Последним, как впрочем и остальными, я не обладаю, поэтому приходится снимать обувь и в процессе с очередной раз улыбнуться двум идентичным комплектам разноразмерных розовых сланцев, разбросанных по прихожей. Словно невзначай подглядел в умилительный мир их хозяек.
В гостиной меня ждет не менее умилительная картина. На диване, широко раскинув руки, сопит Поля. Справа от нее лежат обертки от конфет, купленных в дюти-фри, слева — корона, а в кулачке по-прежнему зажат камень, за который она планирует выручить миллион долларов. Деловая хватка у дочки однозначно моя.
— И даже не проснется, когда я ее на руки подниму?
— Вряд ли, — шепотом отвечает Рада. — Но если прижмешь к себе животом — жди скандала.
— А корону-то принцесса не зря носит. Привычки королевские.
— Ты отнесешь ее в спальню или нет? — грозно шипит мать-медведица, втыкая кулаки в бока. — Если разбудишь, сам будешь ей сказки до утра читать.
Я поднимаю ладони, показывая, что угрозы приняты к сведению, и иду туда, где лежит ценный груз. Даю себе немного полюбоваться зрелищем и тогда бережно отрываю дочку от дивана. Даже волнуюсь немного. В мире этой парочки существуют свои законы и привычки, и сейчас мне особенно сильно хочется показать, что я ничего в нем не собираюсь портить. Даже если на отца года не тяну.
Под цепким взглядом Рады, с дочкой на руках прохожу вглубь номера и осторожно укладываю ее на кровать. Полина даже не шелохнулась. Хочу выйти, чтобы так дальше и оставалось, но потом тянусь, чтобы накрыть ее плечи одеялом. Мать так делала в детстве.
— Поздравляю, папа Роберт, — Рада, ожидающая возле дверей спальни, беззвучно имитирует аплодисменты. — Первый уровень пройден.
— Сколько еще осталось?
— Пара сотен всего-то, — снисходительно хмыкает она. — Угостить тебя чем-нибудь? Детский сок? Чипсы? Шоколадка?
— Угости, — соглашаюсь я, глядя ей в глаза. — Правда моего запроса нет в этом меню.
Радка смущается, хотя и вида не подает. Взгляд всего на мгновение отводит, полагая, что я не замечу.
Здесь на отдыхе я окончательно от нее поплыл. Стою и строю из себя улыбчивого джентльмена, хотя у самого руки зудят от того, как хочется снова почувствовать в них ее тело. И чтобы так же дышала мне в рот, как недавно, и чтобы такой же нежной и податливой была, а не кусачей. Хотя кусачей она мне тоже нравится. Рада не перегибает, и если подначивает, то без злости, что даже желания ни разу не возникает ее осадить. Все при ней: и огонь, и мозги, и легкости в меру. Смотрю на нее и испытываю ровно то же, что и шесть лет назад — голову сносит. Тогда правда морально и физически полегче было: все же она передо мной сутки в купальнике не маячила и языком неба не щекотала. Если бы не Полинка спящая… Ладно, даже думать не хочу.
Развернувшись, Рада открывает ящик и впихивает мне в ладонь упаковку мармеладных червей. Глаза широко распахнуты и как-то по-особенному сияют.
— Угадала?
Я успеваю придержать ее пальцы и несильно сжать. Вообще не угадала, Снежок. Где ты, а где конфеты?
Рада кисть не одергивает. Губу кусает, порозовела немного, улыбается. От этой игры с прикосновениями я себя пацаном малолетним чувствую в самом хорошем смысле. Потому что с ней все так осторожно, без пошлости, но кровь горячит будь-здоров.
Я глажу ее мизинец, нехотя отпускаю. Рада сразу назад отступает, обнимает себя руками. Я совсем не хочу уходить. Сейчас бы не отказался от совместного просмотра телека с целомудренными объятиями, но в соседней комнате спит дочка, которую никак нельзя разбудить.
— С тобой остаться хочу, — выдаю как есть. — Можно без продолжения.
Рада глубоко вздыхает, смотрит вниз, на босые ноги. У них с дочкой даже ногти в один цвет покрашены — это я еще вчера заметил.
— Надо выспаться, — говорит с запинкой, приглушенно. — Завтра же домой лететь.
Я такой ответ предполагал, а потому мне не нужно дополнительного времени на борьбу с разочарованием. Настаивать не буду, чтобы ни себя ни ее не унижать. Кто-кто, а Снежок для вида ломаться не будет. Только не она.
Делаю шаг к ней и целую прикрытую волосами щеку. Рада издает смущенный смешок, шепчет «спокойной ночи». К себе иду быстро и не оборачиваясь. Дальнейший план у меня созрел: банка ледяной колы и не менее ледяной душ. Завтра можно с утра девчонок в аквапарк свозить и наделать фоток на память. А для этого что нужно сделать? Правильно. Немедленно лечь спать.
В номере включаю кондиционер на полную и проверяю звонки на телефоне. Пока в ресторане сидели, Эля звонила и вдогонку прислала сообщение: ключ от ворот сломался. Не знаю ли я, где можно его починить.
Без ключа для ворот она до завтра проживет, поэтому, ничего не ответив, я закрываюсь в душевой. Включаю воду и, застыв, таращусь в зеркало. Только вместо себя в отражении вижу неровный блин луны и сияющие Радкины глаза. И даже прикосновение ее тела ощущаю, будто всего минуту назад это случилось. Целуется она искренне, без заигрываний, со страстью, как в юношестве бывает. Когда поцелуй ради поцелуя.
Простояв минут пять под холодной водой и едва остыв, я выхожу в гостиную. Остался последний пункт плана: выпить колы и лечь спать.
Ледяная жестянка жалит пальцы, сладкая шипучка — язык. Осушив банку в три глотка вышвыриваю ее в урну и тянусь к выключателю. Не донеся каких-то пару сантиметров, застываю. Прохлада от воды за мгновение улетучивается и кожа начинает тлеть едва ли сильнее, чем по пути сюда. В номер постучали и, даже не подойдя к двери, я заранее знаю, кого за ней увижу.
* * *
Девчонки, завтра и послезавтра проды, увы, не будет. Я обязательно все возмещу в понедельник. Спасибо за понимание) Обожаю)
25
Мысль о том, что стоило бы надеть что-то поприличнее полотенца, всего на секунду посещает меня и тут же улетучивается. Если за дверью действительно стоит она — подобная формальность будет лишней.
Сильнее, чем нужно рву к себе ручку, и несмотря на уверенность, что на пороге будет стоять именно Рада, а не пьяный соотечественник и заблудившаяся горничная, сердце все равно начинает качать кровь в удвоенном режиме.
Одета в то же платье с ужина, ноги босые, глаза сверкают как драгоценные камни, попавшие под прямые солнечные лучи. Даже в горле немного пересыхает. Такой я ее еще не видел, пожалуй. Не оторваться.
— Привет, — говорит и тут же издает глухой вибрирующий смешок: — Забыла спросить, у тебя есть соль?
Соль, останкинская телебашня, кило урана, водорастворимый айфон двадцать пятого поколения — для нее у меня есть все.
Я обычно за словом в карман не лезу, но сейчас они кажутся лишними. Молча перехватываю ее запястье и совсем не деликатно, прямо через порог дергаю ее к себе.
Упругое жаркое тело впечатывается мне в грудь, пушистые волосы щекочут шею. Капли воды, оставшиеся после душа, с шипением испаряются с кожи — по крайней мере, именно так мне сейчас представляется. Температура точно скакнула градусов на десять вверх.
— Это означает, что есть? — шепот Рады, сладко пахнущий мармеладом, касается моего подбородка, вызывая острое желание пробовать его на вкус.
Я успеваю кивнуть, перед тем, как это сделать. Надавить на ее поясницу и впиться с нее ртом. Как иначе? Я под ледяной водой стоял и ни черта не помогло. Думал, чем себя до утра занять, а она и тут удивила. Пришла. Дерзкая крышесносная девчонка.
Рот Рады податливый и жадный одновременно, а одну секунду мягкий и влажный, в другую — настойчивый. И сейчас это точно не поцелуй ради поцелуя. Вот это: шумные вздохи, постанывания, прикусывания, — скорее взмах флажка перед началом забега.
Я чувствую, как она жмется плотнее, ощущаю, как встает на цыпочки. Дважды повторять мне не нужно. Заложив ладони под подол ее платья и сжав, рывком поднимаю ее вверх.
— Как в фильме, — шепчет Рада, плотно обвивая меня ногами. Ее волосы накрыли нас шатром, сузив мир до лихорадочного сияния ее глаз. — Я тяжелая наверное.
