— То есть это правда? — вместо приветствия произносит Ковальский, окидывая нас довольно злобным взглядом.
Еще раньше мы с Маратом решили, что скрывать наши фиктивные отношения от генерального директора смысла нет. Рано или поздно, слухи до него дойдут. В нашем случае — рано. Но я к этому готова и поэтому нацепив на лицо маску полного официоза, холодно цежу:
— Доброе утро, Владимир Максимович.
— И вы серьезно подписались на эту авантюру? — Ковальский переключает внимание на счастливого жениха. — Я был о вас лучшего мнения, Марат Константинович. Вы зарекомендовали себя как серьезный бизнесмен и вдруг решили пойти на поводу у какой-то взбалмошной девицы?
— Эта девица, — чеканит Скалаев, — моя невеста.
Он встает с места и теперь угрожающе нависает над мужчиной, от чего тот делает трусливый шаг назад. Ковальский вполне неплохо сложен, уверена, по крайней мере пару вечеров в неделю он проводит в спортзале, в свои сорок с чем-то он довольно известен в бизнес-кругах и может похвастаться тем, что ему удавалось выбить более выгодные условия сделки даже из самых упертых партнеров. Но сейчас он смотрит на Марата снизу вверх и, кажется, всерьез раздумывает о том, чтобы сбежать.
— Вы не понимаете, — его голос слегка дрожит, но он быстро берет себя в руки. Этот разговор для него — не просто желание отстоять собственное мнение. Сейчас буквально решается его судьба и ничего удивительного в том, что Владимир Максимович готов идти до конца.— Я понимаю ваш интерес к Алисе Михайловне, но ее интерес к вам… поймите, Марат Константинович, у нее есть свои мотивы.
— Ее мотивы вас волновать не должны, по большому счету, моя невеста в принципе не должна вас волновать!
— Но она глава МиКрейта! — Практически визжит его собеседник. — Она способна уничтожить компанию.
— Как, интересно? — Скалаев удивленно задирает брови и смотрит на собеседника с нахальным вызовом. — Насколько я знаю, ее пакета акций недостаточно для того, чтобы единолично принимать важные решений о будущем компании. Разве не так?
— Так, — слегка замявшись кивает мужчина. — Но… у вас ведь тоже есть акции. И если вы…, — мужчина замолкает, демонстрируя пальцами жест нашего со Скалаевым предполагаемого слияния, затем резко краснеет, осознав, что вышло это у него довольно неприлично и спрятав руки за спину, продолжает: — Вместе вы сможете проголосовать за что угодно.
— И как вы думаете, Владимир Максимович? — хищно ухмыляется Скалаев. — Проголосую я за уничтожение такой прибыльной компании?
— Нет? — Скорее спрашивает, чем утверждает он и тут же добавляет уже более уверенным голосом. — Нет. Но тогда зачем? Хотите сказать, что действительно любите ее?
От изумления такой прямотой я даже подношу ладонь к губам, Скалаев же как ни в чем ни бывало с ухмылкой заявляет:
— Всем сердцем.
И несмотря на то, что я прекрасно понимаю, что это лишь часть игры, сердце сбивается с ритма и начинает отчаянно тарахтеть. Нет, не от этого признания, в котором лишь холодный расчет и ни капельки романтики, а от какого-то призрачного осознания, что это могло быть реальностью… нашей реальностью. В той прошлой жизни он не раз признавался мне в любви. Марат Скалаев, такой скупой на обычные слова, никогда не жалел для меня слова любви. И почему-то мне тогда казалось, что так будет всегда. Встречаясь с ним, я ни разу даже не задумывалась о скоротечности счастья, и мысли не допускала, что все может закончиться и что наша любовь не вечна. Но все закончилось. А любовь… за эти годы я научилась очень хорошо ее игнорировать.
Ковальский не успокаивается и еще какое-то время сыплет вопросами о планах Марата на компанию. Несмотря на то, что он явно испытывает дискомфорт от общества Скалаева, ему так и не удается замаскировать скепсис в своем голосе. Марат же отфутболивает большую часть его вопросов и в свою очередь, задает свои. Судя по его осведомленности, он время зря не терял и успел хорошенько изучить МиКрейт, однако информации о “внутренней кухне” ему катастрофически не хватает. Поэтому он так и настаивал на встрече с Ковальским. Кто, как не генеральный директор может передать ему все необходимое? Лучше Ковальского МиКрейт знал лишь мой отец, но его уже нет в живых…
Я еще несколько дней назад предлагала просто предоставить всю документацию Марату дабы избежать таких показательных встреч и новой волны сплетен и перешептываний, но Скалаев настоял на личной встрече с Ковальским. Что ж, пусть теперь общаются. Не удивлюсь, если он потом и с другими управленцами решит переговорить.
Не желая больше терпеть это тестостероновое противостояние, выхожу из кабинета в надежде раздобыть себе кофе. Просить секретаря я не хочу, поэтому аккуратно заглядываю на небольшую кухню и облегченно вздыхаю, когда понимаю, что там пусто.
— Алиса Михайловна, здравствуйте, — раздается за моей спиной едва я успеваю сделать первый глоток ароматной жидкости.
— Здравствуй, Артем, — добродушно киваю парню. Артем Шестаков — финансовый аналитик МиКрейта и за последние полгода мы довольно часто встречались.
— Можно задать вам вопрос?
— Конечно.
— У меня друг работает в Инвесткрае, — начинает он и я не без жалости оставляю кофе в сторону. Он здесь отличный, не сравнится с тем, что я сама покупаю и варю в турке, но я уже понимаю, что спокойно выпить его мне не удастся.
— Так вот, он мне сказал, что Красильников готовится к приему новых сотрудников, вроде как целый проект для них готовит. И вроде как в списке он увидел мое имя. Поначалу я подумал, что вы меня тупо увольняете, но потом друг переслал мне этот список полностью и… Алиса Михайловна, как так получилось, что Геннадий Красильников ждет почти всех наших айтишников и управленцев?
Глава 19
Хочется растянуть губы в дурацкой улыбке и пискляво протянуть “сюрприиииз”, но вместо этого я делаю глубокий вдох и объясняю:
— МиКрейт ждут большие изменения, поэтому я посчитала своим долгом позаботиться о будущем сотрудников. У вас, разумеется, будет выбор, но я уверена, что Геннадий Красильников сделает вам такое предложение, от которого вы не сможете отказаться.
— То есть это правда? — с горечью спрашивает он. — Вы хотите закрыть компанию.
Я киваю, а он, вдруг, хватает меня за руку и горячо произносит:
— Пожалуйста, не надо. Я не знаю, почему вы так решили. Наверняка, у вас для этого есть свои личные причины. И уверен, они довольно веские. Но МиКрейт… это не просто компания. Это семья. Думаете, Красильников первый, кто готов сделать мне выгодное предложение? Да нас тут всех время от времени пытаются переманить к себе конкуренты. Но мы отказываемся. Потому что работа здесь — это не только высокий оклад! Это престиж, это почет, это… возможно я повторяюсь, но это семья.
Он все еще сжимает мое запястье, но я даже не пытаюсь вырвать свою руку. Я застряла еще на первом слове “семья”.
Будь это не со мной, возможно я бы даже оценила иронию, что моему отцу удалось создать семью в МиКрейте, в то время как нашей, как таковой, не существовало. В принципе, я совсем не удивлена тому, что для него МиКрейт был своего рода семьей, он не раз называл свою компанию “детищем”... Но я даже представить себе не могла, или скорее просто не желала об этом думать, что для сотрудников эта фирма тоже значит что-то большее. Мой отец был фанатиком своего дела и вполне логично, что вокруг себя он собрал таких же фанатиков.
Но все это время я отказываюсь думать о МиКрейт как живом существе. Мне гораздо проще будет осуществить свой план, если для меня он будет бездушной махиной бизнеса. Поэтому сейчас я пытаюсь вырвать свою руку и закончить этот разговор. Я не хочу, чтобы Артему удалось поселить эти мысли в моей голове. Да, возможно, закрытие МиКрейта будет самым эгоистичным поступком в моей жизни. Но я имею на это право! Я, черт возьми, имею на это право!
Я всю жизнь ненавидела эту компанию, но отец все равно решил, что последнее слово должно быть за ним! Я не могу продать Микрейт, не могу от него отказаться! Что бы я ни сделала, как бы ни протестовала, во всех документах будет стоять мое имя и деньги непрерывным потоком будут течь на мои счета! Деньги, которых я больше не хочу. Они были нужны мне шесть лет назад. Но тогда мне пришлось выбирать между этими чертовыми деньгами и ребенком, и конечно я выбрала сына.
