Лаура чувствовала себя крайне неловко под взглядами пассажиров, но тем не менее старалась держаться независимо. Она очень не любила привлекать к себе внимание, но желание поскорее вырваться из этой ловушки пересиливало все.
Наконец дверь открыли, и она едва успела добежать до туалета, как ее начало выворачивать. Побледневшая и обессиленная, она взглянула в зеркало, и собственное отражение вызвало у нее чувство брезгливости.
Успокоившись и приведя себя в порядок, Лаура направилась к регистрационной стойке выяснить, каким образом можно забрать багаж. Но было уже поздно. Самолет убегал по взлетной полосе. Тогда Лаура решила позвонить мужу и сообщить, что болезнь заставила ее покинуть самолет. И это было правдой. Никогда она не чувствовала себя хуже, чем несколько минут назад.
— Молли, это Лаура. Джим не занят?
— Миссис Аустин? Я думала, что вы сегодня утром вылетели в Чикаго.
Лаура не знала, как объяснить ситуацию секретарше.
— Рейс задержали. Могу я поговорить с Джимом?
— Мистера Аустина сегодня нет на работе. Доктор Уайт принимает его больных. Но, видимо, вскоре он должен подойти. Ему что-нибудь передать?
Лаура повесила трубку. Странно. Джим всегда на работе сообщает, где находится, даже если отлучается ненадолго.
Лаура поймала такси и попросила отвезти ее в Шерман-Оукс. Когда водитель на развилке на Сан-Диего свернул на север, она пожалела о том, что едет не в Лонг-Бич, а совсем в ином направлении от их старого дома.
Когда бы ни вспоминался их прежний дом, из которого они уехали всего два года назад, Лаура всегда испытывала щемящее чувство невосполнимой потери. Джим был доволен: сейчас у него была прекрасная практика и клиентура, приносящая немалый доход. И Лаура, вздохнув, уже в который раз пообещала себе приспособиться к новому месту и новым друзьям.
Сейчас, в полдень, движение на шоссе в долину стало оживленнее. Машина остановилась у кольцевой развязки перед обсаженной с двух сторон деревьями улицы, ведущей в гору. Лаура расплатилась с шофером и почему-то дала ему сверх счетчика десятидолларовую банкноту. Поблагодарив, он сорвался с места с такой скоростью, будто испугался, что она вдруг передумает и попросит деньги обратно.
Лаура еще раз обвела взглядом дом так, словно хотела попросить у него прощения за все свои неприятные мысли, связанные с новой жизнью здесь. Теперь дом не казался чересчур громоздким, Лаура даже отчасти полюбила его расположение у подножия горы. Он представлял собой довольно живописное зрелище и даже после ужасных оползней не сдвинулся ни на дюйм. Дом был хорош, и Лаура пообещала себе стать в нем счастливой. Да-да! И начать надо прямо сейчас. С сегодняшнего дня никаких жалоб.
Внутри было тихо и прохладно, везде порядок, как и утром, когда она уезжала в аэропорт. Чувство облегчения и комфорта покинуло Лауру, стоило ей вспомнить о предстоящем объяснении с мужем. Он так расстроится… нет, не просто расстроится, а будет презирать ее за трусость. Однако сама Лаура нисколько не жалела о том, что убежала из самолета. Вот когда с самолетом что-то случится, тогда и будет ясно, кто был прав, а кто нет. «Господи, — мысленно взмолилась она, поймав себя на этой мысли, — я совсем не хочу, чтобы все эти люди погибли только ради того, чтобы мой муж перестал на меня злиться!»
Отбросив эти мысли, Лаура поднялась в ванную комнату и приняла горячий душ. Завернувшись в кашемировый халат — подарок Джима на Рождество, — она села у туалетного столика и решила позвонить мужу еще раз. Гораздо легче сообщить новость по телефону, чтобы не видеть брезгливую гримасу на его лице. Она с трудом могла выносить его гнев, хотя в последнее время муж часто бывал недоволен ею.
Внезапно она услышала, что внизу кто-то разговаривает. Странно. Дети в школе. Джим никогда не приходит домой днем. Грабители? Но Лаура была уверена в том, что заперла дверь. Наверняка что-то с пультом. Наверное, как бывало не раз, телевизор включился сам по себе, поймав сигнал с пролетающего авиалайнера. Снова проблемы с самолетами. Неужели на сегодня их было недостаточно?
Босиком она выскользнула из спальни и через устланный ковром холл прошла к внутреннему балкону, откуда открывался вид на вестибюль. Внизу стоял Джим, а рядом… женщина. Он обнимал ее за талию и целовал. Лаура, словно в трансе, смотрела на них и не могла поверить своим глазам. Зато она каждой клеточкой своего тела чувствовала, как страсть захлестывала любовников. Оба были полны желанием, требовавшим его немедленного исполнения. Загипнотизированная увиденным, Лаура в оцепенении не могла отвести от них взгляда.
Вот женщина опустилась на колени и расстегнула «молнию» на его брюках… Джим, вцепившись пальцами в волосы блондинки, стал двигаться все быстрее и быстрее и застонал:
— Прошу тебя, не останавливайся!
И звук его голоса вывел Лауру из транса. Господи, все это было не игрой больного воображения. Это происходило на самом деле! Но они не должны ее видеть! Не отводя взгляда от сцены в холле, Лаура сделала шаг назад. По дыханию мужа она поняла, что вот-вот наступит кульминация. Она не хотела становиться свидетельницей этого. Но не решалась открыть дверь, так как любое неосторожное движение могло выдать ее. Джим наконец достиг оргазма, наклонился над женщиной и приподнял ее голову к своим губам.
В Лауре все перевернулось от отвращения. Она готова была закричать, но продолжала стоять молча.
Джим притянул женщину к себе, погладил ее по голове и совершенно счастливый сказал:
— Ты была просто великолепна, Джилли. Ты — чудо!
— Не думай, что на этом все для тебя закончилось. Немного погодя наш маленький друг должен быть снова наготове, его очередь возвращать долг, — ответила женщина.
— Он уже готов.
— Может, он и готов, но я не готова. Мне нужно немного выпить.
— И перекусить…
— Ты же знаешь, кого надо кормить в первую очередь…
Смеясь, они отправились на кухню. Джим даже не потрудился застегнуть «молнию» на брюках.
Шок прошел, и Лауру охватила паника. Ей хотелось закричать, обратить на себя внимание, сказать им, что вся эта мерзкая сцена проходила у нее на глазах. Ей хотелось убить их, но более всего она хотела навсегда забыть то, что сейчас увидела.
Медленно Лаура прошла в спальню и упала на кровать. Только что увиденное действие разъедало мозг, словно кислота. «Занимался ли он раньше подобными вещами? Любил ли он эту женщину? Любила ли она Джима? Смогу ли я когда-нибудь сделать то же, что только что сделала она? Любит ли Джим меня? Как я смогу после этого жить?»
Сквозь этот самоубийственный кошмар одна-единственная мысль все-таки пробилась. Муж не должен узнать о том, что она видела, иначе их браку придет конец. Ни один мужчина не сможет сохранить уважение к женщине, которая после подобного все еще будет держаться за него.
