Вопрос про деньги его взволновал. Будучи в магазине, он осознавал, что она не рассчитывает на покупку дивана, и сразу отмел её слабые попытки сказать, что она купит его на свои.
Другое дело, когда ей, возможно, вообще на жизнь денег не хватает. На душе стразу же сделалось паршиво. И квартира маленькая и обстановка отнюдь не новая. Да и по тому, как всполошилась девочка Поля, услышав сообщения, было понятно, что денежный вопрос в её жизни занимает не маловажный аспект.
Алексей сразу же отбросил мысль, что она живет за счет мужчин. Если бы так жила, не краснела и не отговаривала его от покупки дивана, да и не в такой скромной квартире его встречала.
Подобные мысли пронеслись в голове по инерции, и тут же Шалый себя одернул. Мать вашу, какие мужчины? Она же четко сказала, что никого, кроме Баранова у неё не было.
И узкой она была. Безумно тугой.
Дальше последовало то, что он никак не ожидал.
Поля изменилась в лице, побледнела, губы задрожали.
Так-с…
Стало понятно без лишних слов, кто адресатом выступал.
И тут на Шалова обрушились эмоции, которые контролировать он не смог. В груди что-то взорвалось, резануло. Точно он получил удар, не успев среагировать.
Он на самом деле не успел среагировать. Надо было думать раньше! Менять симку Полине, или ещё что-то!
А вот теперь расхлебывай, видя реакцию девочки Полины! И это после того, как она только что извивалась в твоих руках, и ты её сладко насаживал на свой член! Но стоило позвонить бывшему и всё… Всё по хрен! Только он! И глаза, мать вашу, снова увлажнились.
Стерпеть подобное Шалый не мог.
Поднялся и забрал телефон. Джентльменом он себя не считал, моральными принципами тоже обременен не был, поэтому счел возможным для себя прочесть сообщения.
Мышка…
В душе всё перевернулось. Захотелось телефон запульнуть в стену, чтобы в клочья разлетелся, чтобы Баранов не смел больше никогда беспокоить Полину.
Чтобы забыл её! Забыл…
Оставил ему.
— Вот же ж сука, — всё-таки Шалый не сдержался.
— Лёша, не говори так.
Слова Полины подействовали, как ушат холодной воды. Хуже — точно азотом его окатили. Он стоял в метре от неё, — растерянной, готовой вот-вот снова расплакаться, наверняка, погруженная в воспоминания, в те счастливые дни, когда её СЕРЕЖА ей говорил между страстными поцелуями: «Мышка…»
И он — по-прежнему голый и готовый сейчас же сорваться, найти Баранова и порвать того на части.
Но иногда слова отрезвляют.
Алексей, чувствуя, как внутри всё каменеет, сдвигается, точнее, возвращается всё на место, медленно кивнул, протягивая Полине телефон. Та моргнула и взяла возвращенную вещь. Шалый же с колотящимся сердцем согнулся и поднял боксеры с трусами. Хорош стоять с членом. Пошалили и будет.
— Лёша…
— Отвечать будешь? — он уже полностью себя контролировал. Голос, жесты. Всё.
Полина охватила себя за плечи и растерянно посмотрела на Алексея.
— Извини, я…
— Тебе не о чем извиняться, — бесцеремонно оборвал её Шалый. — И прежде чем ты снова заведешь разговор о том, что тебе необходимо избавиться от твоего Баранова, подумай хорошенько — а оно тебе надо? Избавляться от него? Может, лучше помириться? Мир да любовь? Семейная счастливая жизнь, а, Поля?
Пока он говорил, девушка молчала, кусая губы. В отличии от него, она его не перебивала. Выслушала.
А потом развернулась, намереваясь уйти.
Но не тут-то было.
Алексей остановил её, схватив за предплечье.
— Может, хватит бегать? А успокоишься и поговорим. По нормальному. И ты мне, бестолочи, объяснишь, почему мне нельзя называть сукой парня, что избил до полусмерти свою девушку.
— Он был под наркотиками… У него были галлюцинации…Он думал, что я противник, и они на ринге…
— Поля, — теперь в голосе Шалова прорезался металл. Если бы с ним разговаривал мужчина, он бы услышал и угрожающие предупреждающие нотки. — Я всё знаю. Всю вашу историю. Знаю, что случилось год назад. И про наркотики тоже. Про то, что хотели убрать твоего Баранова. Дискредитировать. Его подставили по полной. Я ВСЁ знаю! Поэтому не надо мне его здесь и сейчас оправдать! Он знал, куда лез. Где большие деньги, там большие интриги. Поэтому… не надо.
— Сережа… Он — хороший…Он…он — не подонок.
В ту секунду Шалый готов был всё послать куда подальше. И девочку Полину в том числе.
Он смотрел на неё дрожащую в его руках и спрашивал себя — насколько ты, Шалый, встрял? По самое не хочу или есть ещё вариант выбраться?
— Не подонок…,- рык. — Хорошо… Допустим, я с тобой соглашусь, Полина. Допустим… Тогда скажи мне, пожалуйста, вот что. Предположим, будет у тебя дочь, которой, кстати, ты уже вполне могла забеременеть! — он не мог не заметить, что лицо Полины стало почти серым. Но продолжил без колебаний: — И не дай Бог с ней такое… Избиение. Сломанные кости. Порезанная грудь. Сотрясение мозга. Маточное кровотечение. Как ты назовешь человека, поднявшего на ТВОЮ дочь руку? И будешь ли разбираться, что произошло…
Молчание.
Ожидаемое.
Иногда стоит произнести жестокие слова вслух, чтобы мозги вправить. Лишить ложных иллюзий, что не отпускали и по-прежнему терзали душу.
— Я не буду. Это тебе точно говорю. И если буду в силе, то сделаю всё, чтобы та су…, - он сознательно оборвал себя. — Чтобы бывший парень и на километр к ней не приблизился, кем бы он там не был. Хорошим или плохим. Оступившимся или зарвавшимся. Мне будет плевать. Потому что тронули мою кровинку. Мою семью. И ещё… Когда молодой юноша, даже мальчик, принимает решение серьезно заниматься спортом — боксом, дзюдо, тхэквондо, да без разницы! — он берет на себя ответственность. Он четко должен понимать, что один удар может решить его судьбу. Посмотри интернет. Почитай. Сколько случаев, когда чемпионы в уличных драках убивали парней? У них удар поставлен. Они знают слабые места. Их учат бить. Бить так, чтобы противник не встал, не поднялся. А ты… А ты — девочка. Ты чудом осталась жива. Я всё сказал.
Шалый отпустил руку Полины, подхватил футболку и вышел в коридор, где быстро обулся и дальше на лестничную площадку, плотно закрыв за собой дверь.
Лестничные пролеты пробежал, прыгая через несколько ступеней. Перед глазами стояла кровавая пелена. Ему необходимо было на свежий воздух, а ещё необходимо было оставить Полину одну. Вернее, отгородить её от себя, потому что сейчас он был не в том состоянии, чтобы и дальше вести разговоры за жизнь да смотреть в её глаза, в которых видел не своё отображение.
На улице заметно похолодало, чувствовалось приближение осени. Алексей вышел без ветровки, что сейчас было ему на руку. Остынет.
У подъезда никого не было, и он опустился на скамью.
Паскудство.
На душе бесновались черти.
Сцепив руки в замок, Алексей подался корпусом вперед.
Уходить от Полины не стоило — однозначно. Но и оставаться с ней оказалось сейчас выше его сил. Наорал бы по любому и наговорил кучу гадостей. Сгонять в магазин за водкой? Хотелось напиться. Представив, как он будет догоняться, сидя в автомобиле, Шалый скривился. Хорош защитник ничего не скажешь.
Кстати…. Не позвонить ли Беркуту и на него злость не сорвать? Какого лешего он втянул его в эту историю.
Шалый усмехнулся, покачав головой. Никто тебя, брат, ни во что не втягивал. Ты сам втянулся. Как только увидел её глаза. И да, попу. Никуда кобелиную натуру не денешь. Да и не в натуре дело… Алексей никогда не любил анализировать происходящее в личной жизни. Хватило и брака.
А тут…девочка с Полина.
Ревущая сейчас на кухне или в ванной.
Н-да…
Млядь, вместо того, чтобы дать ей спокойствие, только накалил ситуацию, слетев с катушки.
Шалый протяжно выдохнул.
А ведь слетел. Реально. Приревновал так, что едва дым из ушей не повалил. Когда он в последний раз ревновал? Ему казалось, что с подобной хренью он распрощался в тот день, когда жену с другого снял. Тогда-то он и решил, что с него хватит девочек на ночь и работы. И всё шло-ехало вполне комфортабельно, занимался делами, по-тихому вставал на ноги. Квартира, машина, деньги. Всё зарабатывалось и всё его устраивало.
