У меня на тебя далеко идущие планы, забыла?
— Такое забудешь.
— Учитывая, что они, в том числе, предполагают и секс, предлагаю вернуться к нашему обсуждению.
— Я не помню, на чем мы остановились.
— Ты хотела мне рассказать о своем травмирующем опыте. Когда это случилось?
— Давно. Так давно, что это даже обсуждать глупо. Просто кое-какие картинки из настоящего наложились на мои не самые лучшие воспоминания… Вот и все.
Решаю, что детали мы можем обсудить и в другой раз. Когда Сара проникнется ко мне большим доверием. В конце концов, я и сам пока не чувствую готовности услышать правду. Я же парень резкий. Вдруг меня как переклинит!
— Что это были за картинки?
— Когда ты надо мной навис…
— И все?
— А что, этого мало? — злится Сара.
— Мне просто не нависать над тобой? Детка, да это ж вообще не проблема. Миссионерская поза — самая скучная из всех возможных.
Я падаю на постель и маню Сару рукой.
— Что? — розовеет она.
— Ты знаешь.
— Нет.
— Да-а-а. Смотри, я весь в твоих руках. Делай что хочешь. Я даже пальцем не пошевелю.
Я правда не думала, что тот случай оставил такую травму. На самом деле, знакомясь с кем-то, я представляла секс вовсе не с ужасом. Я же не дурочка и умом понимала, что раз люди им занимаются, значит, это в самом деле приятно. И ни за что не хотела себя лишать этого удовольствия. Я даже особенно скованной никогда не была. Просто из-за маман дело никогда не доходило до главного. Благодаря ей любые мои отношения заканчивались, не начавшись.
И вот мне тридцать один год, а я понятия не имею, что делать, оказавшись в постели с мужчиной. Не удивлюсь, если у Давы в этом плане больше опыта. В смысле, не с мужчиной, конечно. Чур меня! Я о сексуальном опыте в принципе. Надо признать, что сын у меня тот еще ловелас.
Вздыхаю и смело опускаю взгляд. О-ох. Бекетова хоть сейчас можно отправлять на конкурс. Мистер Олимпия. Понятия не имею, с чего я взяла, что такой конкурс проводят и сейчас. Ведь с тех пор, как его в свое время выиграл Арнольд Шварценеггер, прошло, наверное, лет пятьдесят. Сколько там старине Арни сейчас? Он же еще не помер? Я где-то читала, что бодибилдеры умирают рано. Боже, откуда я вообще знаю, что за конкурс выиграл Арнольд?
— О чем ты думаешь? — завораживающе чувственным голосом интересуется Бекетов.
— О смерти, — брякаю я. — Ты не боишься умереть?
— Господи, детка, — стонет, — а ты, никак, мне хочешь с этим помочь?
— Чего это? — складываю по-турецки ноги.
— Мое либидо уже бьется в предсмертной агонии. — Смеется.
— А?
— Говорю, плохи мои дела, если девушка в постели со мной думает о смерти.
— Это я Шварценеггера вспомнила.
Брови Бекетова касаются кромки волос. Машу растерянно руками.
— Ай, не бери в голову. Просто он тоже огромный.
Сергей откидывается на подушку и, глядя в потолок, сам себе говорит:
— А я еще думал, что это у меня мысли скачут как блохи.
Не посчитав нужным это как-то прокомментировать, несмело касаюсь ладошкой Бекетовской груди. Сползаю к глубокому желобку на животе, проходящему аккурат между теми самыми вожделенными кубиками, и останавливаюсь.
— У тебя грудь как у черепашки-ниндзя.
— А у тебя весьма специфические сексуальные фантазии, — ржет Бекетов, демонстрируя идеальную работу дантистов.
— У них тоже кубики на груди.
— Это панцирь, глупенькая. Смести руку ниже…
Его приказ отзывается в животе легкой щекоткой. Я облизываю пересохшие губы и решительно опускаю ладонь.
— А говорил, либидо сдохло, — восхищенно шепчу я, с некоторой опаской сжимая пальцы вокруг мощного ствола. Бекетов запрокидывает голову сильнее, отчего жилы на шее натягиваются и проступают под кожей. Я осторожно перемещаюсь вверх, наклоняюсь и прихватываю одну из них зубами. Сергей резко выдыхает.
— Что-то не так?
— Все так. Только кулак сожми сильней. — Он кладет свою руку поверх моей, несколько раз проводит, чертыхается и бросает: — Сейчас я быстро кончу, а потом продолжим, ладно?
Как кончит? Что… Куда… А-а-а. Понятно. Подчиняясь движению его руки, начинаю резче его ласкать. Панические мысли, не успев окончательно сформироваться, вытесняются гораздо более приятными и порочными.
— Да-да-да. Блядь. Вот так. А теперь замри, — шепчет Бекетов, задевая губами мою пунцовую щеку. Несколько томительно долгих секунд ничего… вообще ничего не происходят. Я начинаю переживать, как бы там чего не сломала, когда руку обдает теплым. — А-а-ах. Да. Детка. Да. Секундочку дай мне… Все слишком чувствительно. А потом можешь продолжить.
— А можно я просто тебя обниму? — отчего-то я до слез расчувствовалась.
— Конечно, обнимай. Иди сюда.
Укладываюсь ему на грудь. Сердце Бекетова долбит в ухо. Испачканная рука нерешительно замирает, так и не коснувшись его живота. Тогда Сергей накрывает ее своей и, прижав к коже, позволяет размазать его удовольствие по торсу. Шмыгаю носом. Раз, другой… Не знаю, почему меня так ведет.
— Детка. Я таки тебя напугал?
— Дурак, что ли? Мне кайфово.
— Ага… — недоверчиво хмыкает Сергей. — С чего вдруг? Тебе даже ничего не перепало. Но я попытаюсь реабилитироваться.
— Нет! — вскрикиваю. — Не надо. Давай просто полежим.
Он внимательно вглядывается в мое заплаканное лицо:
— Слишком много эмоций?
— Да. Пожалуй… Тебя никак не обидит, если мы на некоторое время отложим остальное?
— Нет. Мы же никуда не спешим. Я все равно до тебя доберусь. Ты хотя бы мокренькая?
— Сергей! — утыкаюсь носом ему в плечо, надеясь, что он не успел заметить моих пылающих щек.
— Да или нет?
— Да! Все. Теперь давай помолчим?
Мы и правда зашли очень далеко. Мне нужно привыкнуть. Потому что здесь все как будто по-новому. Даже воздух, которым я дышу, другой. Разреженный. Вкусный. Не могу им напиться. Так, наверное, себя чувствуют покорители горных вершин.
— Сара…
— М-м-м?
— У моего отца скоро день рождения. Пойдешь со мной? Я приглашаю.
— Зачем это? — сажусь резко.
— В смысле? У нас отношения. Да и, в конце концов, с твоей семьей-то я познакомился.
— Вынужденно. Заметь, это другое.
— И пусть. Как это мешает познакомиться с моей родней добровольно?
— А ты всех своих любовниц с мамой-папой знакомишь?
— Нет. Обычно мы трахаемся, и на том все заканчивается, — психует Бекетов. — Это то, что ты хотела услышать? Я тебя не разочаровал?
— Ну и чего ты орешь? — обиженно поджимаю губы, хотя, если честно, ответ Сергея очень тешит мое самолюбие. Ведь по всему выходит, что я для него действительно какая-то особенная.
— Потому что не люблю повторять по сто раз одно и то же!
