– Ладно. – Я открываю дверь и пытаюсь выйти как можно естественней. Мое лицо не бледнеет и не краснеет.
Его отец все еще изучает снимки на мониторе в углу комнаты. Я поворачиваюсь к Ксандеру, не зная, куда идти. Он поднимает камеру и делает снимок. Я, протестуя, поднимаю руки.
– Не надо.
– Перестань, теперь твоя очередь быть по ту сторону объектива. Мне нужно узнать, хочешь ли ты стать моделью.
– У меня нет шансов.
– С такими глазами? – Он снимает меня еще раз. – У тебя определенно есть шансы.
Возможно, это игра моего воображения, но… он что, со мной флиртует? Я сглатываю.
– Эти глаза могут редрум.
Он смеется громче, чем я когда-либо слышала, подтверждая мою гипотезу о его выгоде в нашем общении.
– Перестань, Кайман. Расслабься, – говорит он, цитируя меня.
Скрестив руки на груди, я посылаю ему сердитый взгляд. Хихикая, он делает еще один кадр, затем подходит к комоду, кладет камеру в чехол и протягивает ее мне.
– Развлекайся со своими куклами.
– Спасибо.
Его внимание переключается на что-то выше моего плеча. Когда я оборачиваюсь, то с удивлением замечаю его отца прямо позади меня.
– Мне показалось, ты тут со съемочной группой. Не знал, что ты одна из подруг моего сына. – Он протягивает руку. – Блэйн Спенс.
Я пожимаю его руку.
– Кайман Майерс, – произношу практически шепотом. Я еще шокирована, что он подошел к нам. Он хочет забрать камеру?
– Приятно познакомиться, – говорит он вполне искренне. Он использует другой стиль общения со своим сыном? Затем он поворачивается к Ксандеру. – Александер, многие из тех фотографий превосходны.
Лицо Ксандера мгновенно каменеет.
– Хорошо. В таком случае я закончил.
– Я бы хотел, чтобы ты поработал с дизайнером над сайтом и флаерами.
– У меня не так много свободного времени, школа и все остальное, но, может быть, получится выкроить немного времени через пару недель. – Он кладет руку мне на поясницу, пытаясь быстро выпроводить меня из комнаты, и я подпрыгиваю от удивления, но не препятствую.
– Было приятно познакомиться, – бросаю я через плечо.
– Александер.
Он останавливается.
– Угу?
– Да, – исправляет мистер Спенс, челюсти Ксандера напрягаются.
– Да? – саркастично повторяет он.
– Благотворительный вечер твоей мамы через четыре недели. Твое присутствие обязательно. И к тому моменту вся реклама должна быть готова.
Мы выходим в холл, и Ксандер говорит:
– Надеюсь, ты делаешь заметки. Как видишь, я не хуже тебя способен подвести семью.
– Делаю. – Последний человек на Земле, который хотел бы, чтобы мы с Ксандером гуляли и притворялись, что встречаемся, – моя мама (в его случае – отец). Конечно, для этого маме пришлось бы об этом узнать. И в этом мы с Ксандером отличаемся. Я его не использую. – Много заметок. Когда мама просит меня что-нибудь сделать. – Указываю на дверь, из которой мы только что вышли. – Я делаю это и притворяюсь, что мне безумно нравится.
– Как грубо. – Он награждает меня полуулыбкой, что меня очень злит, так как эта фраза стоит настоящей, широкой улыбки.
Он нажимает на кнопку вызова лифта.
– Итак, хочешь стать фотографом?
– Возможно.
– Я подумал, что тебе понравится. Ты как-то сказала, что любишь науку, которая требует наблюдения за предметами и внимания к деталям. Ты хороша в этом, а эти черты необходимы, когда смотришь на мир через объектив.
Я удивленно смотрю на него.
– Что? – спрашивает он.
Понимаю, что, должно быть, уставилась на него в шоке, поэтому быстро отворачиваюсь и смотрю на наше размытое отражение в дверях золотого лифта.
– Я... спасибо... что заметил.
Он пожимает плечами.
– Я просто пытаюсь найти что-то, что тебе придется по душе. Ты следующая.
– Да. Что ж, поскольку мы подбираем профессию по характерным чертам, я должна найти такую, которая включает в себя глажку футболок и использование огромного количества геля для волос.
Он проводит рукой по волосам.
– Я использую очень мало геля. – Мы едем вниз. – В следующую субботу, в то же самое время?
Я мысленно пытаюсь представить расписание магазина, но не могу вспомнить, запланированы ли у нас очередные посиделки.
– Угу... да, – исправляюсь я, улыбаясь Ксандеру, чтобы он понял, что мне тоже не понравилось исправление его отца. – Договорились. – Мы ждем, пока подгонят машину. – Чуть не забыла, надень одежду похуже.
В следующую субботу я встречаю Ксандера на обочине, желая избежать ситуации, произошедшей на прошлой неделе. Мама все еще верит в «друга из школы» и пока не настаивает на знакомстве с ним. И я не собираюсь что-либо менять.
Не замечая меня, Ксандер заглушает двигатель и вылезает из машины.
На нем потрясные джинсы, футболка и кожаные мокасины. Я указываю на его одежду.
– Серьезно? Разве я не говорила надеть самую ужасную одежду?
Он подходит прямо ко мне. На самом деле Ксандер на голову выше меня, однако сейчас, когда он стоит на дороге, а я на обочине, мои глаза находятся на уровне его подбородка.
– И тебе привет. – Мы не виделись с ним в течение целой недели. Он уезжал куда-то по делам бизнеса со своим отцом. На секунду мне кажется, что Ксандер хочет меня обнять, и у меня перехватывает дыхание, но он переводит взгляд на свой наряд. – Это и есть моя самая ужасная одежда.
Я пихаю его, удовлетворяя свой порыв к нему прикоснуться.
– Ты ужасен. – Но я знаю, что он не шутит. – Ладно, тогда сначала нам нужно будет кое-куда заехать.
Мы проезжаем несколько кварталов, и я указываю на парковку перед магазином «Армия спасения».
– Первая остановка – новая одежда. Пошли. Приоденем тебя.
Мы заходим в магазин, и нас встречает запах старой мебели. Это напоминает мне о Скай, поскольку мы часто проводим время в подобных местах.
– Размер обуви? – спрашиваю я.
– Двенадцатый... Подожди... мы выбираем здесь обувь? Не уверен, что смогу носить поношенную обувь.
– Кажется, ты сказал что-то философское. Теперь забудь об этом, малыш, потому что иначе ты испортишь свои ботинки.
– Я готов их испортить.
– Подожди, я разве дала тебе выбор? Нет, конечно, ведь ты все равно сделал бы неправильный. Поэтому мы покупаем обувь здесь. – Я тяну его в отдел с обувью. Есть всего три пары его размера. Я выбираю самые отвратительные: высокие ботинки с кислотно-желтыми шнурками. Затем заставляю его примерять одежду.
