— Можно сказать и так, — Сава отложил вилку. Пока они говорили принесли второе, какие-то закуски, налили им тёмное, как безлунная полночь, вино. — Я создал алгоритм и на основании его — простейшую программу. Но её заметили.
— И-и-и?… — последовала Эвита его примеру и подняла бокал.
— И теперь меня ненавидят все студенты всех ВУЗов мира. Потому что у меня купили этот алгоритм и создали на базе него программу «Антиплагиат».
— Тогда за тебя! — протянула ему бокал Эвита.
— За наше успешное сотрудничество, — встречно предложил Сава и она согласилась.
Сделала глоток.
— М-м-м… — промычала довольно.
Потом ещё глоток. И ещё. И в итоге выпила всё.
— Значит эти двести пятьдесят тысяч долларов оттуда? — спросила Эвита, отставив пустой бокал.
— Ну-у-у, да, — не став дожидаться официанта, Сава наполнил его сам.
— Что ещё за «ну»? — подозрительно прищурилась Эвита.
— На самом деле мне предложили миллион. Но я решил, что лучше каждый год, скажем, по сто тысяч, чем миллион единовременно. М-м-м… — следуя её примеру, замычал он, заедая вино чем-то божественно прекрасным из оленины, кажется тем самым тартаром.
— О, месье открыл на свою программу подписку? А что так можно было?
— Как видишь, — пожал он плечами. — Я попросил в десять раз меньше, но ежегодно, и за каждую новую программу на базе алгоритма — столько же, и покупатель с радостью согласился.
— Мне кажется, тебе говорили, что ты идиот.
Он усмехнулся.
— Каждый первый. Но в итоге сейчас их три, программы на базе алгоритма. Конечно, это не миллиарды моей семьи, но… мне хватает. А ещё у меня есть профессия и работа.
— Твои родители должны тобой гордиться, — сказала Эвита.
На этой торжественной ноте они закончили ужин, до того поболтав ещё о том о сём и допив вино.
— А историю про родителей, — показала она на него пальцем, — ты мне ещё расскажешь. Потом. И да, — протянула она ему чек, — я не буду настаивать.
— О, — коварно улыбнулся Сава, расплачиваясь. — Это же первый шаг на пути к «да».
— Может быть, — кокетливо пожала она плечами и засунула ему в карман ключи от квартиры, про которые он чуть не забыл.
Он посадил её в такси. И даже не потерял при этом бумажник.
И заказал машину для себя, чтобы съездить за вещами.
Ресторан находился в пешей доступности от его нового дома, и Сава решил, что они непременно сходят туда снова.
С Эвитой.
На том и расстались в этот бесконечный и полный событий день, чтобы…
Чтобы завтра встретиться снова.
Потому что Алекс Астахов коротким звонком пригласил их обоих к себе на обед.
Глава 40. Эвита
Я сидела на диване в гостиной скромного папиного дома, размером в несколько акров (и это только газон), открыв на коленях ноутбук. Исподтишка наблюдала как отец проводит для Савелия экскурсию и с невинным лицом инквизитора между делом ведёт допрос с пристрастием.
Честно говоря, я бы не приехала. Даже к телефону подходить не хотела и разговаривать с этим предателем. Но отец пошёл на беспрецедентные меры, чтобы меня услышать: позвонил бывшей тёще, с которой два года не разговаривал. Пусть только затем, чтобы она дала мне трубку, но это был Поступок, и я нехотя ответила.
— Вообще-то это я должен на тебя злиться, — заявил он мне, рискуя дальше говорить с короткими гудками, но был отчасти прав. — Ты выплеснула мне в лицо шампанское. При всех. Ты устроила пожар. Ты поставила меня в дурацкое положение перед Латышевым. Ты… Эвита Александровна… — как и я, переходил он на отчества, когда был зол, — единственное, что тебя оправдывает, это то, что будь я на твоём месте… поступил бы так же. Потому что…
— Потому что ряска, папа! — перебила я. — И ты имел совесть пригласить маму?! За всю мою жизнь ты ни разу так меня не разочаровывал, как вчера. Я… — сглотнув ком в горле, я не находила слов.
— Я думаю, это не телефонный разговор, — ледяным тоном продолжил за меня отец. — Жду тебя завтра.
Он назвал время и положил трубку.
И не знаю, поехала бы я. Потому что имела право дуться. Если бы не два обстоятельства. Он пригласил Савочку, как звала его милейшая мадемуазель Одбер. И мне до чёртиков было интересно как тот будет выпутываться, отвечая на папины провокационные вопросы. И, что, наверное, для меня, прагматичной сволочи, было важнее: я хотела взять у отца машину. Не Порше кабриолет, что-нибудь поскромнее. Но она мне очень была нужна сегодня вечером.
Куда я хотела поехать?
Секрет.
Неужели молодой красивой женщине некуда вечером поехать?
Главное, было бы желание найти приключений на свою татушку пониже спины.
А где — всегда найдётся.
Интересно, и что это они там такое весёлое обсуждают? — оценила я Савочкин довольный вид. Мне совсем не нравилось, что они с отцом спелись и смеются. Пока я тут одна, как в попе дырочка.
И обсуждали они явно не графики роста продаж, или что там Савелий Распрекрасный ему анализирует. С его инквизиторским допросом, я, похоже сильно ошиблась, вопросов «храплю ли я по ночам» и «что именно изображено на той самой татушке», похоже не будет. Не учла я тот факт, что они уже знакомы. Даже больше — отец сам его нанял и, похоже, был от него без ума куда больше, чем я.
Я пыталась вспомнить: а когда отец мне рассказывал, что ждёт какого-то перспективного специалиста, способного вывести его компанию на новый уровень, как он уверенно заявил мне в яхт-клубе, и не смогла.
Странно. Но не было такого. Не могла я забыть.
На волне эмоций я приняла его слова на веру. Но то, как он запинался, когда его представлял, как опешил, как тянул паузы словно актёр, что забыл речь, тоже было странно.
Но куда страньше и чудесатее было то, что он таки зацепил меня, этот аналитик.
Что же в нём было такого, что меня к нему так тянет? — исподтишка рассматривала я его длинную шею, жёсткие, стоящие торчком волосы, подбородок, заросший негустой щетиной.
Я ж всё больше на всяких проходимцев ведусь, красивых, широкоплечих, мускулистых.
А у этого Савелия Демидова самая сексуальная часть тела — мозг.
Он был совершенно не в моём вкусе.
Скажу больше, он мне даже не нравился.
Я не люблю карие глаза. А его были, пусть цвета коробки от «Hennessy XO», но всё же карие. Ещё и глубоко посажены.
Я терпеть не могу римские профили и выдающиеся носы с горбинкой. А его был именно такой.
Ему не шла широкая улыбка. Она делала его совсем неинтересным, простила, дешевила, если так можно сказать, убавляла лет. И, наверное, он знал, поэтому почти всё время был серьёзен и лишь слегка загадочно улыбался. За исключением того, как искренне сейчас смеялся с отцом.
Но я смотрела на его аккуратно по-армейски подстриженные виски, на резкие скулы, морщинки на щеках, что оставляла эта полуулыбка, и у меня было странное чувство… что это надолго. Это что-то, что заставляло меня на него смотреть. Смотреть вместо того, чтобы облекать в слова то, что я вчера о нём узнала, делая набросок статьи.
Не знаю, буду ли я её публиковать, как-то нечестно это будет по отношению к нему, если без спроса. Но чёртов главный редактор требовала материал. И он у меня был. Поэтому я решила пока набросаю, а там может под шумок и разрешение у него выпрошу. А если он будет против — ну что-нибудь придумаю. Буду проталкивать материал про госпожу Климову и её злополучный изумруд.
В конце концов, статья про Савелия Демидова одна, а в эту топку надо что-то кидать каждый месяц. Так что изумруда им не избежать.
Нет, то, что они там смеются без меня, когда я сижу, словно наказанная, не порядок.
Недавно я прочитала статью об одном знаменитом архитекторе Фрэнке Ллойде Райте. И там была такая фраза, что он всегда со всеми ссорился, потому что ему нужны были враги, чтобы оправдывать свои ошибки и издержки темперамента.
Очень меня зацепила эта мысль.
Кажется, мне тоже были нужны, если не враги, то кто-то, на кого я могла бы обратить издержки своего темперамента. До того я злилась на Савочку. Теперь с Савушкой мы вроде как дружили, но зато я злилась на отца.
