– Разрушь ее, – умоляла я.
Джимми стал серьезным, глаза его потемнели и стали меньше. Он сел и начал снимать армейский жакет, форменную рубашку. Я наблюдала за ним, когда Джимми принялся за ботинки, сняла через голову свитер и юбку. Он поднял покрывало, и я нырнула под него, мы обнялись и поцеловались, его пальцы нащупали застежку на моем бюстгальтере и расстегнули его. Потом Джимми освободил мою грудь, прижался к ней и поцеловал.
– Какая ты красивая, – прошептал он, – я помню, когда мы были моложе, ты так стеснялась своего тела, что никогда не носила свободной одежды, и я мог разве что случайно…
Его слова навеяли на меня воспоминания тех лет, когда мы были братом и сестрой. Стена тогда разделяла нас. Я вспомнила те времена, когда мы касались друг друга и стыдились, так далеко заводило нас воображение. Внезапно меня охватило чувство вины. Но почему? Джимми не брат мне. Он мне не брат!
– Дон, немного помедленней, мы же не автоматы, – попросил он, – Я хочу тебя больше всего на свете. Но я боюсь потерять тебя, мне показалось… Давай просто обнимем друг друга… – Здравый смысл всегда мешал Джимми. Он взял мою голову и положил к себе на грудь. Некоторое время мы просто лежали рядом и тяжело дышали. Наши сердца стали биться медленней. В окне виднелся вечерний Нью-Йорк, тысячи огней освещали его улицы. Джимми закрыл глаза, и мы сблизились.
Когда я проснулась, то не могла ничего понять. Джимми все еще спал. Я включила подсветку на часах… Боже, у меня закружилась голова. Что делать?
– Джимми, – крикнула я, вставая.
– Что? – сказал он и открыл глаза.
Я начала быстро одеваться.
– Два часа ночи, Агнесса будет в ярости, по выходным мы должны приходить до двенадцати, а в будни – до десяти.
– Боже, я не знал, что так получится, – сказал Джимми и быстро встал. Мы выскочили из гостиницы, было так поздно, что поймать такси стало почти нереально. Когда мы добрались до дома Агнессы, было уже три часа.
– Мне зайти с тобой и объяснить?
– Что объяснить? Как мы заснули в гостинице?
– Мне очень жаль, мне меньше всего хотелось бы, чтоб у тебя были проблемы в школе.
– Я что-нибудь придумаю. Позвони мне завтра утром, то есть сегодня, – сказала я, – обещай.
– Я обещаю, около одиннадцати.
Я поцеловала Джимми и вышла из такси. Конечно, дверь была уже закрыта, и мне придется звонить. Я подождала, пока отъедет Джимми. Несколько минут спустя Агнесса открыла дверь, в пеньюаре, с распущенными волосами, без макияжа, она выглядела менее ярко и постаревшей.
– Вы знаете который час? – спросила она, прежде чем впустить.
– Извините, Агнесса, мы не следили за временем, а когда я посмотрела…
– Я не стала вызывать полицию, но предупредила бабушку, – сообщила Агнесса. – Не мне вам говорить, что она испытала. Ни я, ни бабушка не знали этого юношу в форме.
– Это неправда, бабушка знает Джимми, ведь это о нем она написала столько лжи в письме к вам.
– Хорошо, вы не выполняете мои распоряжения, моя дорогая, я думаю, что нет смысла что-либо обсуждать, – мне показалось, что Агнесса играет очередную роль. – Вы обманули меня, а я доверяла вам. Мне кажется, что вам следует задуматься о своем положении в школе, бабушка собиралась написать жалобу на администрацию, но я пообещала ей, что это больше не повторится, и вы больше не увидитесь с этим мальчиком. Также, – Агнесса скрестила на груди руки, – я ввожу некие ограничения на шесть месяцев. Вы должны являться домой не позднее шести, даже в уикэнды. Покидать дом вы можете только в том случае, если нужно идти в школу, и то с моего согласия. Ясно?
Это несправедливо, но я решила не терять достоинства и кивнула. Мне не нужно было во чтобы то ни стало покидать дом, все равно завтра Джимми уезжает в Европу.
– Великолепно, – Агнесса отступила, позволяя мне войти. – Ступайте тихо в свою комнату, постарайтесь никого не разбудить. Я разочарована в вас, Дон.
Как только я вошла в комнату, Триша вскочила.
– Где ты была? – спросила она. – Агнесса в ярости.
– Знаю, – я присела к ней на кровать, – моя свобода ограничена на шесть месяцев, Агнесса обо всем доложила бабушке.
– Но где вы были?
Я рассказала ей, как мы пришли к Джимми и заснули в объятиях друг друга.
– Ну?
– Ничего не случилось, все было благопристойно, – уверила я, но в глазах Триши читалось недоверие, – ты поможешь мне завтра? Я хочу увидеться с Джимми, прежде чем он уедет в Европу.
Мы спланировали, как она встретится с Джимми и поможет нам увидеться в парке, где мы сможем попрощаться. И тогда я возвратилась бы домой и полностью посвятила бы себя занятиям в школе и музыке, время и расстояние помогли бы мне не думать о Джимми. Я легла спать, но мысли о том времени, когда мы будем вместе, когда я избавлюсь от опеки бабушки Катлер, не давали мне уснуть. Но можно ли назвать их детской мечтой?
После того, как мы с Джимми попрощались, и он уехал в Европу, я попыталась полностью отдаться работе. Но этот чудовищный распорядок дня превратил приятные ранее вещи в ярмо. Я не могла представить, что время может течь так медленно. Учеба стала для меня наказанием. Триша и другие мои друзья могли свободно посещать кинотеатры и дискотеки, рестораны и универмаги.
Однажды субботним вечером, вскоре после отъезда Джимми, Артур Гарвуд, узнав о происшедшем и об участи, постигшей меня, постучал в дверь. Я подумала, что это Агнесса, решившая позволить мне пользоваться залом, и поэтому крикнула надменным тоном односложное «да». Но никто не вошел, тогда я открыла дверь и увидела Артура, стоявшего с коробкой в руках.
– Что это, Артур? – мне показалось, что он может так стоять вечно.
– Я думал, что тебе хочется сыграть в шахматы.
– Шахматы?
Он потряс коробкой.
– Ты не хочешь, – разочарованно произнес он и направился было обратно.
– Да, конечно, хочу, – сказала я, еще не уверенная, вернется ли он.
Артур вернулся и расставил шахматы на моем столе. Он великодушно позволял долгое время мне выигрывать, я понимала, что он может меня разгромить в два хода, но тогда бы игра закончилась быстрее.
– Я много писал в последнее время, – сказал Артур, – но не все нравится мне.
– Я ожидала этого, Артур. Ты не говорил с родителями о своей игре на гобое?
– Я постоянно говорю об этом и всегда с одним и тем же результатом: учись, необходима практика, по-моему они не слышат меня, – вздохнул Артур. – Ты знаешь, я буду играть большое соло на уикэнде Мастеров в этом году.
Один раз в год, весной, старшие студенты демонстрируют свои достижения перед своими родителями, приглашаются также нью-йоркские критики, антрепренеры и директора театров.
