Медленно опуская руки, я оглядываюсь через плечо. Гарретт засовывает руку в карман шорт и приводит себя в порядок, зажмурившись и шипя. Он поднимает мой топ с земли, и я быстро отворачиваюсь к стене.
— Вот, — он сует мне в руку мой топ. Я быстро натягиваю его, прикрывая грудь и все еще торчащие соски. — На самом деле, ничего… ничего страшного, да? Я даже ничего не видел.
— Правда? — эрекция появилась из ниоткуда?
— Да, — лжет он, и совсем не убедительно. — Совсем ничего.
— Эй, ты нигде не видишь кольцо из моего соска? — я поворачиваюсь к Гаррету. Он снова в халате, хотя тонкий шелк никак не скрывает, что у него все еще огромный стояк. — Я не могу его найти.
— Кольцо из соска? Я не заметил прокола… — его лицо бледнеет. — О, черт.
Я прищуриваюсь.
— Да, черт возьми, мистер, я-даже-ничего-не-видел.
Он потирает затылок, его щеки розовеют.
— Ну, я… я… — с покорной улыбкой он пожимает плечом. — Я слабый мужчина, а это красивые сиськи.
Мой упрямый нос направлен в потолок.
— Да, я знаю, что это так.
Его застенчивая улыбка превращается в широкую ухмылку.
— Прости, Дженни.
— Ага, конечно, по тебе видно, как тебе жаль.
— Если бы ты только могла увидеть что-нибудь столь же постыдное, — он подчеркивает свое предложение преувеличенным закатыванием глаз. — Тогда мы были бы квиты.
— О, поверь мне, приятель. Я это видела, и я все еще вижу.
Он упирает руки в бока, привлекая мое внимание.
— Не могла не заметить, да?
Я вскидываю руку к его лицу, гордо направляясь к своему халату.
— Возвращайся к своей застенчивости. Твое высокомерие здесь неуместно. И без тебя в жизни слишком много мужского эго.
Гаррет тихо хихикает.
— Между нами все в порядке? Мне действительно жаль.
— Между нами все в порядке. Но этот день должен закончиться.
— Согласен, — он указывает в конец коридора. — Просто вымою руки и возьму воды. Хочешь?
— Нет, спасибо.
Минуту спустя Гаррет встречает меня в дверях, прихлебывая воду. Он снова надевает бейсболку и выходит вслед за мной, на его губах легкая улыбка, гораздо лучше, чем испуганный взгляд, который он обычно носит.
— Я спущусь с тобой, — говорит он мне, вызывая лифт.
— Ты не обязан.
— Уже поздно. Я должен убедиться, что ты нормально доберешься до своей квартиры.
— Спасибо, — я внимательно изучаю его с другого конца лифта. Синяки вокруг его глаз стали более заметными за последние два часа, и он, похоже, вот-вот упадет в обморок. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — отвечает он слишком быстро, затем ухмыляется, увидев мою изогнутую бровь. — У меня болит голова, и я чертовски устал.
— Тебе нужна помощь? Например… — я наматываю свою влажную косу на кулак. — Тебе нужно, чтобы я проверила тебя посреди ночи или что-то в этом роде?
— Не-а, — прижав ладонь к моей пояснице, он ведет меня в холл. — Адам звонит мне каждые пару часов, а утром собираются заехать ребята.
Я киваю, останавливаясь у своей двери. Мой взгляд устремляется на квартиру Эмили в конце коридора, и Гаррет следит за мной.
— Послушай, Дженни. Я не собираюсь снова с ней спать.
Я хмурюсь.
— Почему?
— Твоя дружба для меня важнее.
— Мы друзья?
Его лицо вытягивается.
— Ну, я не имел в виду… Я имею в виду, я думал, что мы могли бы быть… друзьями? Или нам не обязательно ими быть. Если ты не хочешь ими быть. Неважно.
Я улыбаюсь, когда он смотрит в пол. Не знаю почему я нахожу его неловкость такой милой, особенно когда несколько минут назад он смело спросил, трудно ли было не заметить его эрекцию размера XL.
— Гаррет?
Он поднимает осторожный взгляд.
— Да?
— Тебе следует поработать над тем, чтобы говорить именно то, что ты думаешь, все время, а не только моментами. Приятно, когда люди честны, не так ли? Не нужно гадать.
— Наверное, мне проще справляться с этим, когда я узнаю кого-то получше.
— Ну, я Беккет. Мы не подвергаем цензуре свои мысли.
Он смеется, это искренний, теплый смех.
— Вы, ребята, действительно не любите держать мнение при себе, не так ли?
Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его в щеку, улыбаясь, когда она согревается под моими губами.
— Спасибо за неловкую ночь, вторую в рейтинге неловкости моей жизни.
— Что было самым неловким?
— День, когда ты нашел мою коробку с фаллоимитаторами.
Вау, не думаю, что я когда-либо видела его лицо таким красным. Он прячет его за бутылкой с водой, когда я открываю дверь. Я снова оборачиваюсь.
— Гаррет?
— Да?
— Мне жаль, что Индиана Боунс дал тебе пощечину.
— Индиана Боунс? — его брови хмурятся, когда он подносит бутылку с водой ко рту, щеки, как у бурундука, когда он жадно глотает.
Я вижу точный момент, когда приходит осознание, когда морщинка на его лбу разглаживается, за чем немедленно следует фонтан воды, который вырывается у него из губ, когда он скрючивается, обхватив колени и задыхается от нехватки воздуха, смеется.
Улыбаясь, я прокрадываюсь обратно в свою квартиру.
— Спи крепко, здоровяк.
Я оставляю его в коридоре — он застыл и разинул рот. Сама же раздеваюсь догола и направляюсь в спальню. Выдвигаю свой любимый ящик, и напеваю что-то себе под нос, мои пальцы порхают над обширной коллекцией резины и силикона.
Я обхватываю пальцами того самого преступника, вытаскиваю Индиана Боунса с его места в ящике стола и несу его в душ. Шлепая присоской по кафелю, я со счастливым вздохом поворачиваю кран.
— Хорошо, большой мальчик. Давай совершим набег на несколько храмов сегодня вечером.
ГЛАВА 8
УПС
На моем пороге четыре игрока НХЛ, каждый из которых весит больше двухсот фунтов. Квартира площадью две тысячи двести квадратных фунтов кажется небольшим шкафом. Разве есть что-то лучше?
Ну, Адам, хотя бы принес подарки.
Он сует мне в руки огромную коробку. Я немного боюсь открывать ее. Вдруг оттуда выскочат резиновые члены? Я уже не могу смотреть Картеру в глаза. Я знаю, чем по ночам занимается его младшая сестра, и вроде как хочу помочь ей в этом.
Особенно, теперь, когда я видел ее сиськи.
Они милые. Правда милые. Круглые и стоящие, с охренительно розовыми сосками. Они идеального размера, поместятся в мои ладони.
Я так думаю. Чтобы быть уверенным, теорию надо проверить.
— Ты откроешь коробку или продолжишь пялиться на нее так, словно хочешь заняться с ней любовью? — смеется Адам. — Это от моей мамы. Отправила срочной доставкой в четверг вечером, как только увидела тебя по телевизору.
От его мамы?
— О-о-о-о, блять, да, Бев, — родители Адама живут в Колорадо. Они потрясающие, но Бев лучше всех, потому что она — мой дилер иностранных вкусняшек. Мне не терпится увидеть, что она приготовила для того, кто получил сотрясение мозга.
Я словно открываю врата в рай. На меня смотрят яркие упаковки, которые только и ждут, чтобы их развернули. Редкий вкус «Поп-тартс», снятые с производства «Дункару», какие-то невероятные новые вкусы хлопьев. Это лучший подарок, что я когда-либо получал. В моем рейтинге он идет сразу после подарка два дня назад, в виде увиденных мною сисек Дженни и большей части ее тела, потому что ее бикини было чертовски крошечным, чтобы скрыть что-то.
— Когда мама Локвуд пришлет вкусняшки мне? — Картер вскрывает упаковку «поп-тартс» со вкусом пирога с банановым кремом и заглатывает их. — В фтатах они фейчас пфодают лимифилованные офео, — он с трудом проглатывает, крошки засыпают его рубашку. — Они назыфаются…
— У тебя нет сотрясения, — напоминает ему Адам.
— Но она всегда присылает ему всякую всячину!
— Может, Гэр нравится ей больше, чем ты, — предполагает Эммет, от чего Картер дуется на него.
Адам и Эммет распаковывают мои вкусняшки и другие штучки, которые принесли с собой. Каждый раз, когда они убирают сладость, Картер, исследуя упаковку, вытаскивает ее обратно. Иногда они раздражают и чересчур заносчивы, но они моя семья. Я не хочу оставаться вне игр, и именно по этому поводу жалуюсь.
