Я быстро клюю его в щеку и торопливо выбираюсь из машины, почти бегом устремляясь к главному входу в здание. Несколько раз жму на кнопку лифта, словно это может ускорить его ход. На нужном этаже вылетаю из разъезжающихся дверей — ага, могу выиграть себе аж две секунды. Киваю охране, Светлане Юрьевне и с умным, напряженным лицом (типа я вся в мыслях о главном) спешу в свой кабинет, из которого как раз выходит отец.
— О, Яна Владимировна! Уделите мне пару минут? Или вы заняты? — сжимает он губы и выразительно смотрит на меня.
— Прости-прости-прости, — шепчу я сквозь зубы, протискиваясь мимо его внушительной фигуры в открытую дверь: — Сейчас все объясню.
Глава 20
Дёмин
Несмотря на то, что я в отпуске и Тодоров приказал, чтобы ноги моей на базе не было до календарной весны, тренажерку я посещаю беспрепятственно каждый день. Он верит в регламенты: если там написано, что шестнадцати дней достаточно для отдыха и восстановления, значит — две недели, два дня и точка. Впрочем, в воскресенье это совершенно не помешало вызвать меня, бесцеремонно оторвав от Снежинки. А мне, может быть, впервые за долгое время в этом самом отпуске начало нравиться. Я, возможно, во вкус начал входить.
Проходя мимо административного здания, на всякий случай ускоряю шаг. Уже на входе в зал слышу за спиной:
— Демин!
Резко оборачиваюсь.
— В отпуске, — поднимаю вверх ладони, сдаваясь. Тодоров придирчиво смотрит на меня пару секунд, потом кивает.
— Что я тебе сказал насчет этого февраля?
— Чтобы ваши глаза меня не видели в этом феврале!
— Вроде не дурак, запомнил.
— Так точно! Вроде не дурак.
— Ага, а ты что сделал?
— Старался пробраться незамеченным.
— Фигово старался.
— Так точно, буду стараться лучше!
— Свободен. И с глаз во-он!!
Киваю и поспешно скрываюсь за дверью, затем быстрым шагом по коридору в сторону раздевалки. Быть меня здесь не должно, но начальство смотрит сквозь пальцы. Не покупать же абонемент, в самом деле. В родных стенах сама атмосфера располагает.
Сегодня на повестке дня груша. Просто груша сразу после разминки. Энергии столько, что она разрывает изнутри на части. Злости следует давать выход, нельзя копить ее в себе долго. Ярость ослепляет, слепота может привести к ошибкам. Давно я так сильно не злился, как сегодня.
Виной всему довольно болезненный развод и долгое одиночество. Иначе я не могу объяснить, откуда столько эмоций вокруг Снежинки.
Сколько. Блть. Эмоций. Вокруг. Снежинки.
Выкладываюсь на полную. Никого перед собой не представляю, и уж точно не ее бывшего. Вранье это все, только сумасшедший может смотреть на грушу и видеть перед собой живого человека. Когда бьешь, взгляд должен быть ясный.
Но… блть. Откуда столько эмоций?
У меня были другие планы на это утро. Если она сейчас расстроится, растеряется, что мне делать?
Попросит о паузе. Времени. Передышке.
Какой может быть тайм-аут после всего случившегося? Не мечтать о ее теле, от которого просто… дуреешь просто. Не вспоминать ощущения, которые испытывал. Перебор в нежности, явный перебор. Не хотеть ее. Не фантазировать, что еще с ней сделаю. Ага, и другие невыполнимые задачи, что я сам перед собой ставлю.
Когда я не думаю о том, что хочу ее, я начинаю размышлять что было бы, если бы она замерзла. И мне сразу необходимо позвонить и узнать, где она и чем занимается. Я тревожный в последние месяцы. Наверное, Тодоров прав, мне и вправду показан отдых.
Она говорит, что я давлю на нее. Так я вообще-то себя сдерживаю. Боюсь спугнуть. С такими девушками нужно осторожнее.
С какими «такими»? На которых западаешь с пол-оборота? Просто невероятно красивая, как кукла. Будто ее нарисовали. Ее отец понимает это, смотрит на меня придирчиво. Интересно получилось, конечно, в ее офисе.
А улыбается она так, что ревнуешь, чтобы больше никому. Бесишься.
Чтобы. Больше. Никому. Сука, что делать, если попросит о тайм-ауте?
Каждый день думал, что врубит заднюю. Что ее от скуки потянуло на приключения, как в книжках, — у кукол такое бывает. Пощекотать нервишки. А она еще и интересная. И вопросы задает.
После двухчасовой тренировки и прохладного душа одеваюсь, затягиваю шнурки на ботинках. По плану сгонять к матери. Мешок картошки, который непременно надо было запереть на пятый этаж месяц назад (причем ею самой, никого не просила о помощи), наконец сгнил, и нужно его спустить обратно и выбросить. Утром она поклялась, что сама этим заниматься не станет и дождется меня. Женщина, конечно, жутко упрямая и самостоятельная, но будем надеяться, обещания свои выполняет.
— Ромыч, а что это у тебя такое настроение хорошее? — приятель заходит в раздевалку после пробежки. Открывает шкафчик, ищет полотенце. — Привет!
Поднимаю на него подозрительный взгляд.
— И тебе привет, — мы пожимаем руки.
— Молчишь, как партизан. За два месяца ни слова не сказал.
— Не сказал ни слова про что? — приподнимаю брови.
— Про чикулю, которую Машке водил показать.
Ну да, конечно, его жена все еще дружит с Марией, сейчас весь отряд будет в курсе.
— Как быстро расползаются слухи, — не могу сдержать улыбку. — Я не знал, что она работает в этом магазине.
— Серьезно? Значит, и правда стечение обстоятельств? Бывает же.
— И не говори. Город маленький у нас.
— Понятно, — он ударяет по плечу. — А Машка решила, что для нее было представление, прикинь! Что ты вернулся и соскучился. Как в старые добрые!
— Если бы я соскучился, я бы ей позвонил, а не разыгрывал спектакль. Все, мне пора, дел по горло.
— Счастливый человек! Отдыхаешь! О, хочешь прикол покажу?
Несколько минут он показывает мне ролики в телефоне, после чего я направляюсь к выходу. Обещал пораньше приехать к маме, ее еще повозить нужно по городу до вечерних пробок. Как раз будет на что отвлечься. Переключиться и перестать так рьяно ждать вечера.
А-а-а, черт. Янка вообще мне не подходит. Хотя откуда такая уверенность? За куклами я никогда еще не ухаживал. Кто ж знает, что в их прекрасных головках творится?
Глава 21
Яна
Не могу найти себе места весь день. То включаю отопление, то выключаю. То же самое и с дополнительным освещением. Маюсь. Вспоминаю, прокручиваю в голове, а если глаза закрыть, то и вовсе череда ярких образов мимо проносится. Таких четких, красочных, что душа ноет. И тело ноет. Везде. Невыносимо просто. Его руки словно оставили невидимые отпечатки на моей коже. Клеймили там, где касались. А еще я будто бы продолжаю чувствовать его запах, хотя после близости побывала под душем. Я не знаю, как и что он со мной сделал. Я будто бы и правда… сама себе чужая. Не своя собственная, а теперь — ему принадлежащая.
Кажется, я влюбилась в Романа Демина. И по ощущениям — даже не сегодняшним утром, а еще тогда, в машине, когда смотрела в его взволнованные глаза через зеркало заднего вида. Ничего не могу с собой поделать. Я просто… просто счастлива, что он приедет за мной этим вечером и будет рядом до утра.
Мне следует лучше держать себя в руках. Меньше доверять ему, может быть, устроить пару небольших проверок. Это же ненормальная ситуация: хочу к нему, чтобы обнимал и говорил, как я ему нравлюсь. Чтобы лежать под ним и закрывать глаза от удовольствия, приоткрывать рот и тут же получать нежные, глубокие поцелуи. Я просто сошла с ума. Отдаю себе в этом отчет, но ничего не хочу менять. И все же…
И все же зря я отдала ему ключи от квартиры. Весь день корю себя, что не стоило этого делать. У меня же там все вещи! Вся моя жизнь! Просто вручила сама, преподнесла на блюдечке, он даже особо и не настаивал. У меня совершенно не получается ни в чем отказывать этому человеку. Одного его присутствия хватает, чтобы разогнать мой пульс, и я послушно выполняю все, что велит. Он, должно быть, считает меня полной идиоткой.
