Глава 6
Лаура
— Джим, ну пожалуйста, я не хочу лететь без тебя, — продолжала хныкать Лаура, стоя в очереди на посадку в авиалайнер.
— Глупости, милая! Как только лекарство начнет действовать, ты будешь чувствовать себя совсем по-другому.
Испытав некоторые угрызения совести, Лаура нащупала в кармане жакета две таблетки успокоительного. Джим хотел сделать ей укол, но она настояла на том, чтобы заменить инъекцию таблетками. Раз уж все равно придется путешествовать в одиночестве, лучше, чтобы голова оставалась ясной. Кроме того, лекарства все равно не помогут против того ужасного страха, какой она всегда чувствовала перед полетами.
Пассажиры поднялись на борг, и стюардесса в недоумении смотрела на женщину, оставшуюся у трапа. Джим чмокнул ее в щечку на прощание, но она не торопилась отпускать его руку.
— Прошу тебя, не поступай со мной так жестоко, не посылай меня туда одну, — прошептала она.
Джим, словно не слыша этой мольбы, легонько подтолкнул ее к трапу. Кивнув стюардессе, он произнес:
— Я только провожу спутницу до двери и вернусь.
Дрожа всем телом и едва не падая на непослушных ногах, Лаура, оперевшись на руку мужа, вошла в салон самолета. Джим бодро произнес:
— Как только самолет поднимется в воздух, ты почувствуешь себя гораздо лучше. Скоро ты будешь в Чикаго, а там тебя встретят. Неужели только из-за того, что я не могу полететь с тобой, ты должна пропускать свадьбу Мардж и Хаулея, ведь ты же сама их познакомила?
Еще раз поцеловав жену, Джим перепоручил ее стюардессе.
— Желаю хорошо провести время. Вечером я тебе позвоню.
Джим быстро повернулся и ушел, чтобы Лаура не успела еще раз вцепиться в него. Стюардесса проводила ее в салон первого класса и помогла пристегнуть ремни.
Лаура огляделась. Она оказалась единственной женщиной в отсеке, и место рядом с ней пустовало. Напуганная сверх всякой меры, Лаура почувствовала себя в изоляции, усугублявшей душевное состояние. Ей казалось, что она непременно умрет вот здесь, в окружении чужих людей. Взгляд ее упал на мужчину, открывшего «дипломат» и углубившегося в чтение каких-то бумаг. Может быть, его уверенность и спокойствие каким-то образом подействуют на нее?
Почему Лауру так пугал полет? Было время, когда она вообще ничего не боялась. Но тогда они редко могли позволить себе путешествие самолетом; зато сейчас, когда деньги перестали быть проблемой и полеты стали обычным делом, она всякий раз испытывала болезненное возбуждение. К тому же Лаура плохо переносила воздушные ямы. Никогда раньше — до памятного полета пятилетней давности, когда она вместе с близнецами сопровождала Джима на кардиологический конгресс, — такого пробирающего до костей ужаса перед полетами она не испытывала.
Вот и сейчас Лаура вздрогнула, вспоминая тот полет; на лбу выступили капельки ледяного пота. Стюардесса наклонилась и тихонько спросила, все ли с ней в порядке, предложила тоник.
Лаура отрицательно покачала головой:
— Не думаю, что смогу сейчас что-нибудь проглотить.
Услышав щелчок, она, даже не повернув головы, поняла, что дверь самолета закрылась. Сейчас отъедет трап, и ловушка захлопнется. Сердце ее, и без того бешено колотившееся, забилось еще сильнее. Вцепившись в кресло, она закрыла глаза: «Надо постараться представить себя где-то в другом месте». Заработали двигатели. Лаура готова была завизжать, забарабанить в дверь, потребовать, чтобы ее выпустили, но страх полностью парализовал ее, лишил дара речи, и она словно приросла к креслу.
Лаура оказалась не в силах отвлечься от мыслей о предстоящем перелете, и в памяти вновь всплыло то, что произошло пять лет назад.
Шон и Дак сидели возле иллюминаторов, все чувствовали себя превосходно. Самолет уже заходил на посадку в нью-йоркском аэропорту, когда что-то случилось с системой выпуска шасси. Никогда не забыть ей того состояния, которое охватило всех пассажиров, той паники, того страха не столько за свою жизнь, сколько за жизнь близких. Все закончилось благополучно, но те минуты реальной угрозы смерти забыть невозможно.
И вот сейчас — впервые с того дня, — оказавшись в самолете одна, Лаура почувствовала, как волна истерики захлестывает ее.
Ведь даже рядом с Джимом она с трудом выдерживала короткие перелеты, но сейчас, одна, Лаура была совершенно уверена в том, что или произойдет катастрофа, или от страха разорвется ее собственное сердце. Нет, до посадки в Чикаго ей не дожить.
Она не боялась смерти, она боялась умирания, тех страшных минут, когда в полном бессилии осознаешь неизбежность того, что должно произойти, и ничего не можешь предпринять. Больше всего она боялась ужасных минут леденящего страха.
Лаура сидела съежившись, в полной уверенности, что это ее страх так невыносимо растягивает минуты, превращая их в часы. Вдруг она заметила, что шума двигателей не слышно и люди встают со своих мест. Мужчины разговаривали, кое-кто прогуливался в проходе. Лаура в замешательстве поискала взглядом стюардессу:
— Что происходит? Что… говорят пилоты? Я, кажется, задремала.
— Не волнуйтесь, — попыталась успокоить ее стюардесса, — небольшие проблемы со вторым двигателем. Сейчас им как раз занимаются. Вам не о чем волноваться. Через пару минут все прояснится.
— В Чикаго меня ждет очередной рейс, — вступил в разговор один из пассажиров, — и его никто не отложит. Как мне быть?
Внезапно Лаура решилась. Отсрочка дарила ей шанс. Это судьба, а знаки судьбы не стоит игнорировать. Отстегнув ремень, она взяла сумку и пошла к выходу. Дверь по-прежнему оставалась закрытой.
— Пожалуйста, выпустите меня, — потребовала она у стоявшей рядом стюардессы.
— Прошу прощения, но пассажирам не разрешается покидать салон в случае временной задержки…
— Повторяю, откройте дверь! Я не желаю оставаться на борту этого самолета, — настаивала Лаура.
Она старалась говорить тихо, но помимо ее воли голос неожиданно прозвучал громко, и пассажиры стали на нее оглядываться. Что-то в голосе и лице Лауры заставило стюардессу отнестись к просьбе пассажирки всерьез.
— Подождите минуточку, — попросила она, снимая с рычага трубку телефона, и после короткой консультации с командиром экипажа сообщила: — Вам придется немного подождать. Сейчас подгонят трап, и тогда можно будет открыть дверь.
Лаура чувствовала себя крайне неловко под взглядами пассажиров, но тем не менее старалась держаться независимо. Она очень не любила привлекать к себе внимание, но желание поскорее вырваться из этой ловушки пересиливало все.
Наконец дверь открыли, и она едва успела добежать до туалета, как ее начало выворачивать. Побледневшая и обессиленная, она взглянула в зеркало, и собственное отражение вызвало у нее чувство брезгливости.
