* * *
График насыщенный, одна из сотрудниц ушла на больничный, и я впряглась за нее, чтобы не подводить отдел. Так много говорю по телефону с поставщиком и представителем одного из филиалов до, после и вместо обеда, что пропускаю смс от Сысоева. Обнаруживаю сообщение уже ближе к вечеру, а там написаны буквально три слова: «Тебе не стыдно?».
Хороший вопрос.
Не знаю насчет стыдно, но едкая грусть временами затягивает в пучину чувства вины. Рома сказал, что я ни в чем не виновата. Крепко зажмуриваюсь. Мне неудобно перед бывшим за свое счастье. А перед Ромой — за дурацкую сцену, активным участником которой он стал.
Как бы там ни было, но вступать в переписку с Кириллом неправильно. Очевидно, он не готов перечеркнуть одним телефонным разговором последние восемь лет. Мне тоже непросто, но я ведь не заваливаю его обидными сообщениями! А сказать мне тоже есть что, просто не вижу смысла.
«Молчишь? Струсила??? А утром выглядела тако-о-ой смелой!» — приходит следом, как только предыдущее сообщение получает статус «прочитано».
Поспешно откладываю телефон на стол и прячу руки за спиной. Хочется помыть их с мылом. И сполоснуть лицо. Что я и делаю, решив сделать короткий перерыв и прогуляться до туалетной комнаты.
Зачем он мне пишет сейчас? Чтобы что? Переманить обратно после того, как я была с другим мужчиной? Я оставляю сообщение без ответа, а по возвращении в кабинет отписываюсь от Кирилла во всех социальных сетях, баню его, где только можно, — на это у меня уходит минут тридцать. В нашем веке нельзя просто вычеркнуть человека из реальной жизни, нужно еще попотеть, чтобы не пересекаться в виртуальной.
— Яна Владимировна, мне Кирилл Сысоев звонил, спрашивал, не знаю ли я, что с тобой происходит и какая муха тебя укусила? — ко мне заглядывает Аня, моя хорошая приятельница и коллега из бухгалтерии. Мы вместе любим поесть роллы после работы или иногда выпить вина в конце тяжелого дня в каком-нибудь баре неподалеку.
— А ты?
— Пообещала разобраться. Вы же поссорились недавно.
— О Боже, только ни о чем не спрашивай.
— Хорошо, расскажешь, когда захочешь. Так ты расстроена сегодня или я ничего не заметила? — вкрадчиво. — Для Сысоева.
— Ты ничего не заметила.
Я снова в кабинете одна, принимаюсь за сложное архиважное письмо, но не успеваю набросать и половины, как дверь снова приоткрывается:
— Есть новости, Яна! — восклицает отец с энтузиазмом. — Нашли мы нашего Романа Демина! Все сходится: имя, фамилия, отчество, год рождения! — в кабинет он не заходит, а просто заглядывает, приоткрыв дверь. Видимо, спешит куда-то, по пути заскочил. Мне послышалось, или он сказал «нашего»?
— Папа, я не хочу ничего…
— В Росгвардии! Я был прав, как обычно…
— …Ничего не хочу знать, — закрываю уши и качаю головой, — пусть он сам мне расскажет. Пожалуйста, не вмешивайся. Я очень тебя прошу!
— Ладно, ладно! — он не понимает, почему я не радуюсь успеху разведывательной операции, но не настаивает. Продолжает значительно тише: — Дяде Боре пообещали поспрашивать у его прямого начальства. Так что характеристика скоро будет. Кстати, мне Сысоев звонил. Трижды.
— А ты?
— Сбросил, иначе, боюсь, сорвусь и… не отвечаю за себя. Все нормально у тебя?
— Папа, если честно, мне так сложно! Можно я возьму пару дней отгулов и отдохну? — умоляюще сжимаю ладони.
— Нет, — невозмутимо отвечает, — Баранина в отпуске, Самсонова на больничный ускакала минимум на неделю, кто работать будет?
Тяжело вздыхаю и показываю на себя большим пальцем.
— Хорошего вечера, — возвращает мне жест «большой палец кверху» и закрывает плотно дверь, а я вновь фокусирую взгляд на трех несчастных печатных строчках и касаюсь клавиатуры.
В шесть вечера Ромка пишет, что задерживается из-за пробок минут на пятнадцать, и я решаю рассказать своим самым близким подругам о том, что рассталась с Кириллом. Пишу в «вотсаппе»:
«Привет, девоньки, есть новости». Не проходит и минуты после моего признания, как с разных концов планеты одновременно приходят два одинаковых сообщения: «Бросай все и приезжай!». Сижу улыбаюсь, глаза наполняются слезами. Такая мощная поддержка!
Некоторое время после разговора с подругами сильно нервничаю, осознавая масштабы перемен, которые сейчас происходят. Девушки так встревожились, что мне самой стало не по себе. Но в конце концов прихожу к выводу, что не делаю ничего плохого или опасного. Иногда нет другого выхода, как просто расслабиться и отпустить ситуацию. Пусть все идет своим чередом. Как получится, так и будет правильно.
И время устремляется вперед!
К концу недели я убеждаюсь, что приняла верное решение. Постепенно, день за днем Рома заметно расслабляется. Разговаривает больше и охотнее, в том числе и о себе. Он приезжает каждый вечер, в какой-то момент его действительно становится очень много, но мне все равно будто… мало. Хочется еще и еще. Пока не наступает злополучный вторник. После вторника жизнь продолжается. В среду я посещаю важный семинар по своему ремеслу, в четверг помогаю отцу провести три важных собеседования, после чего вынужденно задерживаюсь допоздна. Дальше пятница, заканчивающаяся вечеринкой в клубе… Вот только для меня эти дни сливаются в один большой ошеломительный период. Период, хуже которого в моей жизни еще не было.
Но обо всем по порядку.
Глава 22
В тот самый вечер после нашей первой близости Демин опаздывает на целых сорок минут. Чувствует себя из-за этого неловко, одного «извини, не рассчитал по времени» ему кажется недостаточным, хотя я даже не намекаю на то, что могу быть недовольной.
— Куда хочешь? — спрашивает, когда я снимаю шапку и расстегиваю верхние пуговицы на пуховике — в машине очень тепло, печка работает на всю катушку. — Кино, кафе, по магазинам, я не знаю… куда угодно. Признаю, виноват.
— В Париж хочу! — решаю пошутить и посмотреть, как он отреагирует.
— Прям щас не получится, у меня заграна нет, — улыбается еще шире. — Чем тебя порадовать кроме Парижа, Снежинка? — поглядывает на меня. — Поехали в аэропорт, куда скажешь, туда и полетим.
— Может, просто ко мне? Закажем ужин. Я ужасно устала. Ты, кстати, замок поменял?
— У тебя теперь как в крепости, — он возвращает мне связку. — Идеальный план, едем к тебе. Как раз научу тебя пользоваться новыми запорами.
Интересно, сделал ли он себе дубликаты?
— Яна, с кем из твоего окружения я еще не познакомился? — весело говорит мне через некоторое время. Явно подшучивает, но пока не понимаю, к чему ведет.
— В каком смысле?
— Каждый раз, когда ты пускаешь меня ближе, буквально через несколько минут, — он разводит руками, потом хватается за руль, — мне приходится объясняться с кем-то. Еще пока не ясно, трудность идет по возрастающей или убывающей? — теперь он явно шутит, и я позволяю себе расслабиться и рассмеяться. Это хорошо, что мы с юмором относимся к утренней сцене. У нас получается оставить ее в прошлом. — Кого еще нужно победить, Янка? Брат, дядя, еще друзья… — снова отрывает ладони от руля, недоуменно приподнимает вверх. Он так комично это говорит, что я хохочу в голос.
— Прости, Ром! Но как ты хотел? Спас девицу, вывел из леса, осталось победить всех ее драконов.
Он берет мою руку, подносит к губам и целует тыльную сторону ладони. Простой жест, но мне начинается казаться, что Рома ко мне тоже привязывается. Охотники не боятся драконов. Мне даже кажется, что мой Рома — не боится ничего.
Он паркует «Х5» недалеко от подъезда. Мы выходим из машины и, взявшись за руки, идем домой. Мне совершенно спокойно. Чем больше я узнаю о нем, тем меньше нервничаю.
