Когда я уже собираюсь предложить уйти, сзади нас открывается дверь, звякнув колокольчиком. В кафе входит высокая блондинка, а за ней мужчина, в котором я узнаю того самого доктора, что мне не понравился, когда мы с Дариной Фёдоровной шли через отделение патологии.
Захар тоже оборачивается и резко вдруг меняется в лице. Всего на секунду, но я успеваю разглядеть удивление и последовавшую за ним вспвшку злости. Кажется, не только мне этот врач показался неприятным, у Зернова с ним, видимо, дружбы не водится.
— Поехали, Вика, — говорит без привычной мягкости. — Тебе не помешает отдохнуть, а мне нужно вернуться на работу.
Сказал как отрезал. Ну и, собственно, в каком я праве задавать ему личные вопросы?
— Конечно.
Берусь за сумочку и достаю кошелёк, за что получаю насмешливый взгляд и приподнятую в укоре бровь.
— Феминистка?
— Да нет, — пожимаю плечами.
— Убери немедленно.
Окей, док.
Он расплачивается, и мы выходим из кафе, но перед этим я замечаю, каким пристальным взглядом окидывает нас блондинка — спутница того неприятного доктора.
13
Захар
— Роман, какого хрена?
Хорошо, что я сегодня не на смене. У меня от злости аж руки дрожат.
— А что такого, Зернов? — Жестяков поднимает брови, делая вид, что не понимает, о чём я.
— Анна Родионова. Ты ведь с ней не просто кофе зашёл выпить сегодня.
Рома складывает руки на груди и опирается на письменный стол.
— А если и так, то что? Какие-то проблемы, Захар?
— Это моя бывшая.
— Ну бывшая же. Или не отболело?
Всё он прекрасно знает. И на корпоративы я с Аней не раз приходил, и на турбазу ездили несколькими парами, в том числе Жестяков с бывшей женой.
— Дело не в ревности, тут мне плевать. Можешь жениться, разрешаю.
— Хм.
— Но она же к тебе пришла с другой просьбой, так? Потому что сначала просила меня. Ты должен понимать, что это недопустимо. Неэтично, как минимум, и преступно, если уж брать по полной.
— Анна Алексеевна — моя пациентка, Захар. Как тебе известно, я тоже веду приём в клинике. И тебя абсолютно не касается, с чем девушка ко мне обратилась. Ты допускаешь много личного, и в этом твоя проблема, а я просто делаю свою работу. За деньги. Это нормально, Зернов.
Хочется съездить ему по морде до зуда в костяшках. Козёл. А ведь раньше, можно сказать, даже дружили. Учились на одном потоке, в общаге на одном этаже жили, интернатуру вместе проходили в краевом перинатальном. Я выиграл конкурс и уехал на год стажироваться в Штаты, а Рома мне этого не простил. Оказывается, он тоже подавал заявку и портфолию, но оказался по рейтингу вторым. Я, кстати, даже не в курсе был, что он подавался.
На вечеринку перед моим отъездом он не пришёл, на связь не выходил, и встретились мы уже когда я вернулся и пришёл работать во второй роддом. И снова я обошёл его, потому что именно Жестяков метил на место заведующего родильным отделение. Разозлился, напился на фуршете ко дню медика и высказал мне всё. Наутро извинился формально, но я же не дурак, прекрасно вижу его отношение. Даже учитывая, что через два месяца его тоже назначили заведующим, только отделением патологии.
Так и живём теперь в пассивно-агрессивном противостоянии.
Меня во многом не устраивают его методы, категоричность решений. А ещё Рома очень любит деньги. И, соответственно, располагающих ими пациенток.
Я Ане рассказывал о наших с ним недомолвках, вот она и решила, видимо, воспользоваться «рекомендациями».
— Аккуратнее, Рома, так недалеко и черту переступить.
Наверное, хлопаю дверью его кабинета слишком сильно, потому что у кулера в конце коридора вздрагивают две медсестры, удивлённо оглянувшись.
Ане звонить бесполезно. Она не станет слушать.
А может это не моё дело? Может забить? В конце концов, это карьера Жестякова. А по поводу Ани… Рома ошибся. Отболело, и давно. Даже не просто отболело, а отвернуло.
Поднимаюсь в свой кабинет. Надо закончить отчёт, раз уж я здесь.
Делаю себе кофе и включаю компьютер. Автоматически загружается почтовый ящик. Замечаю, что от Дарины висит два письма. Бланки для отчётности и дополнения в историю родов двух её пациенток.
Запускаю просмотр вложений, и фоторедактор открывает снимки УЗИ Вики, которые я пересылал Дарине.
Чисто на автомате пробегаю их глазами и вдруг зависаю.
В мозге сначала клюётся, а потом вдруг долбит и прорывается понимание, что вот этот снимок, один из тысяч, что я видел, совершенно особенный. Потому что это снимок моего собственного ребёнка.
Осознание данного факта бьёт словно обухом по голове. Я встретил своими собственными руками не одну сотню детей на входе в этот мир. Передавал их родителям, чаще матерям, конечно, наблюдая разную реакцию. От слёз радости до ступора. И как-то никогда не задумывался, что однажды вот так встречу и своего. Прослежу в мелочах его развитие до рождения.
Вопрос уже не в том, планировал ли я, хотел ли становиться отцом сейчас или в принципе. Есть факт. И есть обратный отсчёт. Я уже его жду и, кажется, блин, нервничаю. Определённо, я прихожу в волнение, осознавая, что скоро у меня будет ребёнок.
Отдать вести беременность Вики Дарине было правильным решением. Я слишком предвзят. И роды ей принимать, но в стороне стоять я не буду, естественно.
И вообще, состояние такое странное. Вот вроде бы и занят делом, а мысли раз за разом уносит в эту сторону, будто смывает прибоем.
В дверь раздаётся нетерпеливый стук.
— Захар Леонидович! — врывается дежурная акушерка. — Знаю, что вы выходной, но Дарина Фёдоровна зовёт на помощь. У неё сложные роды, у Коротаевой остановка родовой деятельности, а по КТГ уже сильное страдание плода. А там скорая девушку привезла после ДТП. Беременность тридцать две недели. Травмирован живот, кровотечение.
— Иду. Скажи на пост, пусть звонят в оперблок и готовят. Вызови Рината.
Девяносто девять процентов придётся кесарить. ДТП и беременность — очень плохо.
Быстро переодеваюсь и спешу на первый этаж на пропускник. Внешне девушка, слава Богу, не ранена. Синяк через грудь от ремня безопасности, нижняя часть во время удара могла травмировать голову ребёнка, если девушка была пристёгнута неправильно.
Дышит часто, плачет, тремор рук.
— Он умер? Да? — спрашивает с рыданиями, едва я только захожу в приёмный покой.
— Успокойтесь, — подкатываю портативный УЗИ. — У вас паническая атака. Ребенок жив, сами посмотрите. Остальное сейчас узнаем.
Разворачиваю к ней монитор КТГ, показывая, что сердцебиение плода есть. Ускоренное, но есть.
По УЗИ всё не так страшно. Ягодичное предлежание спасло от травмы, но плацентация низкая, есть небольшая отслойка.
— Будем кесарить, — сообщаю пациентке. — С ребёнком страшного ничего не вижу, вы отделались лёгким испугом.
— Он же недоношенный!
— Тридцать две недели не так уж плохо. У нас хорошая неонатальная помощь.
— Так, кто у нас тут сорвал меня с рандеву? — в приёмное входит Ринат.
Он всегда приезжает быстро. Значит надо, он никогда потом не распускает сопли, что ему испоганили выходной. И всегда на позитиве. Вообще, настрой анестезиолога важен, потому что именно ему смотрит в глаза пациент перед тем, как уйти в наркоз. Или если наркоз регионарный, то и всю операцию. Отслеживает любую искру сомнения во взляде именно анестезиолога. Эта психологическая составляющая очень важна. Не раз бывало, что женщина в процессе операции при регионарном наркозе впадала в панику, но Ринату удавалось успокоить, настроить на позитив.
Операция проходит успешно. Малыш маловесный, но вполне крепкий для своего срока. Выходят. Если родители в первый год постараются, отличаться от сверстников не будет, а то и обгонит. Такие уж эти торопыжки. Привыкнув цепляться за жизнь с самых первых секунд, дальше по жизни идут крепко.
Заканчиваю с бумажками и еду домой. Хороший выходной — это когда с работы можно уйти пораньше, как говорится.
