огонь и запекал что-нибудь вкусненькое на углях.
