Он поднес палец к ее губам, чтобы очертить линию «печати», и она совершенно непроизвольно, как будто это была естественнейшая вещь, поцеловала его руку. И снова испугалась: не его, но себя самой. Ей страшно хотелось обнять его, положить ему руки на плечи. Ей так хотелось этого, что прерывалось дыхание.
Глаза Шеа стали огромными, и, пока она все еще боролась с собой, он уже схватил ее в объятия, прижав к своей мощной, твердой груди. Она чувствовала его губы, властно охватившие ее рот, она слышала биение его сердца, — и ее сердечко готово было разорваться, а кровь гудела в ушах. Огонь начал пожирать ее. Он поднялся откуда-то от колен, лизал всполохами ее бедра; она чувствовала, как плавится каждая нить тончайшего нейлона под жадными пальцами Шеа. Ее тело вновь отдалось во власть рук ее врага. Колени ее задрожали и подогнулись, и она еще крепче уцепилась за талию Шеа, чтобы не упасть.
Но он не дал ей упасть. Он как бы унес ее прочь и от пространства комнаты, и от времени, и от нее самой. Руки его ласкали ее с каким-то таинственным ритмом. Крепко держа ее в объятиях, он неотрывно впивался в нее губами, а рука его уже ласкала ее поддатливую грудь. К ее изумлению, все ее тело подчинилось его невнятному ритму — и вот уже плечи ее охватил огонь страсти, и она сама крепче прижалась к нему.
Ей не хватало дыхания. Он понял это и слегка отстранился, улыбаясь и глядя ей в глаза. Нелл, искушенная в жизни, умница Нелл безмолвно, безвольно лежала у него в руках.
— Спокойной ночи, — тихо сказал он ей на ухо. И вышел, оставив ее, дрожащую, потрясенную, помнящую лишь привкус земляники на губах.
Ночь прошла слишком быстро. Нелл зарылась с головой в одеяло, уговорив себя еще на пять минут. Пять блаженных минут. Но вскоре послышался звук открываемых штор, и голос Флоры спросил, не собирается ли она спать весь день.
Нелл с трудом открыла глаза. Флора стояла, облокотившись на спинку, уперев руки в боки; волосы ее были выкрашены в новый цвет.
— Больной вы не выглядите, — заметила без обиняков Флора.
— Я проспала, — сказала Нелл. — Через двадцать минут я уйду. — Она уже потянулась было рукой к халату, но вместо этого почему-то спросила: — А как выглядела бывшая жена Шеа?
— Как выглядела? Я вам скажу. — Флора доверительно присела на край кровати. — Это была чистая гусыня. Прилипла к нему как репей. Сводила его с ума, цепляясь к нему. Он терпеть этого не может. Ходила за ним, как тень. И, разрешите уж мне сказать вам, это была низкая женщина. Ее коронным средством против него была …ложь. — Флора произнесла это слово с негодующим презрением.
— Я удивляюсь, в таком случае, как он…
— Очень просто. Она заманила его, элементарно и подло. Искусно заманила, и когда ей это удалось, приклеилась к нему намертво. Но хуже всего… что она всегда лгала. — Флора перешла на шепот. — Он ненавидит ложь.
Нелл почувствовала, что у нее перехватило горло:
— Как это — лгала?
— Относительно себя самой. Я полагаю, она очень боялась его потерять. И совершенно не доверяла ему. Это и было ее главной ошибкой. Этот человек не прощает нечестности. Он просто в таком случае уходит, что он и сделал. Скажите, вам он начинает нравиться?
— О, нет, — Нелл поспешно надела халат. — Это не мой тип мужчины.
Флора начала убирать кровать:
— Неужели? В таком случае, я могу надеяться? А скажите же пожалуйста, какой тип мужчин вы предпочитаете?
— К-хм, — Нелл неожиданно охрипла. Она внимательно посмотрела на свои ногти, а когда голос наконец вернулся к ней, он был решительным и твердым: — Я согласна с тем, что он очень привлекателен — но столько же и груб. Я мечтаю о мужчине более обходительном, утонченном; чтобы я могла на него положиться и опереться. Да, опереться в жизни. — Она затянула пояс, подчеркивая еще раз последнюю фразу. Чтобы он был мне защитой.
Флора фыркнула, собирая простыни:
— Тогда вам нужен не мужчина, а страховая компания. Но хочу дать вам совет: если вы все-таки положили на него глаз, милочка, никогда не лгите ему, а если это невозможно, то хотя бы лучше маскируйте свою ложь, чем это делала его бывшая жена.
Нелл, войдя в свой офис, сразу погрузилась в море работы. Взглянув при входе на ожидавшего ее Пола, она улыбнулась его галстуку: синий, красный. Нечто военизированное? Какой-то маскарад, подумала она. Пол со своим галстуком, Шеа со своими костюмами, купленными в магазинах готового платья; Люси с гардеробом пионеров запада: она сама, вся в шелках и кашмирских тканях, — каждый создает себе какие-то иллюзии.
— Какого рода войск твой галстук? — насмешливо спросила она Пола.
— Королевских пехотинцев, — ответил он.
— А что эти пехотинцы делают?
— Думаю, служат в пехоте. А впрочем, кто знает? А я слышал, что вы вчера ушла из галереи с неким олухом, который осмелился поносить скульптуру Лерри Лейка. И что будто он перекинул тебя через плечо и вынес из галереи прямо в ночь. Так было дело или это вранье?
— Он не олух! — воскликнула она, удивившись силе своего негодования. — А у тебя нет лучшего дела, чем слоняться с утра в офисе и проверять глупые слухи?
— Ну я пошел, — проговорил Пол. — Хотя у нас с тобой много общих дел.
На пороге возникла Люси:
— Тот чудный мужской голос опять тебя спрашивает.
— Как насчет того, чтобы пообедать вместе в зачет неудавшегося вчерашнего обеда? Или можно пропустить этот обед — и провести вечер вместе так же приятно, как и вчера.
Нелл вспыхнула. Ей хотелось сказать: да, конечно, но она остановила себя. Все происходило слишком быстро для нее. Ей необходимо побыть одной, без Шеа, чтобы все обдумать, без его звонков, чтобы от одной невзначай сказанной фразы не бросало в дрожь желания.
— Нелл, почему ты молчишь?
— Извини, Шеа, но сегодня четверг — у меня урок флейты.
