— Действительно? — легкомысленно спрашиваю я.
— Да, действительно. А что касается сегодняшнего дня, то Круз внизу. Он действительно хочет тебя увидеть.
Я киваю, потянувшись за своей кружкой остывшего кофе.
— Хорошо, я приведу себя в порядок и спущусь.
— Мы пройдем через это, малышка. Просто будь честна со мной, ладно? Мне все равно, насколько это плохо, как ты можешь быть напугана, чтобы сбросить это с себя. Ничто, и я буквально имею в виду — ничто, не может быть так плохо, как то, что Тео появляется на моем пороге с таким видом, словно он только что вышел из зоны боевых действий, и говорит мне, что ты пропала.
Мои губы приоткрываются, когда я пытаюсь представить это, мое сердце разбивается вдребезги из-за сломленного мальчика, который, я знаю, прячется за непроницаемой внешностью Тео.
— Он это сделал? — Спрашиваю я, не в силах удержать вопрос внутри.
— Эм, — вздыхает папа, его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня. — Есть много-много вещей, которые я мог бы сказать об этом мальчике и семье, к которой он принадлежит, но… в этом нет смысла. Я видел, как он смотрит на тебя. Вчера я видел чистый, неразбавленный страх в его глазах, когда он стоял передо мной, думая, что с тобой что-то случилось.
— Я был таким мальчиком. И мне было примерно столько же лет, сколько тебе, когда я отдал себя Пайпер, зная, что это может закончиться только одним способом, но также зная, что я ни черта не мог с этим поделать. Я принадлежал ей тогда и принадлежу до сих пор.
— Иногда с этим не стоит бороться. Иногда тебе просто нужно отпустить все и схватить жизнь за яйца. Но только не его яйца, — быстро добавляет он. — Я мог бы счастливо прожить всю жизнь, думая, что ты никогда не видела, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним.
— Папа, — смеюсь я, одновременно тронутая и позабавленная его небольшой речью.
— Я знаю, знаю. Ты уже много лет принимаешь противозачаточные таблетки. Я знаю, ты уже пережила такое, о чем я никогда не хочу знать.
— Когда-то ты тоже был молод, — напоминаю я ему.
— Я хорошо это помню. Но позволь мне сказать тебе… — Он наклоняется ко мне, как будто собирается прошептать все мировые секреты мне на ухо. — Гораздо веселее с кем-то, кто тебе небезразличен, с кем-то, кто готов принять пулю за тебя.
Я ахаю и собираюсь отчитать его за то, что он говорит о вещах, о которых мне тоже не нужно знать, когда он бросает взгляд на мое плечо. Вчера вечером после ванны я неохотно позволила Стелле промыть и перевязать рану.
— Дакс жив, верно? — Наконец-то я задаю вопрос, который мучил меня с тех пор, как я проснулась в машине Тео от кислоты, от которой у меня кружилась голова.
— Я уверен, что с ним все в порядке, — уверяет меня папа. — Тео сказал, что это была просто рана в плече.
— И ты ему доверяешь?
— С этим, да.
— Со мной?
Папа встает с моей кровати и направляется к моей двери.
Я начинаю думать, что он не собирается мне отвечать, когда он оглядывается через плечо.
— Как я уже сказал, всегда веселее с кем-то, кто достаточно заботлив, чтобы принять за тебя пулю.
Я собираюсь сказать ему, что Тео не принял ни одну за меня. Не так, как Себ поступил со Стеллой. Но я прихожу к выводу, что это всего лишь фигура речи, и киваю, зная, что Тео многое сделал за последние несколько недель, чтобы доказать свою лояльность. И очевидно, что с моим отцом это сработало. То, чего я никогда не думала, что когда-нибудь увижу.
— Хотя, клянусь гребаным Богом, если он еще раз хотя бы махнет пистолетом в твою сторону, он будет смотреть в дуло моего, и это может быть просто последнее, что он увидит. — С этой зловещей угрозой, повисшей в воздухе, папа выходит из моей спальни, оставляя меня сидеть там с отвисшей челюстью на полу.
Как только я прихожу в себя, я достаю свой телефон и, наконец, набираю ответ на сообщения, которые остались непрочитанными прошлой ночью.
Эмми: Ты был прав… Я заснула. Я надеюсь, ты хорошо выспался, ты выглядел так, словно тебе это было нужно. Как твоя голова?
Я жду несколько минут, но когда сообщение не отображается как прочитанное, я допиваю кофе и вытаскиваю свою ноющую задницу из постели.
10
ТЕО
В ту секунду, когда я проснулся и обнаружил, что Эмми ответила, я выстрелил в ответ.
Я спал крепче и дольше, чем когда-либо, и я действительно чувствовал себя почти нормально — пока я не скатилась с кровати, и мои мышцы не скрутило и не потянуло, напомнив мне обо всем, через что я прошел, чтобы попасть сюда.
Я подумал, что это небольшая цена, которую нужно заплатить, если она собирается продолжать разговаривать со мной.
Хотя я начал сомневаться в этом, когда вышел из душа и обнаружил, что на мое сообщение не только не ответили, но его даже не прочитали.
Так что, возможно, я поторопился, думая, что из всего этого действительно что-то может получиться. Вероятно, она была просто измучена и бредила и на самом деле не понимала, что делает.
Но тогда она не ответила бы сегодня утром, придурок.
Чувствуя себя гребаным придурком, позволившим себе сойти с ума из-за девушки, я натянул пару спортивных штанов и направился на кухню, прихватив с собой телефон и планшет, говоря себе, что просто проведать ее было бы не так уж плохо.
Я упал на диван с дымящейся кружкой кофе в руке и открыл планшет. Войдя в приложение, которое я спрятал, я обнаружил, что ее комната пуста.
И так она и оставалась. Каждый. Блядь. День.
Я провел день, занимаясь всякой хуйней и просто ожидая появления Эмми или хотя бы ответа. Но у меня ничего нет.
На самом деле, я понятия не имел, что мир все еще существует за пределами моей квартиры, пока мой звонок не прозвучал позже тем вечером.
Я знал, что это будет один из парней. Это было идеальное время для них, чтобы закончить обучение и вернуться домой.
Единственный из нас, кто еще не переехал в здание, — это Алекс. Если бы я в последнее время обращал внимание на что-либо за пределами моей собственной драмы, я мог бы знать, почему он тянет с этим.
Я думал, что он был бы первым, кто переехал сюда, поскольку он практически жил со мной в моем старом доме. Казалось, он никогда не стремился домой, поэтому я удивлен, что он хочет этого сейчас.
Оттолкнувшись от дивана, я подхожу к своей двери и открываю ее, не потрудившись взглянуть на экран. Это был бы один из четырех человек.
На самом деле, вероятно, один из трех.
Я не думаю, что Тоби придет проведать меня. У него сейчас достаточно своего дерьма, чтобы беспокоиться о моем.
— Хорошо, — бормочу я, когда вижу, что Себ смотрит на меня с пустым выражением лица.
Он не говорит ни слова, когда я открываю дверь шире и приглашаю его войти.
Я знаю, что он зол на меня. Он дал это понять более чем ясно, так как я признался, что знал, что он и Эмми были двоюродными братом и сестрой.
— Хороший день в школе? — Спрашиваю я, открывая холодильник и хватая два пива, бросая одно в него.
— Ты слышал, что делает твой отец?
— Надеюсь, нашел, а теперь пытает Луиса гребаного Вульфа.
— Уверен, что это в его списке после вчерашнего. Но нет.
— Ты собираешься сказать мне, или я должен догадаться? Потому что я должен сказать тебе, что если это касается моего отца, это может быть что угодно, черт возьми.
— Он организовал для Джонаса — версии без мафии, любящего отца — гребаные похороны.
Мои глаза расширяются.
— Но он не мертв. Ведь так? — Я спрашиваю. Последнее, что я знал, он все еще сидел в луже собственной мочи в камере, чтобы Тоби мог поиграть с ним, когда ему захочется.
Честно говоря, я не думал, что Тоби согласится на пытки, но этот ублюдок действительно помог ему принять своего внутреннего монстра, потому что он так чертовски жаждет этого. Каким он и должен быть после того, как Джонас обошелся с ним, Марией и Стеллой.
— Нет, он не такой. Твой отец инсценировал его смерть, чтобы закрыть эту историю для другой его семьи. Очевидно, он умер перед Рождеством.
