— Не понимаю, зачем ты его пригласила, — сказала я Поппи, пока Габриель без спросу устраивался в моем кресле за моим столом.
— Затем! — шепнула она мне на ухо. — Будущее Гийома в его руках. Мы должны быть с ним очень, очень любезны.
— Даже если он полный кретин? — спросила я, подозрительно косясь на Габриеля, который разглядывал мои фотографии.
— Даже если так, — подтвердила Поппи.
— Спасибо, что предупредила. Потому что он и есть полный кретин.
Поппи внимательно на меня посмотрела.
— Моя думать, ты много возражать, — с легким удивлением и насмешкой заметила она.
Я поморщилась и подошла к Габриелю.
— Это мое место, — заявила я, указав на стул, в котором он так уютно устроился.
— О, простите! — Габриель улыбнулся и вскочил на ноги. — Я не знал. Да и сесть больше некуда.
— А вы к нам разве надолго?
— Эмма пытается сказать, — вмешалась Поппи, — что мы рады помочь немедленно.
Она пихнула меня под ребра, и я пожала плечами. Мне становилось все больше не по себе при виде зеленоглазого и чернокудрого Габриеля.
— Ясно, — ответил он и перевел взгляд с Поппи на меня. — Что ж, дамы, я вообще-то хотел сделать доброе дело.
— Доброе дело?! — хором воскликнули мы с Поппи.
Наша реакция его порядком смутила.
— Ну да… Разве я не способен на хорошие поступки?
— Все бывает впервые, — пробормотала Поппи.
Габриель обиделся.
— Так нечестно, Поппи. Я ведь должен работать!
— Мы тоже, — заметила я.
Он кивнул и посмотрел мне прямо в глаза.
— Верно, поэтому я и подумал, что вам будет полезно знать: на воскресенье Гийом запланировал грандиозную вечеринку в «Будда-баре». Имеет смысл за ним э-э… присмотреть. Там он вечно ввязывается в неприятности.
— Неправда, там он ничего не устраивал, — возразила Поппи.
— Да? А пожар в мужском туалете чьих рук дело?
— Уж точно не Гийома!
— А кто приставал к официантке?
— Глупое недоразумение, только и всего.
— Ну-ну. — Габриель задумчиво погладил подбородок, — Любопытно! А что скажешь про арестованного наркодилера, который сдал Гийома полиции со всеми потрохами?
— Гийом не принимает наркотики, — строго ответила Поппи. Как ни странно, Габриель смутился. — И откуда ты знаешь про вечеринку в «Будда-баре»?
— У меня надежные источники, — пристально глядя мне в глаза, сказал Габриель.
Я откашлялась.
— И ты рассказал нам об этом по доброте душевной?
Он расхохотался.
— Не совсем! Я надеялся, что в следующий раз вы вспомните, какой я хороший, и будете со мной чуточку откровеннее.
— И все? — спросила Поппи.
— Ну и еще дадите мне первым послушать новый альбом, — как бы невзначай добавил Габриель. — И первая рецензия выйдет в UPР.
Поппи покачала головой.
— Шустрый ты, Габриель.
Он пожал плечами.
— Работа, что поделать.
— Честно говоря, не очень-то верится, что у тебя есть источники. Может, про «Будда-бар» ты все придумал?
Габриель немного смутился.
— Хотите верьте, хотите нет. Дело ваше. Я предупредил. Эмма, — обратился он ко мне, — приятно было с вами познакомиться.
Он протянул руку, и я нехотя протянула свою, сразу почувствовав, какая большая и теплая у него ладонь. Неожиданно Габриель поднес мои пальцы к губам и поцеловал, не сводя с меня глаз.
Сердце чуть не выпрыгнуло из моей груди, в пальцах начало покалывать.
— До скорой встречи. Au revoir.
С этими словами он попятился, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
— Кретин! — не удержалась Поппи.
— Да-а, — протянула я, рассеянно ощупывая тыльную сторону ладони, — полный кретин.
В благодарность за то, что я (пусть и временно) спасла ее от увольнения, Поппи повела меня ужинать. Закусив улитками и зеленым салатом с дижонской заправкой, я принялась за coq au vin и макароны, а Поппи заказала cassoulet — французское рагу с бобами, курицей, индейкой и помидорами. Мы распили бутылочку красного и полакомились крем-брюле на десерт.
— В жизни не ела такой вкуснятины, — восхищенно сказала я, гладя живот.
Поппи улыбнулась.
— А ведь здесь еще не самая лучшая кухня. Чувствую ты полюбишь Францию, дорогая.
Ужин меня утомил, но Поппи наотрез отказалась идти домой.
— Ты не сможешь забыть Брета, если будешь хандрить в четырех стенах, — сказала она, взяв меня за руку и потащив за собой по улице. — И вообще, сегодня пятница. Лучший день, чтобы кадрить парней!
— Почему это?
Мне даже спрашивать было страшно.
— В книге «Подчини его своей воле» пишут, что по пятницам мужчины психологически настроены на знакомства. Какая-то штука происходит с отрицательными эндорфинами после трудовой недели и положительными — перед грядущими выходными.
Я закатила глаза. Для всего у нее найдется теория! Под мои стихающие крики протеста мы подошли к очередному английскому пабу, «Лягушка и принцесса». Эта мини-пивоварня располагалась в глухом переулке шестого округа, неподалеку от Сен-Жермен-де-Пре.
— Так что за история с Гийомом? — спросила я, когда мы сели за барную стойку с кружками «Мэзон бланш», фирменного пива от «Лягушки и принцессы».
В колонках ревела песня Джастина Тимберлейка, а на танцполе плясали несколько молоденьких блондинок, вокруг которых мялись робкого вида парни: за свои кружки они держались, как за спасательный трос. Если не считать табачного дыма и изобилия курящих французов, бар производил впечатление американского. — Тебе весь день не терпелось спросить, да? Я кивнула и улыбнулась.
— Ну, так в чем дело? Почему в «KMG» готовы терпеть любые его выходки?
В Потому что он талантлив, — ответила Поппи. Ее лицо немного смягчилось. — Ты еще не видела его выступлений. Когда увидишь — поймешь.
— Это вряд ли, — усомнилась я, хотя, должна признать, песня «Город света» сразила меня наповал.
Поппи закачала головой.
— Нет-нет, поверь! Сейчас ты его на дух не переносишь, понимаю — сама была такая же. Но когда ты увидишь Гийома на сцене, то немножко влюбишься. Вот почему его диск разлетится миллионными тиражами. Вот почему он круче, чем Дэвид Бэкхем.
— Ты сравниваешь Гийома с футболистом?!
Поппи посмотрела на меня с ужасом.
— Дорогая, Дэвид Бэкхем — не просто известный футболист! Так же как Гийом Риш — не просто певец. Его полюбит весь мир. Девчонки будут обклеивать его постерами свои комнаты!
— Ага, или на почтах появится новый плакат с надписью «разыскивается», — проворчала я.
— Ну что ты, Гийом совершенно безобиден! — Хотя Поппи рассмеялась, я услышала тревожные нотки в ее голосе. — Зато с ним не соскучишься!
