— С информатором вроде встречается. Ждём, — пожимаю плечами.
— Анекдот, — напоминает Шаман.
— Да не смешной он, — отмазываюсь.
— Рассказывай несмешной. Все равно делать нехер, — зевает и потягивается коллега.
За окном у него за спиной все белое, аж глаза режет. И даже в тепле чувствуется, что на улице приличный морозец.
— Ну, слушай, — вздыхаю, отложив телефон и поерзав на столе, устраиваясь удобнее:
Два мента звонят в убойный отдел. На другом конце отвечают:
— Отдел по расследованию убийств, здравствуйте.
— Здравствуйте. Это сержант Кузнецов и старший сержант Мартынов.
— Что у вас?
— Убийство, мужчина 38 лет, его мать ударила его ножом 6 раз, за то, что он наступил на мокрый, только что помытый пол.
— Вы задержали его мать?
— Нет, пол все еще мокрый...
— Мля, — посмеивается Шаман, — точно про нашу уборщицу. Надо бы её задобрить от греха подальше.
— Согласен. Не мешало бы подарок к празднику сообразить, — соглашаюсь с ним.
Снова зевнув, он утыкается взглядом в комп, а я разблокирую телефон и читаю дальше личное дело Обломова Михаила Тарасовича. В другом контексте могла бы быть красивая фамилия, а тут...
Тут только несколько штрафов от ГИБДД, три из которых просрочены, но в итоге оплачены. И, собственно, все.
Ой, не верю я тебе, Михаил Тарасович.
Пятой точкой чую, не все так прекрасно в Датском королевстве. А этот радар обычно никогда не подводит.
Проверяю родственников. Тоже ничего выдающегося. Только тётка. Мне это нихрена не дает. Ничего, и не на таких дела собирали на пару томов.
— Здарова, — мимо проходит Стас и вальяжно устраивается в удобном кресле.
— Ну, что, доблестные господа полицейские? — ехидно усмехается начальство.
Сейчас какой-нибудь херни подкинет обязательно. Мы с Шаманом понимающе переглядываемся.
— До Нового года остается все меньше времени. В нашем районе разрастаются ёлочные базары...
— Нет, Стас, — кривится Шаман. — Пусть пэпсы этим занимаются.
— Вас «вежливо», — указывает пальцем в потолок, — попросили помочь коллегам, раз вы такие молодцы и по вашей части у нас везде порядок.
— Я понял, — усмехаюсь, — надо просто работать хуже.
— Ты это мне брось... опер Дениска, — ржет Стас. Шаман подхватывает, а я раздраженно закатываю глаза. — Не надо мне статистику по отделу портить. Погуляете, воздухом подышите. Хорошо там, — ёжится и ведет плечами.
Дверь распахивается и ударяется о стену.
— Чёрт! — вырывается у Коновалова.
Вспомни говно... а точнее начальника пэпсов.
Ублюдок убивает меня быстрым косым взглядом. Кривится, получив в ответ лишь ухмылку и ответный многообещающий взгляд.
— Стас, что за беспредел они опять устроили? — начинает с наезда. А жаловаться не хорошо. Стукачи, как известно, долго не живут.
— Поясни? — лицо Стаса искажается недовольством. Коновал достал тут не только меня. Борзая тварь.
Подпол бахает на стол картонную папку.
— Девушка где?
— Тебе телефон подсказать, где сейчас девушку найти? Подешевле, подороже? — с невозмутимым лицом интересуется Стас.
— Ты... — давится словами и ведет плечами Коновалов. — Своих прикрываешь, похвально. Но у меня протокол задержания вот есть, — вынимает из папки бумажку, — а Анастасии Сергеевны Новиковой нет. Ты ее операм отдал поиграться? Пусть на место возвращают. Час у вас. Иначе я и до генерала Заболотного дойду.
— Коновалов... — пренебрежительно почти стонет наше начальство, но тоже многое не договаривает.
Они лишь сверлят друг друга взглядами, пока Стас медленно переваривает и стучит по столу пальцами.
— Анастасия Сергеевна Новикова. Снегурку перед комиссией из Главка играла. Очень убедительно, кстати. Была прощена и отпущена на свободу. Амнистия перед праздниками. Генерал остался доволен. Еще вопросы?
— Так и скажи, — шипит Коновалов, — капитана своего прикрываешь.
— А прикрывать, товарищ подполковник, — спрыгнув со стола, подхожу ближе и угрожающей тенью возвышаюсь над ним, — надо тех, кто хорошим девочкам в коридорах угрожает. Если что, у нас и свидетели есть.
Шаман часто кивает со своего места.
— Ну-ну, — кривит губы Коновал.
— Всё? — громко спрашивает Стас. — Или у тебя, подполковник, еще вопросы к операм?
— Да пошли вы! — рявкает он. Крутится на каблуках своих начищенных ботинок и размашистым шагом покидает кабинет.
— Бумажки свои забыл, — Стас небрежно толкает папку по столу.
— Отдам? — спрашиваю у него.
— Только так, чтобы остальные звезды не слетели.
— Я аккуратно, — забираю документы и выхожу вслед за Коновалом.
Гондон уже что-то высказывает нашей бабе Люсе. Подхожу к ним, демонстративно кашляю в кулак. Уборщица заметно выдыхает, а подпол разворачивается ко мне.
— Папочку забыли, товарищ подполковник, — протягиваю ему.
Хватается за картон. Я резко дергаю папку на себя. Коновалов по инерции дергается вместе с ней.
— Очень не советую, — тихо рычу ему в лицо, глядя в глаза, — иметь какие-то претензии к моей невесте, — коротко киваю на папку и отпускаю ее.
Подпол отшатывается, поднимает выше голову. Всеми фибрами души ощущаю, как его сейчас бомбит, но вокруг нас столько народу и свое говно кинуть ему просто некуда, приходится переваривать.
— Я тебя услышал, Морозов, — цедит он сквозь зубы.
— Рад, что мы понимаем друг друга с полуслова, — очаровательно улыбаюсь этому козлу и без грамма уважения козырнув ладонью, сваливаю к своим.
Макс как раз вернулся и вместе с ним Илья. Мы обсуждаем информацию, которую ему передали. Макс на магнитной доске делает несколько меток и отпускает нас в наряд, после которого все могут по-тихому валить по домам, но быть на связи до конца смены.
После тепла мороз особенно борзо пробирается под одежду и расползается мурашками по коже. С тоской глянув на свою машину, поднимаю выше воротник и скрипя подошвой по снегу, иду за парнями в сторону одной из точек, где продают ёлки.
— Вот какого хрена мы должны этим заниматься? — бесится Шаман. — Мы опера или где?
— Не ной, — хлопает его по плечу Илья, — дыши свежим воздухом и молись Деду Морозу, чтобы до праздников это была наша самая нервная смена.
Втягиваю ноздрями воздух. Ёлками пахнет. На губах против воли улыбка. Гирлянды же Снегурке обещал. У меня, похоже, в этом году намечается нормальный праздник.
Местные нас не знают. Орут из-за деревьев, завлекая покупателей. Останавливаемся возле одного мужика.
— Подходите, смотрите, — быстро проговаривает он. — Красивые ёлочки. Пушистые, — гладит одну по ветке и с нее начинает ссыпаться хвоя.
— Разрешение на торговлю, лицензия на вырубку, — отвечаю его же интонациями и достаю корочку.
Настроение у мужика сразу портится, а лицо бледнеет.
— Да я вас умоляю, ребят, ну какое разрешение? Я пока его получу, все праздники пройдут. Неделю всего торгуем. А конкуренция какая? Я детям на что подарки буду покупать? На разрешение и лицензию?
— Ты нам зубы тут не заговаривай. Не положено без документов!
— Ребят, ну сжальтесь, а. Пара дней работать осталось...
— А потом кто за тобой эти ёлки убирать будет? Бросишь и свалишь, — давит Илья.
— Всё уберу, клянусь. Ни одной иголки на этом месте не найдёте, — тараторит мужик, а мы с парнями синхронно опускаем взгляды себе под ноги. Снег и темные проплешины усыпаны празднично пахнущей зеленью.
Мужик тоже смотрит на это безобразие и начинает понимать, что явно погорячился с таким громким заявлением.
— Ребят, а хотите ёлку? — вдруг воодушевляется он.
— Взятку предлагаешь? — усмехаюсь.
— Нет, что вы! — едва не выпрыгивает из теплой куртки. — Подарок!
— Каждому что ли? — ржет Илья.
— Да-да, каждому по ёлочке. Возьмите. Это от души.
Переглядываемся с парнями, улыбаемся.
— Ладно, — отвечаю за всех. — Рейд закончим, вернемся.
