телефоне Димы тоже не было.
Было очевидно, что кое-кто стирал сообщения. И не трудно догадаться, кто это делал. Я, как Капитан Очевидность, произнесла вслух:
— Полагаю, телефон был не запаролен и валялся где попало?
Шумский ничего не ответил, заламывая пальцы.
Я не выдержала:
— Ты понимаешь, что я видела? Ты игнорируешь мои сообщения, отвечаешь редко, вечно недоволен. А когда я приезжаю к тебе, меня встречает твоя любовница.
— А я видел, что ты все реже пишешь, я раздражаю тебя, ты грубишь на самые обычные фразы, — психанул он.
— Может мне еще извиниться за это? — яд в моем голосе мог отравить целый полк.
— Я не могу понять, как я этого не замечал? Как она сумела все это провернуть? — он закрыл лицо руками.
— Именно поэтому, Дима, именно поэтому люди и не пускают к себе в дом чужих. Оберегают свое личное. Именно поэтому, — меня просто трясло от несправедливости жизни. Это не должно было произойти со мной, с нами. Мы любили друг друга, это не должно было так закончиться.
Меня всю заполнила горечь. Я чувствовала ее на языке, чувствовала ее запах, она разливалась у меня по коже. Сейчас меня заполняли не обида и ненависть, а отчаяние за мой сломанный брак, за мои несбывшиеся мечты, за разрушенную любовь. За эту мерзкую ложь, это бесцеремонное вмешательство. За то, что по своей наивности, мы были послушными марионетками. Я отобрала у Дмитрия стакан и допила оставшийся виски одним глотком. Но ничего не могло избавить меня от горечи.
— Я был таким идиотом, — прошептал он.
— Ты уже это говорил! — сорвалась я.
— И я не могу это исправить! — закричал он и вскочил, — Я бы все отдал, чтобы вернуться в прошлое и вправить себе мозги. Но я не могу это сделать. Пять лет назад я был законченным идиотом. Самоуверенным мажором, который получил все и сразу и думал, что по жизни так будет всегда. Который считал себя крутым чуваком, а был слепым щенком. Во всем причем. Меня первые два года носом в говно только самый ленивый не потыкал. И даже Вита как оказалось…
— Почему ты так просто согласился на развод? — я, наконец, задала вопрос, который мучал меня уже столько лет.
— Ну, я же не справился, — пожал плечами Шумский.
— С чем? — удивилась я.
Шумский ощутимо смутился, он явно жалел о сказанном. Меня сегодняшние откровения настолько выбили из колеи, что я уже боялась думать, сколько еще скелетов в шкафу мы найдем, поэтому в упор смотрела на бывшего мужа, требуя ответа. Он облизнул пересохшие губы и сказал:
— Я же мужчина. Я должен был решать твои проблемы. Содержать семью. Оплатить сиделку, чтобы ты не убивалась так. И я решил, что ты устала ждать, когда я чего-то добьюсь. Вообщем-то ты и не должна была столько ждать. Если мужчина берёт на себя ответственность за семью, это должно быть сразу, а не через десятки лет. Каждый раз, когда ты замученная приезжала ко мне, я сгорал от стыда. Всё о чем я тогда мог думать, отец был прав, это было безответственно жениться, пока я не встал на ноги.
Надо было догадаться, что без влияния отца здесь не обошлось. Отец Дмитрия был очень сложным человеком. С одной стороны, он не мог не вызвать уважения. Парень из деревни, как он сам про себя говорил, благодаря бешенному упорству и трудолюбию смог выгрызти себе карьеру и сейчас был топ-менеджером на нашем гигантском металлургическом заводе. Но также это был очень жёсткий, непримиримый, деспотичный человек, уверенный, что существует только один правильный путь — его.
Я с ним пересекалась несколько раз на семейных сборищах. Он отпускал немного обидные шутки про студентов. Но так делали многие, поэтому я пропускала их мимо ушей, считая его немного высокомерным, но в целом хорошим человеком. Пока однажды не стала случайным свидетелем разговора Дмитрия с отцом.
Поводом стала последняя сессия, где мой тогда ещё муж получил одну тройку. Безмозглый, безнадёжный, ниначтонеспособный были самыми мягкими словами. Будь ты на моём месте, ты бы выше дворника не поднялся. Да ты сам за всю жизнь не заработаешь столько, сколько мы на тебя потратили. Издёвки сыпались одна за другой.
Для меня это было совершенным шоком. В моей семье была самой лучшей, умницей и красавицей. Получила пятёрку? Да какая же ты молодец! Четвёрку? Только не расстраивайся, в жизни всё бывает.
После этого разговора, я увидела их отношения в другом свете. Как Шумский звонит отцу похвастаться любым успехом, как надеется заслужить его одобрение. Оно же было очень специфичным. «Это минимум того, что ты должен был сделать», " Давно пора", «Ну, хоть что-то». Это была бесконечная гонка за его одобрением. И безрезультатная.
Я обдумала его последние слова и уточнила: — Ты и сейчас так думаешь? Что мы не должны были жениться, пока ты не начал бы достаточно зарабатывать?
Он вскинул голову, пристально посмотрел мне в глаза, а потом неожиданно легко расхохотался: — И мы возвращаемся к тому, что я был идиотом.
Его смех был таким заразительным, что я тоже не выдержала и засмеялась. Я уже и забыла, как легко мне с ним было общаться. Как будто танцуешь по облакам. Беззаботно, весело, свободно. Ты делаешь шаг, и партнёр всегда поддерживает тебя. Словно для тебя нет земного притяжения. Или может его ветер наполняет твои крылья, и ты паришь.
Он подошёл ко мне и вдруг опустился передо мной на колени, обхватив мои ладони своими руками. Я в шоке посмотрела на него, но он смотрел в ответ спокойно и с нежностью. А потом открыто и искренне сказал:
— Нет, не думаю. Я жалею о всех ошибках, которые совершил. Я очень жалею, что мы так мало были вместе. Но я не жалею и никогда не буду жалеть, что мы поженились. Ты — лучшее, что было в моей жизни. Только с тобой я был абсолютно счастлив.
Он, в принципе, не сделал ничего предосудительного, но почему-то это ощущалось безумно интимно. Словно между нами было тысячи километров, а сейчас не осталось ничего. И ближе чем мы есть уже быть невозможно. Моё сердце наверное, пропустило удар, в голове была звенящая пустота, и я забыла как дышать.
Время разделилось. Весь мир существовал в одном потоке, а специально для нас сделали временной карман, чтобы мы могли прожить этот момент до донышка.
