И вдруг, когда она уже не могла более сдерживаться, она почувствовала, как он оторвался от нее. В его глазах были мука и боль.
— Я не имею права…
— Но…
— Неужели ты думаешь, что я смогу быть счастлив, если ты будешь принадлежать мне час, или день, или неделю? — Он покачал головой. — Мне ты нужна навсегда.
— Джеймс…
Он заставил ее замолчать, еще раз поцеловав, и затем, оторвавшись от ее губ, взял за руку. Она наслаждалась его теплом, его близостью, он наполнял ее любовью. Она свернулась калачиком возле него на кушетке и положила голову к нему на грудь. Грудь его медленно вздымалась, и она чувствовала, как ее охватывает покой и дремота.
Она любит его! Что бы жизнь ни приготовила ей — или ему — она знала, что будет любить его до конца своей жизни. Она закрыла глаза и слушала, как билось ее сердце в одном ритме с его сердцем; и, сидя здесь, на кушетке, рядом с Джеймсом, она слушала четкий ритм дождя, который начал барабанить по стеклу студии.
— Расскажи мне об этом острове, Джеймс, — тихо попросила она. — Расскажи о двух Танцующих.
— Тут не о чем особо рассказывать.
— Все равно: расскажи.
Он устроился поудобнее.
— Хорошо, если ты настаиваешь.
Она кивнула, и он с улыбкой начал:
— Никто не жил тут Бог знает сколько времени — кроме птиц да диких животных, разумеется. Остров принадлежал цистерцианцам, но они не особенно знали, по-моему, что с ним делать. Потребовалось бы много денег, чтобы заново отстроить обитель — а, кроме того, у их ордена есть огромный монастырь неподалеку, в Кэлдее. Так вот, они решили продать его — и, услышав об этом, я не задумываясь купил его.
— А Остров Танцующих — это действительное его название? Звучит не слишком религиозно.
Он усмехнулся:
— Нет. На самом деле это Остров Хэй.
— А что там о Танцующих? Расскажи!
Он поцеловал ее волосы, и глаза его сощурились в улыбке:
— Это темная история про любовь и ревность.
— Так расскажи!
Он притянул ее к себе и пробежал рукой по ее густым волосам.
— Ну хорошо. Старая легенда рассказывает, что сотни лет тому назад — когда еще остров был святилищем — молодой послушник монастыря безнадежно влюбился в красавицу с материка.
— Нужно было начать так: "Давным-давно, в незапамятные времена…", — фыркнула Лизл.
— Так ведь это не сказка, а реальная история, — шутливо пожурил он, беря яблоко из вазы.
— Прости, — сказала Лизл, тоже откусывая яблоко. — Продолжай, пожалуйста, я не стану прерывать.
— Эта леди была благородных кровей и замужем за человеком, который годился ей в отцы. Никто не знает, как же эта пара встретилась, но когда это случилось, оба обезумели от любви друг к другу. В те дни женщинам было запрещено бывать на острове, и, чтобы встретиться со своим любовником, эта леди переодевалась в мальчика и нанимала слугу, чтобы тот перевез ее на остров, когда муж засыпал к вечеру.
— Как романтично, — проговорила Лизл. Сердце ее было наполнено любовью, а фантазии — образами двух молодых любовников. — Продолжай, Джеймс. Что случилось дальше?
Он театрально вытянул руку вперед.
— Говорят, что этот домик был выстроен на том самом месте, где они встречались. Он играл на лютне, или лире, — или на чем там играли в те времена — а она танцевала перед ним. Затем они предавались любви… потом снова любви… и снова предавались любви.
— Я, кажется, ухватила суть, Джеймс.
Он вновь засмеялся, вертя в ладонях пряди ее волос:
— Чертовы счастливцы.
— Продолжай, Джеймс, — ласково обратилась она к нему. — И что с ними случилось?
Он усмехнулся и продолжил:
— К несчастью, муж красавицы как-то разузнал, что жена каждый вечер исчезает, и ему это не понравилось. Он был любопытен, этот муж — и не могу сказать, что я виню его в этом. Он был настроен решительно: в одну ночь он последовал за ней и увидел, как она переправляется на лодке. В следующую ночь он прогнал слугу-перевозчика и, переодевшись в его платье, сам переправил жену на остров.
Джеймс усмехнулся напряженному вниманию, с которым его слушала Лизл. Ему нравилось, как ее голова покоится на его плече, и нравился запах духов, исходящий от ее волос. Он тихо наблюдал за ней, пока она не проговорила:
— Продолжай, Джеймс, не останавливайся.
Джеймс продолжал:
— Нужно ли говорить, что случилось неизбежное. Когда к ней вышел любовник, и муж увидел, как его супруга изображает из себя Саломею, старый муж вышел из себя от ревности. Он увидел, что его жена так любит молодого любовника, как никогда не любила его, и совершенно обезумел. Он достал свой меч, двинулся на них, как безумец, по песку… — и… — Джеймс поднял в руке воображаемый меч и резко опустил его на подлокотник кресла, — вонзил меч в сердце молодого любовника и тот мгновенно умер.
— О, мой Бог!
Джеймс повысил голос, чтобы сделать сцену более драматической:
— Жена в истерике была распростерта на песке, а ее муж, не в силах вынести ее измены и позора, бросился в море — и его больше не видели. — Он театрально понизил голос. — Внезапно начался великий шторм. Неистовый ветер проносился над островом, завывая в горах и поднимая тучи песка, как ураган. Ветер поднимал скалы, будто спички, и бросал их в груды на берегу, нагромождая одну на другую — и они падали и уничтожали все на своем пути. Когда, наконец, шторм стих, стало видно, что лавина каменных обвалов вознесла над берегом две гигантские каменные фигуры: фигуры трагических любовников. А тела их были погребены под этими обвалами. Прошли века, но на песке навеки остались танцевать эти двое — Танцующие в песках.
— Бог мой, какая дивная история, — вздохнула Лизл и протянула руки. Затем она хихикнула и окончательно рассыпала романтизм в пух и прах: — Но она еще раз подтверждает мое мнение.
— Какое мнение? — Джеймс встал, чтобы достать из бара бутылку вина.
— О том, как опасна любовь.
Он усмехнулся, наполнив бокалы и поднеся их:
— Лизл Павла Леонтина Адрианович, у тебя нет души.
Наступил холодный вечер, когда они направились к материковой земле. Студеный ветер обдувал щеки Лизл, когда она стояла на борту яхты, напрягая зрение, чтобы уловить исчезающие очертания Острова Танцующих. Но вот он исчез из виду.
То был чудесный день. Ей казалось, что она заключена в некую яркую оболочку — а реальный мир так далек, что почти не существует.
Она почувствовала, что замерзла, и поплотнее завернулась в джинсовую куртку. Танцующие исчезли в тумане — и внезапно Лизл охватило ощущение, что и ее радужный пузырь счастья исчезнет, как только они прибудут в Ханахин.
