Антон рассмеялся со мной в унисон, снова сгреб меня в охапку и долго и нежно целовал так, что я и забыла, что мы находимся в особняке у Грацинских и вообще-то приехали поздравить Виктора Михайловича. Забралась пальцами под облегавшую мускулистое тело майку и начала с энтузиазмом исследовать горячую кожу, когда за спиной раздалось настойчивое покашливание. С огромным нежеланием оторвалась от даривших еще пару мгновений назад неземное наслаждение губ и с совершенно осоловевшим видом развернулась к бесцеремонно нарушившему наше уединение возмутителю спокойствия.
– Привет, па, – сдвинулась на полшага в сторону, не потрудившись стереть с лица счастливую улыбку. – Папа, это Антон. Антон – это мой папа.
– Владислав Вениаминович Бельский, – невозмутимо подсказал отец, дождавшись, пока Антон справится с первыми минутами неловкости и подойдет к нему ближе.
Мужчины скрепили знакомство сильным рукопожатием, а я даже порадовалась – по крайней мере, не придется ничего объяснять, подбирая правильные эпитеты, как представить Серова. «Парень» звучит как-то по-детски, «ухажер» – нелепо, для «любимого» еще рано, ну а «любовник» – слишком откровенно.
– И давно вы с Ритой встречаетесь? – начал допрос с пристрастием суровым тоном родитель.
– Папа, – поспешила вмешаться в грозящую выйти из-под контроля беседу, подошла ближе и встала между ними, оттеснив Антона на пару шагов назад. Глянула на отца так, как смотрела тогда, когда отчитывала за новую любовницу возраста младше меня. – Не начинай. Я уже большая девочка, это раз. Мы и так задержались в пробках, это два. Ну и пора уже принять участие в подношении даров Грацинскому старшему, это три.
По проступившим на сосредоточенном лице папы сомнениям можно было понять, что он ни капли не верит в наше с Антоном опоздание из-за затора на кольце и не существующих аварий. Однако расспросы завершились, толком не успев начаться, и мы втроем направились в сторону веселья, которое, судя по доносившейся из сада громкой музыке, было в самом разгаре.
________
*[1] – фильм режиссера Дэвида Эйра «Отряд самоубийц» про суперзлодеев, с Марго Робби (Харли Квинн) и Уиллом Смитом (Дэдшот) в главных ролях.
Глава 20
Марго
Такие девушки, как эта милашка,
способны вынуть твое наивное
сердечко, затушить об него окурок
и вернуть тебе, словно так оно и было.
(с) «Искус», Виктория Роа.
Над оформлением сада в особняке Грацинских явно потрудилась армия флористов, несколько декораторов и наверняка деятельная брюнетка во главе всего этого безобразия. Мне отчетливо представилось, как накануне стройная (обязательно с внушительным бюстом) распорядительница мероприятия в белой, как снег, классической блузке, черной юбке-карандаше чуть ниже колен, в черных туфлях на двенадцатисантиметровых шпильках воинственно размахивает айфоном последней модели, указывая, где должны располагаться гости и как надлежит разбить огромную палатку человек на сто.
Вернее, не палатку, а шатер из гладкой ткани нежно-лавандового цвета. На каком расстоянии друг от друга повесить люстры, заключенные в расписные конструкции, подозрительно напоминающие бабушкин старый абажур. Сколько метров гирлянды достаточно, чтобы украсить пространство под крышей из атласа. Как лучше всего расставить круглые столы и стулья с плетеными спинками, какие букеты скомпоновать для прозрачных вазонов с серебряным ободком и …. В общем, список можно продолжать до бесконечности.
Слева от входа в раскинувшийся шатер возвышалась традиционная пирамида из бокалов с шампанским – мы пропустили феерическое зрелище, когда официант в белом фраке с черной бабочкой на шее, заложив одну руку за спину, горделиво разливает жидкость в фужеры с сухим льдом и коктейльной вишенкой на дне. Сцапала для себя одну порцию игристого – должно же хоть что-то радовать на этом пафосном чванливом приеме.
– Бельская, – в спину прилетело злобное шипение, вряд ли способное оторвать меня от волшебных пузырьков, дразнивших нёбо. Я делала глоток за глотком, притопывая носком в такт мелодии Паганини, переработанный на современный лад, весьма недурно причем.
– Бельская, – меня поймали за запястье свободной руки, собираясь развернуть лицом к собеседнику, с которым я абсолютно не желала вести диалог, и норовя расплескать драгоценный напиток богов.
Захват разжали неохотно, упершись в тихое, но грозно упавшее между нами «отпусти». Блаженно зажмурилась от окутавшего коконом ощущения защищенности – как хорошо, оказывается, когда за тебя заступается большой и сильный мужчина по имени Антон.
– Экзорцист помог? Возвращаешься к привычной модели поведения? – развернулась, встречаясь с осуждающим взглядом прилизанного ничтожества в молочном фраке. Такого Эрнеста, насупленного и недовольно сопящего, наблюдать было куда привычнее, чем его недавнюю галантную версию с букетом наперевес.
– Как будто с тобой можно по-другому? Не я приперся к твоему отцу на юбилей одетый, как уличный бродяжка, – вытолкал собеседник сквозь зубы и принялся с дотошностью моего научного руководителя, заставлявшего переписывать введение к дипломной работе по меньшей мере раз двадцать, изучать Антона с головы до ног. – А это твой …
– А это мой … – выдержала паузу в лучших традициях драматической актрисы Малого театра и с лучезарной улыбкой продолжила: – Антон.
Хотела добавить: «И он надерет тебе задницу, если будешь меня обижать», но в последний миг прикусила обожающий отпускать язвительные комментарии язык.
Разговор ожидаемо зашел в тупик, неприязнь, зародившаяся между мужчинами, витала в воздухе, так что я была даже рада разбавившему наше напряженное трио виновнику торжества. Моложавый для исполнявшихся ему пятидесяти лет мужчина лукаво мне подмигнул и с чувством расцеловал в обе щеки, как горячо любимую младшую дочь.
– А Влад уже успел извиниться и сообщить, что ты пропустишь день рожденье несчастного старика, – откровенно напрашивался на комплимент хозяин банкета, и я не сумела отказать ему в этой маленькой человеческой радости.
– Бросьте, Виктор Михайлович, – шутливо погрозила ему указательным пальцем: – какой там старик! Вы и нам фору дадите.
Закончили с обменом любезностями, и я вручила имениннику подарок, завернутый в самую простую упаковку, перетянутую бечевой. Голову сломаешь, пока выдумаешь, что презентовать человеку, у которого есть все и даже больше. Поэтому остановилась на коллекции старых виниловых пластинок с песнями в исполнении еще молодых Пугачевой и Ротару. Когда мужчина разорвал коричневую бумагу и достал на свет черные диски с оранжевыми наклейками посередине, Эрнест цинично хмыкнул, а я внутренне ощетинилась, приготовившись обороняться едким: «Преподносят же некоторые маску папуаса из Новой Гвинеи или перо из *опы страуса, так чем мой выбор хуже?». Но не пришлось, потому что Грацинский-старший сердито цыкнул на сына.
– Дурак ты, ничего не понимаешь. Спасибо, дорогая, уважила, – обнял меня свободной рукой, командным тоном распорядившись: – а вы, мальчики, пока погуляйте. Дайте нам с Ритой посекретничать.
Обратилась в слух, не догадываясь, о чем поведет речь хитрый банкир.
– А этот твой … Антон, он кто? – в отличие от не скрывавшего своего пренебрежения Эрнеста, Виктор Михайлович выглядел по-отечески заинтересованным.
Закусила губу, перебирая отпечатавшуюся на подкорке обрывочную информацию – Серов редко делился чем-то по-настоящему важным, куда чаще мы разговаривали обо мне, моих проблемах и чаяниях.
– Менеджер в рекламном агентстве, – вспомнила многочисленные телефонные звонки, на которые Антону пришлось отвечать, когда мы стояли в пробке по дороге в больницу, где лечили его маму.
Грацинский-старший переварил поступившие сведения и посмотрел на меня так жалостливо, как будто я притащила домой с улицы бродячего облезшего кота. Выдохнул отрывисто, словно собирался сообщить мне, что животное оставить никак нельзя, и философски изрек.
