Ознакомительная версия.
Так и получилось, что в ее однокомнатной квартире жили теперь семьдесят кошек. Приюты для бездомных животных переполнены, туда не отдашь животинок. Хорошо, добрые люди помогали – и кормом, и лекарствами, и прочим…
А все началось с чего? Когда умерла мать, десять лет назад, женщина завела первого котенка, чтобы не сойти с ума от одиночества и тоски. Потом в подворотне нашла умирающую кошку, вылечила, выходила. Потом кто-то из соседей выгнал животное – тоже взяла… Потом кто-то уж целенаправленно подбрасывал под дверь кошек, зная, что тут их не оставят в беде. Вот и набралась целая орава…
Но Алевтина ничуть не жалела. Поскольку не знала, что стала бы делать, не будь у нее дома своего питомника для пушистиков.
Только ими и жила.
У нее, у Алевтины Быковой, если вспомнить, в жизни счастья вообще не было. Мать ее не любила. Родила дочку, а отец их бросил. Мать возненавидела отца, а заодно и дочь, рожденную от него. Так всегда и называла Алю – «быковское отродье». Била, из дома могла выгнать на целую ночь (Аля в подъезде, под лестницей тогда сидела), ругалась очень, жестокими словами… Но от себя никуда не отпускала, не позволяла Але ни подруг заводить, ни женихов. Так и прожили сорок лет бок о бок. А куда деваться?..
Потом мать заболела тяжело и Але пришлось за ней ухаживать, хотя она этого совсем не хотела. Но ухаживала, при этом выслушивая каждый день, с утра до вечера, материны оскорбления. Даже умирая, мать ни одного доброго слова не сказала дочери. Вот как.
Но умерла – и совсем страшно стало жить Алевтине… такая пустота в душе! Словно дыра где-то внутри, прямо в сердце. Она и к докторам ходила, на дыру в сердце жаловалась, только те отмахивались – здорова, нет никакой дыры, не говори глупостей. А Алевтина ее все равно чувствовала – словно кто копье в нее метнул сильной, безжалостной рукой и пробил насквозь сердце.
А когда кошки в доме завелись – сразу легче стало. Они ведь единственные, кто любил Алевтину. Любили ее животные просто так, бескорыстно, отчаянно, нежно…
Оглядываясь, Алевтина подошла к зданию, в котором располагалась сберкасса. Постояла, наблюдая, нет ли вокруг кого из соседей. Только тогда зашла внутрь – оплатить коммунальные счета.
И тоже с оглядкой отправилась домой. Благо к тому времени уже стемнело.
* * *
Василий стоял под дверью, прислушивался к тому, что творилось в подъезде. Жена с дочкой в это время лежали в больнице. Очередное ухудшение у дочки случилось. Астма. «Теперь или никогда. Теперь или никогда!» – стучало в голове у мужчины.
Услышал голоса или показалось? Потом… Потом отчетливо потянуло гарью. «Еще рано. Рано!»
Василий перетаптывался, вздыхал. Алевтина, соседка, главная виновница, из-за которой страдали все жильцы в подъезде, минут пятнадцать назад ушла – в окно видел. «Пусть получше займется. Чтобы наверняка внутри все выгорело, чтобы жить там было невозможно. Никто не пострадает – на втором этаже жильцов нет, давно сбежали из этого ада, ну, а те, кто выше, через чердак уйти от дыма могут. Еще чуть-чуть. Еще!»
Алевтину Василий ненавидел. И кошек он тоже ненавидел. Но, если подумать, они не виноваты. Это дура Алевтина устроила в своей квартире приют для бездомных животных…
Не выдержал все-таки.
Спустился вниз, с ломиком. Дымило, чадило… Кое-как, на ощупь, попытался вскрыть дверь злосчастной двадцать восьмой квартиры. Не получилось. Разбежался, выбил ее. Лицо обожгли языки пламени. Истошное мяуканье…
Там, внутри, уже все горело. Но кошки не спешили выбегать наружу, боялись огня, верно. Тогда Василий решился на отчаянный шаг. Ворвался внутрь, затопал ногами, выпугивая животных наружу. Дым, чад… Обнаружил, что дверь в комнату закрыта, нащупал щеколду, распахнул… Метнулся в коридор, обратно – опять где-то рядом мяукают! Распахнул двери на кухню и в ванную.
– Пошли! Пошли отсюда! – кричал мужчина. Не выдержал жара и дыма, выскочил обратно, на лестничную площадку.
К счастью, кошки оказались не такими глупыми созданиями, побежали, преодолевая страх, прочь из горящей квартиры. Прикрываясь рукавом, кашляя, Василий скатился по лестнице вниз, распахнул подъездную дверь. Кошки прыснули мимо него, побежали прочь, врассыпную – по снегу, в вечерний город, кто куда. «Много-то как было! Но ничего, спаслись от огня. Живучие!»
Василий отдышался. Задрал голову вверх. Там, в двадцать восьмой, уже вовсю полыхало пламя, лопнули стекла. Где-то рядом завыли сирены – приехали пожарные. Значит, кто-то уже их вызвал.
Дальше что было! Жильцов эвакуировали, пожар потушили. Двадцать восьмая квартира полностью выгорела. Под ней и над ней (где Василий жил) – квартиры серьезно пострадали, но ничего, во всяком случае, отремонтировать можно.
Кошки сбежали.
Вокруг, по двору, ходили жильцы. Испуганные, но довольные. То и дело слышалось слово «поджог». Все понимали, что квартира безумной кошатницы не могла сгореть просто так. Даже участковый, который давно был в курсе проблемы, ходил флегматично между людьми и не стремился особо выяснить причину пожара.
Алевтину, которая к этому времени уже вернулась и стояла во дворе, все обходили стороной.
Алевтина не плакала, молчала. Понимала, за что пострадала и что протестовать, выяснять что-либо – бесполезно. Она была проигравшей в этой войне.
Василию тем временем пожилая фельдшерица из «Скорой» («Скорых», кстати, тоже много понаехало) перевязывала обгоревшие руки:
– Ничего, жить будешь. Ожог не самый сильный. Но ты молодец, мужик, говорят, кошек побежал спасать!
– Жалко же… – сконфуженно произнес Василий, только сейчас начиная осознавать, какие последствия могли бы оказаться у его задумки – устроить поджог. – Живые существа.
Алевтина, стоявшая неподалеку, прислушалась к их разговору. Подошла и пробормотала, не поднимая глаз:
– Спасибо тебе. Только вот жить-то теперь где мне?
– Власти найдут местечко, обязаны они это сделать. Комнату в каком-нибудь общежитии предоставят, – бодро отрапортовал Василий.
Алевтина стояла с кислым лицом. Потом сказала:
– Ага. Прям ждут меня наши чиновники с распростертыми объятиями. – И, помолчав, добавила: – Кошечек бы поискать…
– Дура! – закричал Василий. – Ты среди людей научись жить! Не поняла ты ничего…
– Я поняла, – перебила его Алевтина. – Давно поняла. Люди – негодяи. Хуже любого животного. Скоты. Сволочи. Убийцы. Живодеры.
Внутри у Василия что-то оборвалось. И он сказал:
– Неправда. Люди – добрые. Ты – не пропадешь. – И вдруг, словно вспышка какая в мозгу случилась на фоне этих огненных катаклизмов – вспомнил. И выпалил: – В доме престарелых помощники нужны. У меня там младшая сестра волонтерствует, рассказывала… Там пока поживешь, там и работать будешь. Как?
Ознакомительная версия.
