– Просто повезло, – скромно сказал он. – Подвернулся подходящий самолет, только и всего. Иногда действительно нужен, да не дождешься.
После чего он устроился поудобнее в кресле и вскоре уснул. Такое обычно случается с людьми, когда они смертельно устали: стоит голове коснуться мягкой поверхности, и глаза закрываются сами. Он уснул, и у меня выдался шанс рассмотреть его внимательнее. На левой руке не было обручального кольца, зато на запястье были изящные часы, показывающие время по нескольким часовым поясам. Руки у него были рабочими – широкими и мозолистыми. Уголки губ смотрели слегка вниз; возможно, это из-за того, что он встречался сегодня с матерью. Интересно, как часто он с ней видится и где он живет? Я вспомнила, как тетя Шейла говорила о том, что его жена жестоко с ним обошлась. Люди во сне выглядят такими невинными, а Джереми, ко всему прочему, выглядел еще и уязвимым.
Он проснулся позже, вздрогнул и посмотрел на меня виновато.
– Прости, заснул и бросил тебя одну, – сказал он застенчиво. Я ухмыльнулась. – Вымотался на работе. – Он покачал головой. – А я ведь только что пообещал твоей матери присматривать за тобой. – Он посмотрел на мужчин, которые разговаривали чуть громче обычного, затем перевел взгляд на меня. – А если серьезно, – продолжил он, как будто наша беседа не прерывалась из-за сна, – как твоя личная жизнь? – В его голосе слышались покровительственные нотки, но не такие, какие обычно младшая сестра слышит от старшего брата.
– Было много хорошего, – сказала я задумчиво, – и много плохого. Все как всегда: навязчивые взаимоотношения. Но пожалуй, не могу сказать, что я когда-либо по-настоящему любила. – И я действительно так думала.
Потому что если то, что было у нас с Полом, и есть любовь, то лучше застрелиться.
– По-настоящему, – повторил Джереми. – Поверь мне, знай ты, что это такое, ни за что не захотела бы попробовать.
– Это значит, ты знаешь? – автоматически спросила я, забыв на мгновение, как дурочка, что мне говорила тетя Шейла.
У меня перехватило дыхание, и это лишь все усложнило, ведь я задала вполне резонный вопрос, а своим поведением выдала, что мне известны некоторые детали. К счастью, он решил, что известны они мне от моей мамы.
Джереми печально усмехнулся.
– О, можешь передать матери, что я уже оправился от развода, потеряв лишь в самоуважении, – сказал он. – Так что встречаюсь время от времени с разными девушками, никакой постоянной знакомой у меня пока нет. Что меня лично вполне устраивает. Я еще не готов снова погрузиться в море любви.
– Ты все еще любишь свою бывшую жену? – осмелилась спросить я.
Джереми ужаснулся:
– Бог мой, конечно, нет!
– Ладно-ладно, успокойся, – сказала я тоном сестры. – А как она выглядела?
– Она была красивой, но нервной. Импульсивной. Обвиняла меня в том, что я первый ее бросил. Но это не так. Говорила еще, что я не прилагал особых усилий, чтобы измениться, и это уже правда. Я действительно вспылил в конце. – Он отвел на мгновение взгляд. – Потерял чувство юмора, а это уже смертельный номер. Она повела себя на удивление жестоко, когда решила для себя, что мы расстаемся, – признал Джереми. – Наверное, это лучший способ порвать с любимым человеком, но остается после этого привкус горечи. Я предпочел бы оставить более приятные воспоминания. – Он и в начале разговора выглядел немного не в себе, а к концу так просто расклеился, словно сказал больше, чем хотел, но, начав изливать душу, остановиться уже не мог. Он торопливо добавил: – У тебя талант задавать вопросы. У самой-то как с личной жизнью? Парень есть? Стоит мне волноваться за судьбу наследницы? – Джереми сдвинул брови, словно хотел напугать, но я чувствовала, что он искренне хочет знать.
Я покачала головой.
– Мы расстались, и на этот раз навсегда, – сказала я, испугавшись, что на самом деле не навсегда, но, спросив у себя, решила, что это все-таки конец отношений. К лицу прилила кровь, и я почувствовала, что краснею. – Впрочем, ничего драматичного, – сказала я сбивчиво, хотя и пыталась говорить уверенно. – Просто пару не хватило. Я осознала, что скучна ему, а сама я устала от него. Это меня расстроило.
Боже, чем больше я говорю, тем меньше понимаю, к чему все это! Пора закругляться, пока не наговорила лишнего.
Джереми понял мою неуверенность. Его голос звучал утешающее.
– Ума не приложу, как это кто-то мог устать от общения с тобой, – сказал он с чувством. – Нет, не может такого быть. Я скорее предположу буйство страстей, я даже могу представить, как ты швыряешься книгами.
– Это тоже было, – сказала я. – Пока мы не устали драться. Я на самом деле не скучная. Просто, когда меня загоняют в угол, я закрываюсь в своей раковине. Он хотел свадьбы уже через неделю знакомства, наверное, потому что все его приятели уже переженились. Ко мне это никакого отношения не имело. Я сначала хотела пожить вместе. Впрочем, мы и жили какое-то время. Он все время злился и оставался каким-то чужим. Это, в свою очередь, злило меня, я просто приходила в бешенство.
– Это потому, что некоторые парни знают, что им нельзя доверять, – сказал Джереми быстро, но уверенно. – Отсюда и спешка. Они хотят сцапать тебя до того, как ты поймешь, что они лишь жалкие мерзавцы. Главное – не идти у них на поводу.
– Спасибо, – сказала я. – Всегда хотела старшего брата. Это так успокаивает.
Джереми кивнул:
– К твоим услугам в любое время.
– Я за тобой тоже буду приглядывать, чтобы никакая вертихвостка не позарилась на роскошную виллу и обольстительные британские манеры, – сказала я.
Мы пожали руки, скрепив тем самым договор.
Самолет заходил на посадку в Ницце. Уже можно было разглядеть бассейны у вилл, которые угнездились на склоне скалистого холма, и мягкую синеву Средиземного моря, чьи воды омывали галечные пляжи. Моя съемочная группа закончила работу на Ривьере и уехала домой, а Эрик и Тим наверняка гуляют по «блошиному рынку» в поисках дешевых старинных безделушек, чтобы позже отправиться в Испанию. Наконец-то мне не нужно было спешить на встречу или съемку.
Я подумала о двоюродной бабушке Пенелопе, которая безрассудно купила виллу в тридцатых годах двадцатого века, когда была так молода. То было время шумных вечеринок, роскошных платьев, сладких баллад о любви посреди рушащихся финансовых рынков и меж двух мировых войн. Никто из родственников не видел той виллы, да и сама она, похоже, давно туда не ездила. Но она держала виллу, хотя могла продать ее в любое время за огромные деньги. И ведь удивительно, но именно туда она уехала на закате жизни и именно там умерла. Я могла лишь предположить, что это связано со старой любовью и минувшей эпохой, в которой она не хотела жить, но к которой вернулась в финале. Я уже чувствовала, что дом будет наполнен энергетикой минувших страстей, печалей и радостей.
