начала таять. Я потянулась рукой к лицу, с трудом протирая глаза. Чувствовала, что меня несут. Сначала почувствовала, а затем увидела воочию. С трудом попыталась управиться с собственной головой, осматриваясь и выискивая себя в пространстве. Где-то позади оставались ошеломлённые взгляды зрителей, поднявшихся со своих мест. Интенсивность вспышек увеличилась в разы, в сравнении с тем, что было до моего падения. Я всё ещё пыталась одержать верх над одолевшей меня слабостью, пока наконец случайно не уткнулась в плечо. Твёрдое, мужское плечо. Попыталась взмахнуть рукой, но та не слушалась, как будто из неё откачали всю кровь. Как будто я упала в обморок и провела в нём не меньше нескольких дней. А затем я вдохнула… Один маленький, ничего не значащий до этого вдох, сделанный просто на автомате, как и миллиард вдохов до этого, дал понять, что это тот самый аромат. Терпкий дорогой парфюм, перемешанный с запахом мужчины.
Меня выдернуло снова. Я умудрилась прийти в себя целых два раза за последние несколько минут. Дёрнула головой, уже повиновавшейся намного лучше. Попыталась как-то пошевелить руками, выписывая непонятные жесты, вцепилась в рукав рубашки, чуть отклонилась назад и с ужасом уставилась на лицо своего босса Германа. Тело пронзило сразу несколько разрядов, от которых я немедленно пришла в себя и начала дёргать ногами. Дальше последовали несвязные выкрики, смешанные из первого, что попалось под язык.
— Отпустите! Насилуют! Демоны! Спасите! Я не хочу умирать!
И как только такое могло прийти мне в голову… Где-то глубоко внутри я понимала, что несу полнейшую чушь, но также я понимала и то, что именно этой чушью хотела спровоцировать остановку. Хотела, чтобы он отпустил меня. Поставил на ноги. И это сработало.
Не доходя пары шагов до перегородки, Герман остановился. К тому времени я успела одарить его несколькими скомканными, слабыми ударами, отчего босс, видимо, не выдержал. Это стало последней каплей. Он резко встал на месте, чуть не откинув меня по инерции вперёд, расслабил руки и варварски отпустил на ноги. Я еле удержала равновесие.
— Грубиян! — первым делом хорошенько замахнулась и попыталась нанести очередной удар. Не вышло. Громадная ручища, вдвое больше моей, перехватила запястье и крепко сковала его. Я не могла двигать рукой. Та словно оказалась залита цементом. И, так как рот был свободен, я попыталась использовать его: — Что вы себе позволяете?!
Но и это продлилось недолго. Вторая рука мужчины тут же прикрыла губы, оставив меня наедине с собственным мычанием.
Не говоря ни слова, Герман дёрнула меня, освободив рот, но не выпустив руку. Он завёл меня за кулисы, где наконец даровал долгожданную свободу. Я тут же отодвинулась, на секунду замерла, а затем набросилась на него с кулаками, совершенно не понимая, на кого вообще попёрла. Эмоции вырывались недолго — я не успела сделать и пары ударов, как обе руки снова оказались в плену.
— Отпусти! — только и смогла взреветь я!
Закричала и тут же замолкла. Напряжённое до того тело резко обмякло. Что я только что сделала? Обратилась к нему на «ты»? Как такое вообще возможно?
Почувствовав, что сопротивления нет, босс отпустил запястья. Я тут же съёжилась.
— Полякова, приди в себя, — тихо произнёс начальник, взглядом намекая на то, что все вокруг смотрят только на нас. Я, поняв это, замерла. Двигались только глаза.
— Идём, — обходительно сказал начальник.
— Куда? — без доли той истерики, что была прежде, ответила я.
— Для начала, подальше отсюда.
Он взял мою ладонь в свою. По телу пробежали мурашки. Что я делаю? Что он делает? Но сопротивляться не стала. Поддалась порыву более уверенного участника нашей пары. Герман Дмитриевич сделал шаг, слабо потянув за собой. Я повиновалась, поддавшись на деликатность и тактичность, какой не встречала ранее.
Мы вышли на улицу. Солнечный свет, свежий воздух, хороший глоток свежего воздуха — вот, что было мне необходимо. Чарующий запах свободы, которой мне так не хватало. Я снова закрыла глаза, но на этот раз для того, чтобы насладиться моментом. Наши ладони всё ещё были скреплены. Постепенно успокаиваясь и понимая, что весь ужас остался позади, я почувствовала, как его рука отпускает мою. Открыла глаза, посмотрела на него, между нашими губами было чуть меньше нескольких сантиметров. Всё вокруг замедлилось. Я чувствовала каждый взмах. Не было тяжело, было приятно. Тянущая, приятная тяжесть… Глаза закрылись. Я поддалась эмоциям, двинулась ближе, навстречу к нему. Почувствовала его дыхание, кончиками волос ощутила течение времени. Всё было как во сне…
Сон закончился, как и подобает любому сну.
— Полякова! Приди в себя! — прокричал Герман Дмитриевич.
Я тут же открыла глаза, глядя на ошарашенного, отстранившегося босса.
***
Герман.
Глядя на то, как заплутавшая в собственных эмоциях девушка тянется к нему, Герман совершенно поражённый таким манёвром, как-то время не двигался, не зная, как поступить. Но здравый рассудок вовремя пришёл на помощь, поэтому очень быстро Герман отпрянул назад, будто отшатнувшись от пакета с мусором, глядя на то, как очарованная неизвестно какими силами Вероника, продолжает тянуться к нему, даже невзирая на то, что может вот-вот упасть.
Герман не хотел напугать девушку. После того, что случилось на подиуме, он понимал — она ещё не успела отойти от шока. Нельзя вводить её в ещё большее потрясение, чтобы, не дай бог, не сделать её заикой или, чего хуже, навсегда повредить рассудок. Но времени не оставалось, так же, как не оставалось других вариантов. Герман подумал, что, если бы рядом был Михаил, он бы что-нибудь придумал. Привёл бы Веронику в чувства как-нибудь деликатно. Так сказать, срезал бы углы.
