— Спасибо, не надо, — твердо отказалась она, не глядя ему в глаза.
Хантер вернулся на свое место. Она явно презирала его. А ведь самое ужасное было еще впереди. Чтобы дать ей возможность немного прийти в себя, он сделал вид, что просматривает свои бумаги. Когда дольше тянуть было уже нельзя, прокурор снова взялся за дело.
— Скажите, миссис Уинн, не отвлекался ли ваш покойный муж во время деловых поездок на различные… э-э-э… увеселения?
— Я уже говорила вам, что не сопровождала его в подобных поездках. А потому не знаю.
— А вы подумайте получше.
Защитник снова вскочил на ноги.
— Протестую, ваша ч…
— Я поставлю вопрос в иной форме, — тут же поправился Хантер. Подойдя медленной походкой к стойке для свидетелей, он небрежно облокотился на нее, словно намеревался просто дружески поболтать с Кари. — Когда ваш муж был жив, вы часто устраивали дома, назовем это так, увеселительные мероприятия?
— Да. У Томаса было много друзей, и он любил принимать их у себя дома.
Его бровь вопросительно поползла вверх.
— А сами вы — нет?
— Я этого не говорила, — раздраженно отрезала она. — Я тоже любила встречать гостей. Очень любила!
— Значит, как явствует из ваших слов, мистер Уинн любил развлечения?
— Да.
— Таким образом, есть достаточно оснований предполагать, что мистер Уинн любил принимать гостей и в тех случаях, когда находился вне дома?
— Ваша честь, обвинитель…
Судья успокаивающе поднял руку.
— Кажется, я понимаю, куда клонит мистер Макки, и мне тоже хотелось бы выслушать ответ миссис Уинн.
— Но он снова требует от свидетельницы умозаключений, — не унимался адвокат.
— Хорошо, я перефразирую вопрос, — милостиво согласился Хантер. — Вам известны какие-либо конкретные случаи, когда ваш муж принимал гостей, находясь вне дома?
Ее глаза забегали. Кари не знала, что ответить, а потому лихорадочно пыталась найти подходящий ответ.
— Нет, — вымолвила она наконец. Чутье подсказало Хантеру, что свидетельница не кривит душой.
— И он никогда не говорил вам, что устраивал где-то званые обеды или ужины?
— Может, и говорил. Не помню.
— Не помните, значит? А разве вы никогда не интересовались, чем он занимается, находясь в отъезде?
Вопрос не относился к сути дела, и Хантер знал это. Она также была достаточно умна, чтобы понимать это, а потому на сей раз посмотрела на него так же пытливо, как и он на нее.
— Я верила своему мужу.
Он не отрываясь смотрел ей в глаза. Ревность к Томасу Уинну глодала его изнутри, как дикий зверь. Мерзавец Уинн смог добиться от этой женщины беззаветной любви и доверия. И предал все, что она щедро подарила ему. Пусть же радуется, что умер, потому что, если бы сейчас он был жив, Хантер Макки придушил бы его собственными руками.
Чтобы немного успокоиться, он отошел от нее. Следующий вопрос был брошен ей через плечо:
— Учитывая наклонности вашего мужа, его общительность и обаяние, не логично ли предположить, что он не чурался развлечений и во время деловых поездок?
Макки вызывающе взглянул на адвоката, словно приглашая его выступить с протестом. Однако тот оставался тих. И тогда Кари ответила, очень медленно:
— Да. Полагаю, что да.
— А коль скоро мы установили, что все деловые поездки он совершал в одиночку, остается предположить, что все увеселительные мероприятия, в которых он в это время участвовал, служили исключительно интересам дела. Так или нет?
Кари бросила в сторону защитника взгляд, исполненный мольбы, однако тот что-то деловито царапал на листке бумаги.
— Полагаю, что так, — осторожно произнесла она. — Хотя и не знаю наверняка. Прошу вас заметить, что у Томаса были и другие интересы, помимо тех, которые непосредственно касались городских проблем.
Вот сейчас-то все и начнется. О господи, если бы можно было обойтись без этого! Увы, другого пути не было. У него не было иного выбора, кроме как обрушить на ее бедную голову град жестоких ударов. Ей предстояло пережить глубочайшее унижение. Набрав полные легкие воздуха, Хантер Макки еще несколько секунд полистал бумаги, а потом положил их на стол. Медленно, но решительно прокурор двинулся к стойке для свидетелей.
Подойдя к ней вплотную, так что носки его ботинок уперлись в деревянную панель, он задал вопрос:
— Ваш муж никогда не упоминал в разговоре с вами своего делового партнера по имени Глория Пэттен?
— Нет.
— Глорию Пэттен из Сан-Франциско?
— Нет.
— А Сирину Холли из Нового Орлеана?
Она с трудом сглотнула, но глаза ее смотрели ему в лицо по-прежнему не мигая.
— Нет.
— А как насчет мисс Дивайн из Нью-Йорка или мисс Ортеги из Пуэрто-Рико? Эти имена говорят вам хоть что-нибудь?
— Нет.
— А ведь со всеми этими дамами ваш муж вел дела. Очевидно, касающиеся проблем города Денвера, потому что частенько развлекал их за счет городской казны.
Тихо охнув, Кари прижала руки к сердцу.
— Перестаньте, — еле слышно пролепетала она.
— И какие же, интересно, дела ваш муж мог иметь с этими женщинами? Сами-то вы как считаете, миссис Уинн?
— Не знаю, — выдохнула она.
В зрительном зале нарастал возбужденный гул. Судья застучал своим молоточком, призывая всех к порядку. Зайдя сбоку, Хантер встал рядом со свидетельницей. Округлившимися от ужаса глазами она наблюдала за каждым его движением.
— Значит, вы не знаете, какие дела вел ваш муж с этими женщинами?
— Нет.
— А ведь дела эти были на редкость обширными. Бизнес просто процветал. Ну подумайте хорошенько…
— Ваша честь, это просто возмутительно! Свидетельницу…
— Мистер Макки…
— Пожалуйста, не надо, — простонала Кари.
Хантер между тем поставил ногу на ступеньку стойки.
— Он очень часто развлекал их. Каждый раз, когда наезжал в город, где жила та или другая.
— Нет!
— В гостиничном номере, который он снимал.
— Вы лжете!
— Ваша честь…
— Мистер Макки, будьте добры, проявите умеренность в ваших вопросах…
— А точнее, в спальне. Всю ночь напролет.
— Нет!!! — закричала она что было мочи.
И вскочила на ноги. Покачнулась. Ее глаза закатились. Кари показалось, что она проваливается в пустоту.
Хантер заранее подставил руки, чтобы подхватить ее. Прижав Кари к груди, он с беспокойством ощутил, что весит она не больше ребенка. Ее голова упала ему на плечо. Кари была мертвенно-бледна. Ее веки, сейчас бледно-лиловые, даже не вздрагивали; губы, белые как мел, были слегка приоткрыты.
Зал суда превратился на время в палату для умалишенных. Необычная манера прокурора задавать вопросы и последовавшая бурная реакция на них со стороны свидетельницы привели всех в состояние крайнего возбуждения. Корреспонденты и фотографы, как альпинисты, карабкались на самые высокие точки, чтобы получше видеть происходящее. Зрители, покинув места, ринулись в проходы, создавая неимоверную давку. Попытки судебных приставов навести порядок ощутимых результатов не приносили. Судья изо всех сил стучал своим молоточком и уже осип от крика. Исступленно хрипя, словно в апоплексическом припадке, порывался выступить защитник.
