бешено колотиться в груди, Господи, помоги нам. Через пару секунд вижу макушку мужчины, а еще через полминуты слышу хныканье Полинки.
– Возьми ее.
Марат поднимает Полю вверх, и я перехватываю ее за куртку. Дочка напугана и вся дрожит. Целую ее и к себе прижимаю. Как же сильно я испугалась.
Марат следом за малышкой вылезает из люка. Замечаю как из его обуви хлюпает мерзлая вода. Мужчина бросает на меня гневный взгляд, полный презрения. Опускаю глаза, быстро вытираю слезы. Это я виновата. Недосмотрела.
– Доченька моя родная, у тебя болит что-то?
– Нет. Мамочка…Я упала.
Малышка вздрагивает и плачет. Быстро осматриваю ее всю. Цела, слава Богу цела. Только куртку разорвала и испугалась сильно, а еще ножки намочила. Вода до сих пор хлопает в ее ботиночках, в мороз минут четыре. Черт!
Кажется, мои мысли прочитал Марат, однако то, что он делает, заставляет меня превратиться в комок нервов. Мужчина быстро подходит к Поле. Осматривает ее голову и руки. После снимает с нее куртку, скидывает ботиночки вместе с носками.
– Что ты делаешь?! Марат, она заболеет так!
Поля начинает рыдать еще больше.
– Ты что не понимаешь? Она заболеет, если не сбросить мокрую одежду сейчас! Ее надо согреть. Срочно. Кнопка, иди ко мне.
Как завороженная смотрю, когда Марат наклоняется и с легкостью поднимает дочку на руки, пряча ее под свою куртку, которую быстро успевает набросить. Поля как обезьяна прижимается к нему, ища тепла. Начинает хныкать, не понимает, что происходит.
– Мамочка! Я к тебе хочу, не к нему!
– Все нормально, маленькая моя. Побудь с Маратом. Он согреет тебя. У тебя очень замерзли ножки?
– Да…
Марат застегивает куртку и ускоряет шаг. Едва ли успеваю за ним, когда мужчина идет к машине. Доезжаем быстро. Кажется, никогда так быстро не ехала. Водитель Марата все понимает без слов.
Мы уже доехали до дома, и я, наконец, могу перевести дыхание. Смотрю на дочку. Уснула. К Марату прижалась, не плачет больше вовсе. Маленькая моя. Хоть бы не заболела теперь. Черт. Нельзя ей болеть, обострение может случиться. От одного только предположения об этом холодеет груди.
Марат заносит дочку в дом, сразу же укладывая ее на кровать. Я же так и стою на пороге. Меня словно переклинило. Мужчина заботиться о Полинке думая, что это не его родная дочь, хотя это не так. Он мог бы стать отцом, но не стал им. И мне жаль не его. Это его решение. Мне дочку жаль, что так и не узнала отцовской любви.
Марат выходит из комнаты, просто испепеляя меня взглядом, после чего вскоре возвращается с бутылкой водки в руках. Не понимаю, чего он хочет.
– Что ты делаешь?!
– Ее ноги надо растереть, срочно.
– Не делай! Зачем это?
– Что ты как маленькая, она перемерзла. Иди, лучше, молока ей разогрей. Я сам разберусь.
Его взгляд не дает мне и шанса сопротивляться. Вспыхиваю, но все же делаю как он говорит, краем глаза замечая, как Марат садиться на край кровати и кладет ножки Поли себе на колени, начиная их растирать водкой. Не могу уйти, так и стою у двери, чтоб он не видел меня.
– Фу, оно плохо пахнет!
Дочка возмущается, слыша запах водки.
– Потерпи, скоро пройдет.
Мужчина растирает стопы дочки, после чего надевает ей теплые сухие носки и укутывает одеялом. Он действует с хирургической точностью и собранностью солдата, и я невольно заглядываюсь. Когда-то этот мужчина был моим, но не теперь.
Чужой он. Есть у него своя семья, а мы…просто прошлое, которое острыми осколками впивается в ноги. Не нужны мы ему. Как и он нам. Вот только зачем сейчас он заботится о моей дочке теперь, почему не делал этого раньше. Где вообще он раньше был?! Ничего не понимаю и невероятно злюсь на бывшего.
Иду на кухню. Быстро разогреваю дочке молоко, достаю мед. Гружу все на поднос и возвращаюсь к ней в детскую. Марат стоит в дверях, явно ждет меня. Поля сидит у изголовья кровати, по уши в одеяло укутанная.
– Полюшка, как ты?
– Хорошо. Мамочка, Марат мои ножки растирал водичкой. Она очень плохо пахла. И еще…мой мишка. Я потеряла своего мишку!
– Маленькая, я тебе нового куплю. Лучше даже, обещаю.
Комнату пронизывает громкий детский плач. Черт. Этого еще не хватало. Только не мишка. Ее любимая игрушка, и та была утеряна.
Дочка утыкается маленьким носиком в мои объятия, роняя горькие слезы потери.
– Я хочу своего мишку, мамочка. Своего.
Глажу Полю по спине, пытаясь успокоить, и одновременно замечаю, как уходит Марат. Молча и без слов. При этом он не забывает снова окинуть меня обвиняющим взглядом, от которого становиться только хуже. Правильно, пусть идет к своей семье. Мы никто для него, родных не выгоняют из дому, а потом не разрушают их дом до состояния руины.
Я вообще не представляю, что все это время думает его настоящая жена. Знает ли она о нас с Полей, догадывается ли, где ночует ее муж. Он ведь женился практически сразу после того, как выгнал меня.
Значит это у Марата случилась безумная любовь, а не у меня. Ненависть к бывшему больно режет по сердцу, но одновременно с этим дает мне силы бороться. Пусть он поставил мне жестокие рамки, но ему не сломать мою волю.
Время до вечера пролетает быстро, и когда приходит полночь, я понимаю, что мужчина снова ждет меня в своей постели. Согласно нашему договору я не смею ему отказать.
Смотрю на серые глазки дочки. Я никогда не прощу его, никогда. Вот только почему когда говорю это, в сердце что-то больно колет.
Возвращаюсь в свою комнату, минуя спальню Марата. Мне так и не хватает смелости самой войти туда. Кажется, если сделаю это, предам саму себя, снова сломаю, превращу в жалкие осколки битого стекла.
В комнате тихо, на дворе давно за полночь и Полинка сладко спит. До сих пор не могу отойти от сегодняшнего шока. Меня аж трясет всю, когда вспоминаю, как малышка провалилась под этот проклятый люк. Мало ей приступов так еще и это, бедная моя девочка. Лучше бы я так страдала, но не она.
Устало провожу рукой по волосам, распуская косу. Снимаю с себя все и иду в душ. Это именно то, что мне сейчас нужно. Становлюсь под горячую воду. Капли стекают по волосам, опускаясь к плечам и груди. Делаю медленный выдох.
От горячей воды в кабинке душа
