— Я ухожу от тебя к нему, — я имею в виду увольнение, но от волнения ляпаю, как обычно.
— Цыпа, — охреневает Демид. — Ты берега не путай. Я теперь тебя на работу точно не возьму. У меня с ним, — он кивает в сторону Соколова, — два контракта. Я Сашке лучше что-нибудь куплю… Хрен с ней, с Козиной.
Кипящий самовар в лице ДК не выдерживает.
Дмитрий Константинович вытаскивает меня за руку из-за стола. Оборачивается на Артемьева:
— Куда?
— Прямо и налево, — машет тот рукой в сторону и теряет к нам интерес.
А Соколов стремительно ведет меня в указанном направлении, я только и успеваю цапнут сумочку со спинки стула.
— Но выход там! — растерянно сообщаю я, пока не определившись, как я отношусь к подобному мужланству. Сашка бы сказала «токсичному мачизму».
— Мы не на выход, — бросает мне через плечо пока еще мой босс, лавируя в проходах между столиками.
Блин.
— А куда? — даже протест откладываю. Интересно же.
— Туда, где нас не побеспокоят, — рявкает ДК.
— А откуда он знает, где нас не побеспокоят? — озадачиваюсь я.
— Это его ресторан, — цедит Соколов.
— А…
— Маш! — осекает меня он, втаскивая в какую-то комнату. — А ну-ка быстро и внятно. Какого хрена?
Задвигая радость от того, что Соколов вроде как проявил собственнические инстинкты в мой адрес, я начинаю злиться. Внятно? Еще бы вопросы так же задавал.
Складываю руки на груди.
Не получается. В одной руке сумка, в другой — до сих пор зажата вилка.
ДК закатывает глаза, отбирает у меня столовый прибор и бросает его на один из имеющихся неподалеку стульев.
— И что ты хочешь услышать? — меня так бесит это закатывание глаз, что я тут же вхожу в роль оскорбленной невинности.
Окинув меня взглядом с ног до головы, Соколов запирает дверь на замок изнутри.
— Я хочу понять, какого хера ты заблокировала меня в соцсетях, не читаешь рабочую почту, таскаешься в развратном виде к мужикам и ешь чужое мясо? — он надвигается на меня, и я начинаю пятиться.
Потому что, если он подойдет впритык, у меня ни фига не выйдет делать независимый вид. Взгляд снизу-вверх это исключает.
— Потому что не могу сожрать твои нервы!
Я думала, этот ответ вызовет у Соколова вопросы, но нет. Похоже, он просто считает, что я неадекват, и переходит к следующей животрепещущей теме:
— Что история с уходом? Ты решила уволиться?
— Да. Ты это заслужил, — я вспоминаю свои вчерашние метания по квартире. Еще и не того он заслуживает.
— Я, видимо, не тому богу молился, что заслужил не божий дар, а божью кару. Маша, еще раз. В чем дело?
ДК наконец настиг меня у письменного стола.
— Ты мне не позвонил. И не написал. Я была для тебя только телом…
— Маша, в субботу я валялся с головной болью, а в воскресенье мне позвонила мать и попросила помочь. Нужно было перетереть с прорабом. А он почему-то русского языка не понимает. У меня сел телефон. Я написал тебе в соцсетях с ноута. И что? Оказывается, я в черном списке.
— Но я не добавляла тебя в черный список, — отрицаю я.
Но Соколов уже разворачивает меня к себе спиной и укладывает животом на стол.
— Это ты потом оправдываться будешь. Рабочую почту ты не читаешь осознанно, и к Демиду поперлась тоже, — задирает он мне подол.
Я спохватываюсь:
— Ты чего творишь? А ну отпусти.
— Нашла, дурака, — фыркает ДК, забираясь рукой в трусики. — Маша, я постоянно выполняю твои желания. Вот он офисный стол. И где твоя благодарность.
Попка ноет, припомнив, чьи конкретно желания она выполняла в ночь с пятницы на субботу. А я замираю, раздумывая должна ли я сейчас воспротивиться. Сашка говорила, надо чтобы мужик завоевывал, но… Ах…
Сухие пальцы жестко мнут и щипают мои складочки, провоцируя сладкие спазмы в киске.
— Я не знаю, кто я для тебя. Я так не могу… А… Ах…
И тут же чувствую разочарование, потому что грубая ласка прекращается, а мгновенно напрягшиеся соски уже чувствительно трутся о комбинашку под платьем.
— Корниенко, тебе мало романтики?
— Мне бы вербально…
— Писательница, — хмыкает Соколов, возвращаясь к дразнящим движениям. — И что ты хочешь услышать?
Тело, послушное настойчивым рукам, выделяет смазку. Грубоватая подушечка слегка поглаживает клитор, а потом в меня погружаются два пальца, начиная растягивать.
— Я хочу знать: мы встречаемся, или для тебя это просто секс? — сиплю я, оттопыривая попку, чтобы Диме было удобнее доставлять мне удовольствие.
А, как это ни стыдно признавать, я его испытываю и предвкушаю, как сладко будет распирать меня крепкий твердый член.
За моей спиной раздается обнадеживающее щелканье пряжки.
— Да, Маша. Мы встречаемся, — без особой прелюдии меня заполняет напряженная плоть. — И ты не увольняешься. И в лифте со мной кататься будешь. И мой стол тоже опробуешь. И вообще, у меня много планов…
Но дальше я уже не ничего не слышу, потому что киска пульсирует, тяжесть внизу живота растет. А восхитительный член двигается внутри.
Жестко и бескомпромиссно.
Эпилог
Год спустя
Я жалобно смотрю на него и понимаю, снисхождения не будет.
Он все равно возьмет меня.
Заставит кричать от наслаждения, пока его член будет осквернять мою дырочку. Я буду сгорать от стыда и желания отдаться ему всеми возможными способами.
Для меня не осталось неизведанного и недопустимого.
За последнюю неделю я познала все, что может мужчина сделать с женщиной, чтобы превратить ее в течную самку…
— А кто это у нас тут опять фантазирует? — крупная ладонь по-хозяйски ложится мне на попку.
— ААААА!!! Твою мать, Дима! — верещу я от испуга. — Нельзя так пугать!
Это я от него ночью скрылась в другой комнате и, лежа на пузе, быстро пишу новую главу.
И уже не допишу, понимаю я.
Футболка, в которой я сплю, задирается, предоставляя рукам Соколова простор, а его колено уже вклинивается между моих бедер.
— Почему ты не даешь мне больше ничего почитать? — спрашивает Дима, и я чувствую его дыхание на ягодице. Потом легкий укус в мягкое место, вызывающий у меня сладкую судорогу внизу живота.
Я не сразу отвечаю, зачарованная влажными движениями языка, прокладывающими дорожку вверх по позвоночнику. Дыхание перехватывает, когда он добирается до шеи.
А еще я чувствую, как напряженный член касается моего бедра.
— Потому что ты все-все воплощаешь, а я не ко всему готова…
— Тебе так только кажется, Маш, — рука забирается под меня и сжимает сосок.
Первая порция смазки пошла.
— Мне виднее, — протестую я.
Дима как раз проводит от груди по животу и накрывает ладонью венерин холм. Средний палец раздвигает губки и точным нажатием попадает на клитор.
— Ты всегда так говоришь, а потом стонешь… А мне очень нравится, как ты стонешь…
И Соколов начинает делать все, чтобы я застонала.
Я начинаю сходить с ума. Он дразнит меня рукой, а горячая головка давит на половые губы, но дальше не идет.
— Знаешь, у меня даже есть пара идей для твоих рассказов. Странно, что ты сама не додумалась.
— А… а….
— Маша, нужно серьезнее относиться к общению внутри пары. Мне кажется, ты меня не слушаешь… — разочарованно произносит Дима.
— Если ты в меня не войдешь, я тебя убью, — шиплю я.
— Ну ладно. Если тебе так проще сосредоточиться, — хмыкает он и медленно, чертовски медленно заполняет мою щелку, ставшую за последний год весьма эластичной. — Так вот. Я считаю, ты должна написать рассказ про первую брачную ночь.
— Что? — я пытаюсь уловить ход мыслей Соколова, но дается мне это с трудом.
— Как новобрачные в президентском люксе предаются разврату. Героиня потом неделю ходит с трудом, зато осваивает кое-что новенькое. Мань, я уже заказал президентский люкс с секс-качелями. Я же обещал, что куплю…
