– Эй, Джон, полегче!
– Полегче?! – Джон оглянулся на Дэна. – Ты сказал «полегче»?
– Именно. Своими домашними дрязгами будешь заниматься у себя дома.
– Ты окончательно зарвался. – Мэй качала головой, тараща глаза. – Тебе ли диктовать, Дэн? Ты ведь никогда не умел проявлять такт и деликатность…
Сара, стоявшая в сторонке, испытала шок, и очень сильный. То, что члены семьи Хетерингтонов, жившей в привилегированной части квартала, в лучшем доме на всех Пятнадцати улицах, лучшие люди среди двух с лишним тысяч неудачников, забивших окрестные домишки, могут ссориться, что один из них бранится и едва не поднимает руку на жену, а жена огрызается на того, кто ее защищает, как самая последняя скандалистка из нищей семьи, поразило ее, как гром среди ясного неба.
Одно ей было сейчас ясно – и ясность эта стала откровением для нее самой, – она догадалась, почему Джон вышел из себя, и решила, что его отношение к жене заслуживает снисхождения. Она увидела, как он зажмурился, словно ему в глаза плеснули кислоты, стиснул зубы, словно от невыносимой боли, и, опустив голову, подобно разъяренному быку, вылетел вон из гостиной.
– Примерное поведение, не правда ли? – Мэй перевела взгляд с Дэна на Дэвида, после чего уставилась на Сару и в первый раз обратилась непосредственно к ней: – Скажите спасибо, что он тут один такой. В семье не без урода.
– Не надо, Мэй! – Дэн шагнул к ней. – Ты ведь его знаешь. И минуты не пройдет, как он одумается.
– Да, я его знаю, Дэн. Ты правильно говоришь, что он сейчас опомнится, только мне все равно.
Она задрала подбородок и, резко развернувшись, покинула комнату, громко и решительно захлопнув за собой дверь
Дэвид сел спиной к пианино и, глядя на Сару, проговорил, потупив голову:
– Мне очень жаль, что все так вышло. Я собирался все тебе объяснить, но мне не хватило времени. А ведь все очень просто…
– Ничего страшного. Все это не имеет значения.
Вот тут она ошиблась. Ее сразу охватил страх. В жизни никогда ничто не идет как по маслу.
– Ступай-ка на кухню, Дэвид, и поговори с ними. Потом вы с Сарой прогуляетесь. Иди! – Дэн подтолкнул его. – Я сам все объясню Саре. – Он усмехнулся. – Почему-то мне кажется, что у меня это получится лучше, чем у тебя.
– Я мигом.
Дэвид осторожно дотронулся до руки Сары.
Она повторила:
– Ничего страшного.
– Сядьте вот здесь. – Дэн поманил ее к дивану, приговаривая: – Что это у вас такой испуганный вид? Больше ничего не случится. Я постараюсь объяснить все в двух словах, и вам сразу полегчает.
Он улыбнулся и похлопал ее по руке. Она в полуобморочном состоянии ждала самого страшного.
– Все очень просто. Эйлин всегда неровно дышала к Дэвиду, но он никогда не отвечал ей взаимностью. Вы следите за моей мыслью? Не отвечал! А ее матери захотелось их поженить. У нее были на то свои причины. – Дэн широко улыбнулся. – Видите ли, много лет тому назад она и Стен… То есть отец Дэвида… – Он указал кивком головы в сторону кухни. – Словом, они решили пожениться. Втайне, конечно. А потом ему повстречалась Мэри… Но Элен – славная женщина, она не помнит зла. Много лет две семьи поддерживали связь, причем Элен вынашивала мечту, что Эйлин и Дэвид станут ее утешением – не удалось ей самой, так удастся дочке. Улавливаете? – Его брови приподнялись. – Но Мэри относилась к этому иначе, и тоже не без оснований. Не буду ничего от вас скрывать, потому что вы рано или поздно все равно обо всем пронюхаете… Словом, отец Эйлин – постоянный пациент психиатрической лечебницы. За последние несколько лет его отправляли туда несколько раз. У бедной Эйлин тоже случаются припадки – не то что бы очень сильные, но что есть, то есть… Вы наверняка заметили, какой красотой она наделена – буквально неземной. Эй, погодите! Кажется, у вас глаза на мокром месте?
– Нет-нет. – Сара судорожно глотнула. – Просто все это очень грустно.
– Тут я готов с вами согласиться. Но зарубите себе на носу главное: у Дэви никогда не было намерения на ней жениться. С другой стороны, он у нас натура добросердечная. Между прочим, это совсем не постыдное качество. – Брови снова приподнялись. – В общем, его мать всегда опасалась, как бы он не сдался под напором Эйлин, ее матушки и Стена. Теперь у нее отлегло от сердца. Но должен вас предупредить: отец Дэвида относится ко всему этому иначе. Не сомневаюсь, что он приветствовал бы брак Дэви и Эйлин. Думаю, он даже мечтает об этом… – Дэн перешел на шепот: – Чтобы искупить горе, которое он в свое время причинил Элен. Сами знаете, какое забавное создание – человек. Мы готовы принести в жертву своей нечистой совести кого угодно, даже самого близкого и дорогого человека. Вот и вся история. Дэвид самостоятельно сделал выбор, и, по-моему, неплохой, тут я обязан отдать ему должное.
Он улыбался ей, ожидая, что она оттает от такой подкупающей откровенности и от сообщения, что Дэвид не собирался жениться на Эйлин, однако Саре по-прежнему было страшно – у нее не выходила из головы Мэри Хетерингтон. Так вот почему ее готовы принять! Вот почему женщина, играющая в этой семье первую скрипку, не возражает против сыновьего выбора! Сара кажется ей спокойной гаванью в бурю. Она вспомнила, как гостья крикнула: «Какая жестокость, Мэри! Ты все получила…»
Если бы все это не произошло с такой стремительностью, она бы мучилась вопросом, почему эта женщина пренебрегла гордостью и изъявила желание принять ее в семью. Теперь ответ был ясен: ее считают меньшим из двух зол. Возможно, мать Дэвида полагает, что если она воспрепятствует его намерению, то он поддастся влиянию отца, Элен и ее дочери. Дэн все понятно растолковал.
– Взбодритесь! Я же говорю, тут все ясно. Улыбайтесь, смейтесь! – Он хотел было потрепать ее по щеке, но убрал руку, так и не дотронувшись до нее, смущенно усмехнулся и объяснил: – Вы, определенно, из тех, кому идет смех.
Все считают ее хохотушкой, потому что она такая крупная! Впрочем, этот молодой дядя Дэвида очень мил. Это ему, а не странному Джону следовало бы быть братом Дэвида. Она печально улыбнулась и сказала:
– У меня никогда не было поводов для смеха.
– Мы это исправим. Знаете, пока Джон не женился, мы отлично веселились вот в этой комнате. Не по воскресеньям, конечно… – Он скорчил гримасу. – Дэвид – очень хороший пианист. Он сдал все экзамены и при желании мог бы преподавать, но его это не привлекает. А его матушка играет на скрипке, и тоже очень недурно.
– А вы на чем-нибудь играете? – тихо спросила она.
– Я? Еще бы! – Он часто закивал. – У меня и диплом есть, почетный. Ради него мне пришлось изрядно попотеть. Когда мне его вручали, народу собралось – в Морган-Холле яблоку негде было упасть.
