— Вы о чем? Какая лампа?
— Ночник. Такой же, как этот.
Она указала на ту лампу, что висела над кроватью Сина.
— Может быть, лампочка перегорела? — предложил он.
— Да, наверное.
Она плотнее обняла себя за плечи. Да, лампочки время от времени перегорают, умом она это понимала. Но логика была бессильна против ребяческого страха: кто-то забрался в ее комнату, пока она спала, и выключил лампу, а теперь бродит рядом, вынашивая какие-то коварные замыслы.
— И вы пришли, чтобы сказать мне об этом? — спросил Синклер, пытаясь понять, в чем дело.
— Да.
Очевидно, дело было не только в этом. С ней что-то происходит — понять бы еще, что именно! Хуже всего было то, что Джиллиан смотрела на него так, как иногда смотрит Лили, когда ждет, что он сейчас непременно ответит на ее вопрос или разрешит какую-то проблему. Будь это Лили, Синклер легко сумел бы успокоить ее. Но ведь Джиллиан не ребенок! И чувства, которые он к ней испытывал, были какими угодно, только не отцовскими. Она была ужасно привлекательна, но в эту минуту выглядела ужасно беззащитной, и все его тело стремилось к ней, содрогаясь от желания — совершенно недопустимого запретного желания!
Син наклонился к ней и коснулся ее щеки, стараясь уверить себя, что сделал это не потому, что ему хотелось дотронуться да Джиллиан, а потому, что надо же ее успокоить!
— Я вам вверну новую лампочку. Идет?
— Идет…
— Вот и хорошо.
Да, все хорошо — только вот он никак не может заставить себя отодвинуться от нее. Ведь у нее такой вид, словно она вот-вот расплачется! Она была такой мягкой, такой дьявольски соблазнительной; ее кожа блестела при свете лампы, словно шелк, а ее волосы… Сину так и хотелось пригладить их и снова взлохматить, чтобы она стала еще растрепанней и еще милее…
— Вы что, боитесь темноты?
Джиллиан хотела было ответить «нет», но тут же осознала, как глупо было бы отрицать столь очевидную вещь. Она постепенно успокаивалась, страх отступал. Но ей все равно было страшно возвращаться в свою огромную, темную, пустую спальню.
— Да, — неохотно ответила она. — Я боюсь спать в темноте.
— Вы, значит, привыкли спать со светом?
Она машинально отбросила со лба прядь волос, которая тут же снова упала ей на лицо.
— Да. Я всегда оставляю лампу включенной.
Синклер, не вполне понимая, что делает, попытался отвести непослушную прядь — и словно завороженный смотрел, как она змейкой скользнула на прежнее место.
— А почему, собственно, вы боитесь темноты?
Его прикосновение к ее лбу снова обожгло ее.
Огненная волна разошлась по всему телу.
Джиллиан сцепила руки на коленях и опустила глаза. Она не могла объяснить ему причины своего страха — точно так же, как не смогла бы объяснить себе, почему она пришла к нему.
— Извините, пожалуйста. Я понимаю, все это должно выглядеть ужасно глупо…
— Да не извиняйтесь! Я понимаю, есть вещи, которых мы боимся помимо своей воли. С этим уж ничего не поделаешь…
— Д-да, наверное…
Странно, что он это понимает. Неужели у него тоже есть свои страхи?
— Ничего удивительного, — продолжал Син. — Вы в чужом доме, ситуация очень напряженная…
Джиллиан испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, у него на постели было очень хорошо и уютно. С другой — она чувствовала себя ужасно неловко. В данный момент чувство неловкости преобладало.
«Но ведь сложившаяся ситуация не укладывается ни в какие рамки этикета!» — сказала она себе, словно ища оправдание.
Его простыни были тонкие и мягкие, и от них пахло им, его телом. Синклер сидел так, что шелковые трусы натянулись, подчеркивая его мужские достоинства. Джиллиан внезапно заметила, что во рту у нее пересохло.
— Вы знаете, я только теперь сообразила, что мне следовало бы вызвать Жаклин…
Он понимающе усмехнулся.
— Да почему же? Если бы вызвали Жаклин, я бы сегодня выспался самым бессовестным образом…
Стало быть, он понял, зачем она вчера ночью устроила всю эту суматоху с подушками. И все же он послушно пошел с ней, помог ей найти подходящую подушку…
Да, Синклер и в самом деле необычный человек.
— К тому же, — продолжал Син, улыбаясь, — до моей комнаты от вас ближе, чем до комнаты Жаклин…
Джиллиан кивнула, чувствуя себя еще глупее, чем раньше. Прошлой ночью она нарочно разбудила его, чтобы позлить, а он не рассердился. И вот она опять явилась к нему посреди ночи, и оба они почти голые…
Бессознательно, не задумываясь, она снова создала близость между ними, напряженную, но тем не менее вполне ощутимую.
— Не знаю, как это вам удается так крепко спать. Вот Стефан сейчас наверняка глаз не смыкает.
Интересно, сознает ли она, что только что дала ему возможность заглянуть в душу Уайса? До сих пор она не сообщала ему никакой информации о Уайсе. Впрочем, он в этом и не нуждался.
— А почему бы мне не спать? У меня все готово.
— И вы уверены, что у вас все получится?
Он кивнул. Джиллиан помрачнела. Какое-то время оба молчали. Син до боли стиснул зубы. Как он хотел ее!
Он снова коснулся ее щеки, на этот раз позволив себе продлить прикосновение. Но теперь ему было мало простого прикосновения. Будь это любая другая женщина, в любых других обстоятельствах, он просто взял бы ее. Но только не Джиллиан.
— Джиллиан, простите меня, — его голос звучал приглушенно и немного хрипловато. — На вас все это свалилось… а ведь вы ни в чем не виноваты!
Джиллиан изумленно заморгала. Она ждала чего угодно, только не извинений.
— Наилучшим извинением было бы отправить меня домой!
Его губы скривились в грустной улыбке.
— Вы опять?
— Не опять, а снова! Неужели вы думаете, что я хоть на минуту способна смириться с тем, что произошло?
— Я надеялся…
— Надеялись?
— Надеялся.
Джиллиан долго была для него всего лишь именем, средством для достижения собственных целей, и Син без колебаний воспользовался ею. Но потом он увидел ее, познакомился с нею, и теперь…
Теперь для него было очень важно, как она себя чувствует.
— Я чувствую себя достаточно виноватым, чтобы сделать все, что в моих силах, ради того, чтобы вам было хорошо. Но от своих планов я не откажусь. Теперь это уже невозможно — даже если бы я хотел этого.
— А вы этого не хотите.
— Не хочу, — просто ответил он. — И все же мне очень жаль, что пришлось втянуть вас в это дело. Я знаю, что вы меньше всего хотите, чтобы ваш отчим прилетел за вами и подверг себя опасности ради вас. Но он должен платить за свои грехи.
— Многие люди, — тихо сказала Джиллиан, — мирно доживают до смерти, так и не расплатившись за свои грехи.
