— Я не знаю, — ответила я, немного испуганная энергией, которую она излучала, как тигрица на охоте.
Это было несерьезно, — сказала я сама себе, когда ехала на лифте в отеле. «По крайней мере, не для него…» — Больше похоже на одну длинную ночку. Я не думаю, что он даже узнал меня сейчас.
И, черт меня дери, если меня это не задело. Он даже не посмотрел на меня. Господи если бы я только знала, не приехала бы в этот город, не устраивала этот праздник, на котором настоял Валентин.
Как только я зашла в номер, скинула с себя платье, я хотела забыться, ещё нужно объяснится с Валентином.
Мой телефон в сумке начал звонить и я вышла из ванны чтобы ответить на него. Можно было и не смотреть на звонившего, и так знала, что скоро он позвонит.
— Арсюш — Голос Валентина прозвучал из динамика — Я приехал тебя нет, почему ты уехала? И этот мужчина снова появился в нашей жизни. Ты его позвала? Ты больше не хочешь…
Я ненавидела то, как застучало мое сердце, услышав о нем.
— Он до сих пор там?
— Он со своей подругой.
— Прости меня — я сжала переносицу — это выше мои сил. Я в номере, встретимся завтра, позавтракаем, придумай что нибудь для гостей.
— Хорошо, отдыхай.
С тех пор как я осталась совсем одна, он снова пытался изо всех сил добиться меня, приглашая на свидания, присоединяясь ко мне, когда я страдала из за отца и ледяных скамейках в парке, скрашивал моё одиночество. Он был добрым, милым, веселым и прекрасным примером того, что значит быть джентльменом. Другими словами, полная противоположность Максиму.
Ничего схожего.
Я сняла нижнее белье и направилась в ванную, бросая шарики для ванн под струи воды.
Я откинулась назад и позволила горячей воде подняться до моей груди, выдыхая, поскольку это согрело мою кожу.
Становилось легче не думать об Максиме теперь, когда Валентин предложил мне выйти замуж, но было тяжелее заставить себя забыть его. Я до сих пор думала о нем поздно вечером, когда была в постели, часто желая, чтобы он был внутри меня.
Тем не менее, я не бежала к нему и его сволочному образу жизни, и я никогда бы не позволила, чтобы он пришел ко мне.
Никогда.
Я закрыла глаза, пока теплая вода обволакивала меня. Чья-то рука накрыла рот, в то время как вторая ласкала голую кажу бедра.
Адреналин вспыхнул во мне слишком поздно, и уже не имело значения, как сильно я боролась, пытаясь встать с ванны.
— Ты напугана? — грубый глубокий голос проник в самое сердце — Если закричишь, ты заплатишь.
Я кивнула головой, как смогла, пытаясь унять скачущее сердце и разрываясь между остатками страха и возрастающим гневом.
Он убрал руку, и я сделала несколько глубоких вдохов, быстро моргая и пытаясь решить, будет ли хорошей идеей укусить его. Скорее всего, нет…
Его темные волосы были коротко подстрижены по бокам. Густые ресницы казались очень интенсивными. Раньше я действительно думала, что они были мягкими и теплыми? Не было ничего мягкого в Максиме. Он был жестким и измученным человеком, отрезанным от безжалостной ткани.
Мое тело помнило его. Помнило его прикосновения, его аромат, то, что я чувствовала, когда он был во мне…
— Как ты узнал где я. Что тебе нужно. Снова?
Его рот изогнулся, показывая его восхитительные ямочки. О, как это меняет его, скрывая то, насколько опасным он был с его легким ребяческим очарованием. Я ненавидела это его игривое настроение так же, как и обожала его.
Жар его тела начал проникать в мое. Каждый сделанный мной вдох был наполнен его запахом, каждое совершенное им движение вызывало эхо воспоминаний, заполнивших меня.
— Расслабься — убеждал он, его ладонь двигалась ближе к моей пульсирующей плоти, почти два года прошло, я до сих пор не могу забыть, множество ночей с ним.
— Не смей.
— Сейчас ты в моем мире, Арсения. Мои правила.
19
®Арсения:
Прошлое:
— Доченька! — ко мне подбегает мама вся в слезах — где папа? Что с ним?
Я обняла ее, крепко прижавшись. Отца увезла скорая, сейчас он был в реанимации, о нем нечего известно не было. Как был без сознания, так и остался.
— Мама, успокойся, он в реанимации. На работе упал…С ним все будет хорошо — прозвучал призыв в моем голосе.
Мой живот скрутило, я ненавидела эту ситуацию, душа болела за отца.
— Я так испугалась…
— Я тоже очень сильно. Но я уверена, с ним все будет хорошо, это же папа, по другому не может быть — сказала я, молясь за то, чтобы это действительно было так просто.
Что теперь будет с нами? Неужели Максим виновен. Он знал что он мой отец, не мог так поступить. Я хотела верить, что это так.
Я глубоко вдохнула. То, что мы имели в вместе… это казалось таким простым и ясным. Таким правильным. Теперь все было мутным, омраченный семейными узами. Я огорчилась из-за того, что где — то по пути мы утратили невинность наших отношений.
Но траур по тому, что мы потеряли — не помешал мне понять, что мы все же вместе. Когда я находилась его в объятиях, я чувствовала, что была там, где мне и следовало быть. Такое уникальное чувство домашнего уюта и спокойствия.
Я уткнулась носом в мамины объятия, желая утешить ее и получить утешение взамен. Я могла чувствовать напряжение в ее теле, ей так же было плохо как и мне.
— Вы семья Давыдова? — к нам вышла женщина доктор.
Поднявшись, я взяла за руку маму. Я чувствовала поддержку матери. Я знала, что мне понадобится кто-то, рядом со мной, потому что в противном случае я, вероятнее всего, просто грохнусь в обморок.
— Да — тихо прошептала я — дочь.
— Здравствуйте, я Анастасия. Лечащий врач вашего отца. С ним все хорошо, но к нему пока нельзя, я говорила вашему отцу вовремя принимать таблетки, но он пропустил прием, у него случится сердечный приступ. Я предупреждала его. К нему пока нельзя.
— Сердечный приступ…. выдыхаю я.
У меня кружится голова, и я стараюсь сосредоточиться на ее лице.
— Дочка — вижу обеспокоенное лицо матери.
Я стараюсь оставаться в сознании, но тьма поглощает меня. Я приветствую ее, словно старого друга, держащего меня в теплых объятиях.
Я прихожу в себя на больничной койке с иглой в руке и приятным туманом в голове. Затемнённым взглядом замечаю маму, которая сидит возле моей койки.
— Мама? — произношу я, в горле сухо и очень хочется пить.
— Вы меня в могилу сведете. Оба с отцом — ее рука сжимала мою.
— Что со мной? — почему так хочется пить? — Пить…
Мама берет стакан с тумбочки и подносит согнутую соломинку к моему рту, чтобы я могла попить. Я делаю глоток, и холодная вода скользит по моему языку и вниз по горлу.
— Где отец? — резко вспоминаю по какой причине, мы с мамой в больнице.
— Он в порядке. К нему пока нельзя, вместе пойдем — тяжело вздыхает — Почему, ты не сказала?
Выражение ее лица — это сочетание разочарования, раздражения и заинтересованности.
— Ты о чем?
— Ты ждешь ребенка, и я не знаю об этом — я вижу на ее лице улыбку.
— Всмысле? Я?
— Ну не я же — смеётся.
Моя туманность исчезает, потому что я в шоке.
— Не может быть!
— Ты не знала? Валентин будет очень рад, он хороший мужчина, прекрасный выбор.
Я отвернулась от мамы, пряча свои слезы. Нашла время плакать. Мама незнает, что я рассталась с ним.
— Ну что ты? — от матери нечего не скроешь — Разве это не прекрасно? Ребенок, когда я узнала, что беременна твоим братом, мы с отцом были очень счастливы…
— Он не Валентина — перебила я ее.
— Твой отец придумал имя… — до нее видимо дошел смысл моих слов — как не его?
Закрыв глаза, я воскресила в памяти его сильные руки на своей коже, его губы на своих губах, их дыхания, ставшее одним целым.
В горле образовался комок, шмыгнула носом, прогоняя вновь набежавшие слезы. Я совсем раскисла! У меня будет ребенок, я должна радоваться, но радости совершенно нет, я его очень сильно обидела, и теперь страдаю, как теперь объясниться?
