Он шаловливо укусил ее за мочку уха.
— Я готов быть с тобой вот так хоть всю жизнь, — шепнул он.
Роксану словно ледяной водой окатило.
— Что… что ты сказал? — спросила она, моментально трезвея.
— Я всего лишь хотел сказать, что влюбился в тебя, — медленно ответил Брэм.
— Ты… ты с ума сошел?
— Нет, я в здравом уме и твердой памяти, и я люблю тебя… Роксана Мердок, — растягивая каждый слог, произнес Брэм. — И мне радостно говорить тебе это.
— Послушайте, мистер вице-президент. Вам не кажется, что влюбиться в кого бы то ни было за тридцать шесть часов знакомства — это чересчур?
Брэм несколько секунд обдумывал ее слова.
— Ты не веришь в любовь с первого взгляда? — спросил он наконец.
— Не верю.
— А сколько времени нужно, чтобы влюбиться?
— Черт возьми, дурацкий вопрос! — Роксана отпихнула его и села на матрасе, запахивая рубашку.
Брэм доверительно положил подбородок ей на плечо.
— Ты не можешь ответить?
— Не могу и не хочу.
— Это можно понимать так, что и ты меня любишь?
Роксана прикусила верхнюю губу.
— Будь честен с самим собой, Брэм, и признайся, что любовью здесь и не пахнет. — Роксана нервно передернула плечами. — Это всего лишь игра воображения. Лишенный возможности нежиться на золотом песке пляжа, омываемого синими волнами Карибского моря, ты, осознанно или неосознанно, ухватился за другое развлечение — то, что под рукой.
Брэм задумчиво поскреб подбородок.
— Ты полагаешь, что я всего лишь развлекаюсь?
— Именно. Столкнувшись с разочарованием, человек хватается за то, что подворачивается под руку первым, и называет это любовью или страстью.
— Боже, какой бред! Я прямо-таки вижу перед собой тетю Матильду.
Роксана чуть не выругалась, но в последний момент спохватилась.
— Обдумай то, что я тебе сказала, — терпеливо посоветовала она.
— Гм! Пожалуй, это все стоит обдумать.
— Обдумай. Утро вечера мудренее. Поспи, приведи в порядок мысли, и ты поймешь, что едва не стал жертвой кратковременного приступа безумия.
Брэм зевнул и улегся на свою половину.
— Может быть, ты и права. — Он снова зевнул и натянул портьеру по самые плечи.
Роксана взбила подушку и опустила на нее голову. «Конечно же права, — подумала она. — Влюбиться за два дня просто невозможно. А если и можно — хоть в это и трудно поверить — надо бороться! Мне противопоказано влюбляться в мужчин — а особенно в таких, как Брэм Тэйлор!»
Она грозно сложила руки на груди, но тело все еще ныло от ласковых прикосновений Брэма. И чем сильнее старалась она стереть эти ласки из памяти, тем живее она их воображала, и вот уже невидимые руки снова ласкали, а губы осыпали ее градом поцелуев. Ее тело жаждало любовной игры и было готово к ней, но ум оставался холоден и непреклонен.
Утром Роксана проснулась с тяжелым сердцем и больной головой. Настроение упало еще больше, когда радио возвестило:
— Снежный покров достиг высоты одного метра, ветер с порывами до восьмидесяти километров в час, на дорогах заносы и гололед, видимость — один-два метра, температура…
Ее раздражало, что Брэм совершенно не к месту весел, что он принес ей завтрак в постель. Ей не нравилось то, как он смотрит на нее, злила его заботливость. Его улыбка, большие голубые глаза, его красивое, гладко выбритое лицо и атлетическая фигура — все вызывало сейчас только раздражение, быть может, потому, что ночь она провела в мечтах об этом человеке.
Брэм дождался, пока Роксана допьет вторую чашку кофе, и только тогда заговорил:
— Доброе утро, миледи. Рад сообщить, что и новогодний вечер мы, судя по всему, проведем в гостях у «Хэпворт нэшнл бэнка».
— Новогодний вечер? Так сегодня Новый год? Нечего сказать, подарочек! — Ее нервные пальцы с хрустом скомкали пластиковый стаканчик. — Спасибо за радостную весть!
Роксана швырнула остатки стаканчика в мусорный контейнер и лишь фыркнула, когда пластиковый комок не попал в цель.
— А у тебя были другие планы? — невинно спросил Брэм. — О, какие глаза! Не иначе, мы встали не с той ноги? Но ведь я ночью сделал все от меня зависящее, чтобы тебе было хорошо.
— Опять двадцать пять! Только не надо убеждать меня, что заниматься любовью и любить — это одно и то же.
— Еще одна глубокомысленная сентенция тети Матильды.
Роксана, не найдя ответа, погрозила Брэму кулаком и гордо прошествовала в дамскую комнату.
— Можешь объяснить, почему ты расточаешь свой благородный гнев на этого человека? — спросила Роксана у зеркала, осторожно снимая с головы повязку. — Неужели он заслужил твою злость, если не сказать — ненависть?
Не дождавшись ответа, Роксана углубилась в изучение содержимого кейса, взятого Брэмом в дорогу. Она вдруг обнаружила, что после пользования его гигиеническими салфетками от нее пахло Брэмом — словно его невидимые руки обхватили ее и не отпускали. На самом дне пакета обнаружился флакон шампуня от Пьера Кардена. И все же Брэм Тэйлор пах как Брэм Тэйлор и никто другой, и именно этот неуловимый аромат околдовал ее и заставил забыть о всех правилах приличия.
Роксана сунула голову под струю холодной воды, старательно прогоняя из головы посторонние мысли, потом высушила волосы под феном; посвежевшая и приободренная, напудрилась и подвела помадой губы, после чего почувствовала себя готовой к самой упорной и жестокой битве.
Когда она вошла в комнату, Брэм, что-то насвистывавший, восторженно заулюлюкал.
— Грандиозно! — воскликнул он с уважением в голосе. — В условиях полного отсутствия каких-либо удобств ты умудряешься выглядеть на все сто!
— Спасибо, — небрежно сказала Роксана. — Ты тоже неплохо смотришься. Полагаю, чуда не произошло, и погода не изменилась?
— Судя по десятичасовым новостям, нет. Выгляни в окно, и увидишь снежный ад.
— Это все чертовы ракеты и спутники. Человек пытается доказать свое превосходство над матушкой-природой, а она этого ох как не любит!
Роксана опустила в автомат монету, нажала на кнопку с надписью «Яблоко». Зажегся красный огонек. Она нажала на другую кнопку и услышала глухой стук — сработал возврат монет.
— Эту машину мы уже выпотрошили, — пояснил Брэм, поворачиваясь вместе со стулом. — Я удивляюсь, что он еще так долго проработал. С сентября, когда эти автоматы поставили, фрукты и йогурты пользовались особой популярностью. Надеюсь, что раздатчик бутербродов и выпечки еще функционирует.
— Ну что ж, неплохая мысль. Ничего не имею против бутербродов.
— А против банкиров?
