– И ничего я не плачу, – прогундосил, вытерев тыльной стороной ладони красный нос и пряча глаза.
– А что делаешь? Чего в шалаш с остальными не играете? Рука всё еще болит? – спокойно спросил я, совершенно точно понимая упрямое нежелание ребенка показаться нытиком. Сам таким был в детстве. Чтобы меня в плаче уличили – да ни за что! Хрен вам! Вот подраться, навалять кому-то – самое то было.
– Нам и тут весело, – буркнул Кирюха, поглядывая на Соню. – Просто не хотим играть с остальными. А рука нормально, – сказал он и пошевелил рукой, делая вращательное движение, – как будто ничего и не было.
– Это хорошо, но надо на праздник идти, а вы тут вдвоем сидите.
– Мама Кирюши придет и переоденет его в нарядное, – доложила Соня.
– Его мама занята, но я могу помочь с одеждой, – предложил я, надеясь, что справлюсь с таким простым делом. – А ты, Сонь, можешь, если хочешь, пойти вниз. Там внизу салон красоты открылся.
– Я знаю, – с умным видом кивнула девочка, – у нас на шесть часов назначено, – сообщила она, посмотрела на часы с кукушкой и расширила глаза от ужаса. – Спасибо, что предупредили, дядя Гриша! – воскликнув, она выбежала из комнаты не прощаясь, спеша к исконно женским занятиям, а я снова встретился взглядом с Кирюхой.
– А теперь давай по-мужски поговорим, – позвал я его, похлопав ладонью по месту на кровати рядом с собой. В совершенно девчачьей розовой комнате я впервые разговаривал с сыном наедине. От этого ощущения засосало под ложечкой – слишком непривычно, странно и волнительно. Я даже его трогать боялся, как будто мог причинить боль. И говорить было трудно, но и уйти невозможно.
Все его слезы как свои ощущал, хотел забрать всю его боль и уничтожить обидчиков. Оказывается, иметь ребенка непростая задача.
– Я не мужик, я нытик, – понуро опустив голову, сказал сын, разглядывая пол.
– Это кто так сказал?
– Я сам сказал, я ною. Расплакался, как девчонка, – он снова вытер под носом рукой, а я поискал глазами какой-нибудь платок, но не нашел и позвал Кирюху умываться в ванную. – Давай умойся холодной водой, а то лицо будет опухшим и все узнают, что ты плакал.
– Они и так знают, видели, как я расплакался, когда папа на звонок не ответил, я поэтому не пойду за стол, буду тут сидеть. Чтобы никто не обзывался.
Кирюха убивал меня такими речами, стоя в маленькой ванной комнате, примыкающей к детской, и вытирая вымытое лицо белым полотенцем.
– Слушай, – я посадил сына на край ванны и присел на одно колено, держа его одной рукой за плечо, – нельзя в Новый год одному быть. Ты же знаешь: как Новый год встретишь, так его и проведешь?
– Правда? – нахмурился мальчик, явно недовольный такой перспективой.
– Конечно. А кто обзывается, тому ты сразу в нос давай, – потряс я кулаком перед лицом мальчика, а он удивился.
– Мама говорила, что драться нельзя.
– А как же тогда себя защищать, если на тебя нападают?
Он покивал, как бы подтверждая мои слова, и задумался.
– Тогда я, наверное, пойду на праздник… – проговорил он неуверенно.
– Конечно, пойдешь, – заявил я без сомнений. – Опять же, Дед Мороз со Снегурочкой придут с подарками. И я тебе подарки привез и положил под елку. Ты же хочешь посмотреть?
– Вы мне привезли подарки? – мальчик удивленно расширил глаза и уставился на меня, шмыгая носом. – Но почему?
Оглушительный стук сердца, казалось, разнесся по всей ванной.
Сказать или нет? Имею ли я право сделать это сейчас? Лиза – вовсе не идеальный родитель, чтобы диктовать мне условия. Она оставила ребенка одного, а он плачет и отказывается идти вниз, отказывается от самого любимого детского праздника. Тот, кого он считает отцом, плевал на него с высокой колокольни.
Так заманчиво забрать его себе и воспитывать по своему усмотрению. Не бросать одного и никогда не допускать его слез. От его слез мне самому хочется плакать, как бы странно это ни звучало. Ведь у меня есть средства и ресурсы, чтобы полностью взять на себя опеку. Но могу ли я так поступить с Кирюхой? С ним обоими?!
– Я всем подарки привез, но тебе самый классный. Если не спустишься, не узнаешь какой, – поймал я Кирюху на крючок и с облегчением выдохнул, когда его губ коснулась робкая тень улыбки.
Мы дошли до комнаты, которую он делил с мамой. Маленькая, уютная, чисто прибранная. Простая и домашняя, как сама Лиза. Здесь даже пахло ее духами. Аромат, который действовал на меня одинаково сильно и неизменно.
Перед наступлением нового года обычно подводят итоги уходящего и планируют предстоящие дела. Несколько дней назад отец объявил мне условие. Шокировал требованием предоставить ему наследника. Лиза считает, что я могу использовать мальчика ради корыстных целей, боится меня, затаила злобу на прошлое. Собственный сын ничего не знает обо мне. Девушка, с которой хотел построить семью, хранит какие-то тайны и жутко на меня обиделась. К сестре тянет лапы альфонс. И мне нужно менять режим с ночного на дневной, а соответственно, и род деятельности, чтобы не прослыть в глазах суда неподходящим отцом.
У меня чертовски много планов на новый год.
Глава 21. Лиза. Разговор по душам
Само празднование еще не началось, а я уже изрядно устала. Ходила по первому этажу на высоких каблуках, поддерживая длинный подол руками, чтобы не волочился, пока не сдалась и не сняла неудобные ходули, временно надев тапочки.
Хотела помочь тете Люде накрывать на стол, но сначала нестись к сыну – проверить, как у него дела, посмотреть, не случилось ли чего. Остальные пока не подтянулись. Кто-то отошел звонить родным, кто-то провожал стилистов и визажистов, кто-то пошел на улицу, а кто-то вдруг скататься до магазина. Когда в доме столько народу, сложно сказать, кто где находится, как и собрать людей в кучу. Я увидела, что тетя Люда суетится в одиночестве, и почувствовала себя обязанной помочь. На пять минут сбегаю к сыну и вернусь.
Заспешила было наверх, но внимательный взгляд Таиной мамы остановил меня на первой ступеньке лестницы. Она так странно смотрела на меня, стоя на выходе из кухни с салатницей в руках, что я передумала подниматься и вернулась к ней.
Ее выражение лица меня испугало. Вдруг что-то случилось? Даже сердце сильнее забилось от волнения.
– Теть Люд, что такое?
Может быть, мне показалось, что в ее глазах мелькнуло осуждение, которое тут же спряталось за натянутой улыбкой.
– Всё в порядке, девочка, не волнуйся.
– Может, вы расстроились, что не попали к итальянцам на прическу и макияж? – высказала я догадку. Не хотелось бы обижать женщину, которая добровольно согласилась взять на себя организацию праздника. Пока другие становились красивыми, она трудилась в поте лица.
– Нет, Лиз, я к ним и не собиралась, – мотнула она головой, вручив мне салатницу и возвращаясь в кухню. Подхватила еще одну и отправилась в столовую. Она руководила моими действиями, и мы носили столовые приборы и блюда на столы.
Разговор не клеился, тетя Люда непривычно прятала взгляд и вообще была молчалива. Нервозность стала закручиваться во мне пружиной. Казалось, будто я что-то натворила и надо мной висит дамоклов меч. Того и гляди упадет на мою бедовую голову. В чем же я провинилась?
– Теть Люд, я сбегаю быстро наверх? – попыталась я отпроситься.
– За Кирюшкой есть кому присмотреть, – странным голосом сказала Таина мама. Взгляд продолжал внимательно меня изучать, даже начал доставлять неприятные ощущения.
– Его нужно одеть к празднику, посмотреть, что там с рукой…
– Отец его разберется, – бросила женщину бомбу и прищурила глаза, качая головой с несчастным видом. – Прости, Лиз, хотела промолчать, да не получается.
У меня чуть не выпала из рук стопка тарелок. Поставила их на край стола и нашла спиной стенку, к которой в бессилии прислонилась. Первым желанием было броситься наверх, но, пораскинув мозгами, я остановилась. Почему-то была уверена, что Гриша не станет опрометчиво без моего разрешения рассказывать ребенку о себе.
