состояния – от невероятных подъемов до падения в пропасть. Просто удивительно, как эта хрупкая женщина могла столько всего выносить на своих плечах. Обычно она держалась до последнего, но когда становилось совсем невыносимо, у нее начинались приступы холода, последствия тяжелой детской травмы, как когда-то кратко объяснила ей сама Есения. Они были из области психосоматики, и, несмотря на многочисленные консультации и лечение у именитых докторов, приступы повторялись. Словно где-то в глубине призрачного тела торчал огромный шип, отравляющий все вокруг, и достать его никак не удавалось. Маша, по образованию медсестра, прекрасно знала, как реагировать – максимально согреть Есению и оградить ее от малейшего стресса. Тогда приступ минует. Если нет, то дело может закончиться реанимацией и даже остановкой сердца.
Есения медленно согревалась, Маша не решалась оставить ее одну, не будучи уверенной, что с хозяйкой все в полном порядке. Они обе молча слушали музыку, заполнившую дом. Сквозь приоткрытую дверь в комнату вливался музыкальный поток такой мощи, которая, безо всякого сомнения, вскоре снесет все мировые концертные площадки. Вдохновленный смертью, Ян вернулся, словно ангел Азраил, переводящий людей через тонкую грань между жизнью и смертью.
Есения почувствовала, как приступ отступает. В этот раз обошлось. Она пошевелилась и сбросила тяжелое одеяло на пол. Маша хотела его поднять, но Есения покачала головой, жестом дав понять, что не нужно суетиться. Она осторожно села на кровати и тут же покачнулась – голова закружилась.
– Не торопись, полежи немного, – обеспокоенно предложила Маша.
Несмотря на то что Есения была младше ее всего на пять лет, она испытывала по отношению к девушке какое-то материнское чувство. И большую часть времени Маше было откровенно жаль хозяйку. Жизнь рядом с гением предполагала полный отказ от жизни собственной.
Повысив голос, чтобы Маша могла ее услышать сквозь густые потоки музыки, Есения почти прокричала:
– Что… что случилось? – имея в виду смерть Нины Сергеевны.
– Вроде бы сердечный приступ. – Маша поняла ее без лишних пояснений.
– Сердечный приступ? Но почему она была в пруду? – опешила Есения, ожидавшая услышать что угодно, но только не это. Она уже спустила ноги с кровати и во все глаза смотрела на Машу. – Она что, решила поплавать перед уходом? – Несмотря на всю трагичность и нервозность ситуации, ее разобрал смех.
– Насколько я поняла из части разговора Яна Львовича с полицейским начальством, те считают, что после ухода из дома Нина Сергеевна решила прогуляться по саду. Возле пруда ей стало плохо, она не удержалась на ногах, упала в воду и утонула.
Есения продолжала не мигая смотреть на Машу, погруженная в собственные размышления.
– Какой кошмар, – потрескавшимися губами прошептала она и развила внезапную мысль: – Если бы в доме было не так шумно или если бы мы не затеяли этот идиотский спиритический сеанс, возможно, мы могли бы услышать крики и спасти ее.
– А возможно, она умерла на месте и вообще не издала ни звука. Ты не можешь этого знать.
Маша тут же поспешила отвлечь Есению от темных мыслей. За все те годы, что они провели бок о бок, она успела хорошо изучить хозяйку и была уверена, что та и смерть малознакомой женщины от сердечного приступа умудрится записать на свой счет.
– У нее есть родственники? – Казалось, Есения ее не услышала.
– Да, родной брат, – после небольшой паузы кивнула Маша и как-то странно покачала головой.
– С ним что-то не так? – нахмурилась Есения, наконец-то переведя взгляд и сконцентрировавшись на домоправительнице. – Мы, наверное, должны ему помочь? Возможно, организовать похороны?
– Нет, не думаю, – снова покачала головой Маша, – он директор местного театра. Не самый бедный человек.
Есения изумленно смотрела на Машу. Почему-то мысль о том, что у разряженного фанфарона, с которым она имела сомнительное удовольствие вчера познакомиться, может быть глухонемая сестра, занимающаяся самой черной работой, потрясла ее до глубины души. Почему он ничего не сказал о том, что она работает у них в доме? Постеснялся такой родственницы?
На душе стало гадко. Есения с трудом поднялась с кровати и направилась было к шкафу, но вдруг замерла, пораженная еще одной загадкой.
– Во сколько она умерла?
– Откуда же я знаю, – пожала плечами Маша. – Ты нашла ее около одиннадцати вечера. Из дома она ушла буквально за пару минут до того, как начали съезжаться гости. Это было около восемнадцати тридцати. Если она пошла в сад, чтобы погулять возле озера, то умереть она могла в любой момент между шестью тридцатью и одиннадцатью ночи.
– То есть на тот момент, когда мы вызывали призрака, она могла быть возле озера? – продолжала упорствовать Есения, а Маша не могла понять, к чему та клонит.
Сама она знала про спиритический сеанс, вот только на тот момент, когда дух безвременно почившего Сергея Есенина принялся откровенничать с губернаторшей, сама Маша спустилась в подвал за новыми бутылками вина и была не в курсе его предсказаний.
– Потенциально могла, – немного подумав, кивнула она. – А почему ты спрашиваешь?
– Потому что этот дух пообещал нам смерть в будущем, – тихо прошептала Есения, но Мария ее услышала.
– О чем ты говоришь? – удивилась она.
– О том, что когда жена губернатора спросила про будущее, то дух, или кого они там вызвали, показал слово «смерть». Мы должны уехать, немедленно.
Собравшись с последними силами, Есения подошла к шкафу, распахнула его, вытащила первое попавшееся платье – тонкое, струящееся, так гармонировавшее с равнодушной природой, – сквозь тяжелые ставни в комнату проглядывало разгулявшееся августовское солнце, которому было решительно плевать на разыгравшуюся в доме трагедию, отчего все происходящее казалось еще более нелепым и невероятным.
– Подожди, Яся, – попыталась возразить Маша, – ты же знаешь, что Ян Львович не согласится, он же пишет…
– Значит, ему впервые в жизни придется выбирать. Я здесь не могу оставаться. Неужели ты не понимаешь? Творится что-то странное. Это дурацкое окно, призраки, смерть… – Есения с отчаянием взглянула на Машу, та молча кивнула.
– Я понимаю. Если бы речь шла об обычных людях, я бы и не рассматривала другие варианты, но ты же знаешь…
– Иди, Маша, я справлюсь, – отрезала Есения, заканчивая бесполезный спор.
Впервые в жизни она собиралась выдвинуть мужу ультиматум и заставить его выбирать – она или музыка. Ей было страшно. А что, если Ян откажется уезжать?
Она тут же отбросила от себя эти мысли. Каким бы ни был Ян, он тоже не захочет оставаться в доме, где только что умер человек. К тому же он сам должен чувствовать зло. Он тонкая натура, у таких все гораздо сильнее резонирует.
Маша тихонько вышла из комнаты и
