реалистично, — упрямо возразил Кравцов. — До койки чаще всего не доходит. Чаще это быстрый перепих. На работе, в машине, в випке клуба, в кабинке туалета между переговорами…
— Фу, помолчи! — попросила я. — Лучше открой топку. Здесь довольно крепкая щеколда, не хочу обломать ногти.
Кравцов приналег плечом и без проблем открыл дверь. Мы вошли, я проверила печь, жара было много, но насос встал, а без него эта печь недолго протянет. Генератор стоял в дальнем углу. Я посветила в нужном направлении.
— Притащи генератор, а потом надо ненадолго насос отключить и вот эту штучку перекинуть. Ерунда…
— Я сделаю.
— Уууу… Я сама… Сама!
— Исключено! — заявил Кравцов, двинув меня плечом.
Мне осталось только присесть на кучку просушенных дров и молиться, чтобы Бозик все сделал правильно и не налажал.
— Готово. Принимай работу! — заявил он.
Боже… Я встала на трясущихся ногах, а потом вдруг свернула в сторону выхода и спряталась за дверью.
— Включай! — крикнула оттуда.
— Ты чего спряталась? — недоуменно поинтересовался Кравцов.
— Ты при включении простой гирлянды мне весь свет в доме обрубил! Мне страшно представить, что будет, если вдруг с генератором пойдет не так. Бахнет, взорвется! Не хочу, чтобы моя дочка осталась сиротой…
— То есть меня тебе ничуть не жаль?
— Я расскажу всем твоим близким, что ты был душкой.
— Рассказывать некому, — хмуро отозвался мужчина.
— Брось, ты просто пессимист.
— Я реалист.
— Включай уже! — попросила я, закрыла дверь, отбежала на несколько метров и зажмурилась.
Одна.. Две… Три секунды прошло, я услышала, как загудел топливный генератор.
Ничего не бахнуло. Ох, кажется, на этот раз пронесло…
Я вернулась осторожно, проверила, как учил папа.
— Все в порядке, можно возвращаться к Леле. И что это ты говорил, будто рассказывать будет некому о твоей кончине? Уверена, у тебя много друзей, близких…
— Тысячи! А сколько из них останется рядом, если вдруг я стану банкротом? Или просто умру, не оставив никому и ничего. Завещаю все на благотворительность. Кто-то придет на мою могилку? Если только поссать на надгробье…
Я стукнула Кравцова по плечу.
— Нельзя быть таким.
— Каким? Я тот еще говнюк. Совершенно невыносимый, требовательный, дотошный. Это небольшое происшествие раскрыло мне глаза. Не то, чтобы я раньше обманывался, но просто кое в кого верил. Однако сейчас я четко понимаю: меня не любят по-настоящему, но терпят. А когда дорожки расходятся, даже самые близкие ждут удобного случая, чтобы нагнуть и поиметь. Что и произошло… — ругнулся мужчина.
— Ладно, — говорю я. — Хочешь, я приду?
— Куда?
— На твои похороны. Когда бы они не случились, если я узнаю, что Алексей Кравцов умер, приеду на твои похороны. Ты чудесно ладишь с детьми и можешь за пять секунд превратить слезы истерики в улыбку. Это немногим дано и дорогого стоит. Мне будет по-настоящему грустно прощаться с этой частью тебя.
— Точняк! — щелкает пальцами мужчина. — Обанкрочусь и пойду воспитателем. В младшие группы.
Внезапно мужчина рассмеялся.
— Знаешь, женщины мне многое обещали. Ласку, секс космический, верность до гроба — все ерунда! Ни одна не пообещала, что придет на мои похороны и будет искренне расстроена. Оригинально!
Кравцов как будто выглядел довольным, меня это смутило. Я не нашлась, что сказать, перевела тему:
— Лелечка заждалась. И ужин — тоже.
— Я голоден, — признался Алексей. — О… — внезапно остановился. — Вот и щиток!
— Не надо! — пискнула я, но мужчина уже двинулся к нему, попросил посветить и через несколько секунд вздохнул. — Дело не в выбитом автомате. Сгорел. Придется менять. Займет время.
— Часть инструментов у папы в гараже. Его еще откопать надо будет сначала.
— Значит, завтра займусь, — пообещал Кравцов.
***
Мы вернулись, пора было поужинать. Леля обнимала меня так, словно не видела целую вечность, а потом передала Кравцову свою любимую куклу, Соломку.
— Это тебе.
— Зачем? — удивился мужчина.
— Ты будешь смотлеть за мамой ночью. Соломка будет смотлеть за тобой. Чтобы не спал! — пригрозила пальцем дочурка. — Смотлел холошенько!
— Поверь, я глаз этой ночью не сомкну! — пообещал Кравцов, посмотрев на меня раздевающим, долгим взглядом.
На протяжении всего ужина и после него я мучилась размышлениями: да или нет?
Неужели я согласна на такое безумство? Пойду на это — прыгну в постель с едва знакомым мужчином! Неприлично как-то…
Нет, не пойду. Тактично откажу. Буду вежливой. Скажу, что ошиблась в своих намерениях. Просто ошиблась.
Все ошибаются. Должен же он понять, в конце концов…
Но этим же поздним вечером, после ужина, когда Леля заснула почти мгновенно в своей спальне, я вдруг понимаю, что моя собственная постель смотрится жутко огромной, и мне будет в ней одиноко.
Именно сейчас, сегодня не смогу быть одна. И не хочу!
В пекло запреты. Я хочу чувствовать себя желанной!
Желание горит в крови. Я бездумно бреду на выход и замираю на пороге, столкнувшись с Алексеем.
— Передумала?
— И в ту, и в обратную сторону передумала, — сообщаю пересохшим голосом.
Он заходит и мгновенно подхватывает на руки, мягко опустив на кровать. Нависает сверху, целуя жарко. Благоразумие тает, но мне все же хватает сил, чтобы сказать Кравцову задыхающимся шепотом:
— Только один нюанс… Я не нашла презервативы. Ни одного.
Его губы. Глаза. Желание.
Между нами искрит. Я хочу продолжения, и он тоже, пообещав:
— Не беда. Я большой мальчик и знаю, как быть осторожным в таких случаях, — запечатывает мой рот поцелуем.
Нина
Мы на кровати. Целуемся. Откровенно и жадно. Воздуха не хватает. Я начинаю задыхаться, но не могу оторваться. Алексей разрывает поцелуй первым и приподнимается, смотря на меня.
Сглатываю от того, каким жарким кажется его взгляд. Как горящий лед. В его расширенных зрачках отражается пламя единственной свечи. которую я поставила в своей спальне. Кажется, я в жизни не видела ничего красивее, чем глаза этого мужчины.
Наша встреча случайна. Разбежимся по своим жизням позднее, как только закончится буран, но притяжение между нами такое искреннее и сильное, что поневоле я начинаю думать: а вдруг фортуна решила преподнести мне вот такой подарок в виде этого роскошного мужчины? Просто решила перекрыть этим презентом все прошлые мои неудачи и разочарования, все подножки
