Выйдя во двор без пальто, только в свитере и джинсах, Стюарт помахал перед носом Оливии ключами от машины.
— Ну, что теперь скажете, мисс Прокурор Котсволд?
— Теперь ты не захочешь везти меня домой, это уж точно!
— И ни малейшего намека на извинение?
Он склонился к ней, и она почувствовала запах шампанского в холодном ночном воздухе. Она обвила его шею рукой и положила голову на плечо.
— Прости…
— Ну, разумеется! Увидимся завтра?
— Да… Спасибо за чудесный вечер, Стюарт, еда была восхитительной. Я ожидала рыбу с картошкой или спагетти с кетчупом, уж никак не таких деликатесов!
Она поцеловала его на ночь, и он снова надел ей на палец кольцо, подобранное на кровати. Шофер был отпущен еще раньше — теперь она знала, почему! А поскольку Стюарту явно нельзя было садиться за руль после распитого вдвоем шампанского, она сказала:
— Вызови мне такси, Стюарт, иначе мы оба здесь замерзнем до смерти.
— А что плохого в ночной прогулке? — настаивал он.
— Считай меня старомодной, но мне бы хотелось в будущем с чистой совестью встречать твоих соседей.
Он вздохнул.
— Ах, милая, до чего же ты не похожа ни на одну из английских леди, которых я встречал!
Усадив ее в черное лондонское такси, он вошел в дом и сказал супругам Латам, помогая им в уборке:
— В будущем надо помнить, что она — очень милая леди, но поить ее не стоит.
— Да, сэр, она несколько перебрала, — меланхолично подтвердил мистер Латам, полируя серебряные ножи и вилки, которые нельзя было закладывать в посудомоечную машину.
Оливия снова прибыла на субботний ланч к родителям. Они уже начали упаковывать вещи, чтобы чинно-благородно отбыть на Антибские острова.
— Дорогая, — преувеличенно-воодушевленно приветствовала ее мать, — ты тощая, как жердь! Наверное, питаешься недостаточно?
— Вполне достаточно, мама! Знаешь, я помолвлена.
— Как это вовремя, Оливия! Мы с твоим отцом будем очень любить наших внуков, пока еще не так стары!
— Я сказала — помолвлена, а не беременна!
— Искренне надеюсь, что нет, потому что ты ведь еще не замужем. Надеюсь, свадьба будет не слишком скоро, потому что мне еще столько нужно сделать!
— Не все сразу, ма. Надо посмотреть, насколько мы совместимы, подходим ли друг другу…
— Надеюсь, ты не планируешь совместное проживание до брака, как теперь принято у молодых людей? Я нахожу это безнравственным! Хорошо воспитанная юная леди должна сберечь себя для мужа, а что касается медового месяца…
— Да, ма, — устало сказала Оливия, — мне это известно. Все — постепенно, шаг за шагом, как я сказала. Но как только мы оба решим, что одна крыша дешевле, чем две… — Нет, это звучит фальшиво. Стюарт — миллионер, черт возьми, и может позволить себе хоть полдюжины крыш. — Видишь ли, ма, я его люблю, правда люблю. Как раз сейчас я готова сделать все, что он захочет.
— А это разумно, дорогая? Ты не знаешь поговорку: женщина создана для работы, мужчина — для охоты.
Она не знала, откуда Мэгги набралась такой ерунды. Впрочем, нет — знала: та читала слишком много любовных романов вместо разумных дамских книг. Нет, сначала надо было изменить читательские вкусы собственной матери, это уж точно, а потом браться за прочую публику.
Оливия понятия не имела, что отец прислушивается к их разговору. Он сидел в кресле у камина, читая воскресные газеты, не в состоянии играть в гольф из-за растяжения в плече.
— Нынче у молодежи никакой морали, — фыркнул сэр Гарольд из-за «Санди таймс». — Кто он?
— Стюарт Маккензи, па.
— О Господи! — Отец вскочил как ужаленный.
— Я думала, ты знал…
— Знал? Знал что, девочка?
— Не ори, Гарри, мы не глухие, — упрекнула Мэгги.
— Ну, он последнее время посылал в офис массу цветов. Я считала, ты должен был заметить.
— Да я думал, что они от какого-нибудь другого твоего поклонника, не от Маккензи!
— Ну, па! — Она встала на дыбы. — Он меня любит, и я его люблю, и он просит меня выйти за него, и я собираюсь сказать «да», вот как!
— А ты уверена, что любишь его, а не семнадцать с половиной миллионов долларов, которые он предлагает за «Лэмпхауз»?
— Тихо вы! — сказала мать. — Можно поговорить об этом не столь драматически после прекрасного ланча из ростбифа и йоркширского пудинга? Тебе следовало пригласить к ланчу Стюарта Маккензи, Оливия, чтобы я могла познакомиться с ним и сама разобраться, кто он такой и что это за скандал вокруг «Лэмпхауза»? Суждения твоего отца иногда пристрастны. Гарри, я уверена — Оливия знает, что делает. Я ей полностью доверяю.
— Спасибо, мама!
— Ты ведь понимаешь, Оливия, что наш дом на Антибах всегда открыт для тебя, если окажется, что дела идут не совсем так, как нужно?
— Не поощряй девочку: так легко ни брать «Лэмпхауз», ни выходить замуж, Мэгги, — раздраженно сказал отец, беря со столика графин с виски.
— Стой, Гарри! На сегодня с тебя хватит! Помнишь, что сказал доктор?
— Что он понимает, этот доктор! Я живу в своем теле уже шестьдесят лет и знаю, как им пользоваться. А что до Стюарта Маккензи, то он уже женат — вот как мало ты знаешь этого мужчину, девочка!
Мать была явно обескуражена, мысль о зяте-двоеженце ее не устраивала. Оливия быстро сказала:
— Разведен, па!
— Вот-вот! Если он не смог сохранить первый брак, то и второй не сумеет, поверь мне!
— Это несправедливо.
— Жизнь несправедлива, милая девочка, а брак еще несправедливее!
— Что ты имеешь в виду, Гарольд? — Будь игла для вышивания побольше, можно было бы сказать, что мать взяла ее наперевес.
Он что-то проворчал о различии между полами: мужчина всю жизнь должен поддерживать жену и семью, в то время как женщина может сидеть дома с вышивкой. Ой-ой, подумала Оливия, надвигается семейный скандал — пора домой!
— Прекрати, Гарри, — сказала мать, явно помрачнев от его женофобских замечаний. — Где ты был последние тридцать лет? В наши дни именно женщина тащит брак на своих плечах, она и растит детей, и работает. Может быть, ко мне это не относится, но, значит, мне не повезло.
— Не повезло? — Он посмотрел на нее поверх очков.
— Да! Тебя испортила жена, в течение тридцати лет потворствовавшая каждой твоей прихоти, а ведь я могла не жить со сварливым лысым язвенником, если бы вовремя встретила своего Стюарта Маккензи! — И Мэгги покинула комнату в глубоком возмущении.
— Ну, ты ее достал, папа! Я лучше пойду… — Оливия схватила свои вещи.
— А что я такого сказал? Ох, женщины, женщины!
У парадной двери стояла Мэгги, вытирая глаза.
