Данис сглатывает. Его радужки темнеют, да и сам он заметно напрягается. Слегка заторможенно проводит пальцами по своим волосам, а потом… потом склоняется ближе.
Его лицо теперь в паре миллиметров от моего.
Я чувствую его теплое дыхание и слышу, как громко бьется мое сердце.
Глава 16
— Ты дрожишь, — выдаю невпопад.
Нет, Катя правда дрожит, но озвучивать это в такой момент — самая дебильная идея.
Ее губы буквально в паре миллиметров, стоит только потянуться, и я почувствую их вкус. Ее запахом я уже пропитался насквозь и так. Он преследует меня даже тогда, когда Катя далеко.
Если я только узнаю, насколько она вкусная, а это будет именно так, то уже никогда не смогу сказать стоп. Поэтому порю чушь… Отвлекаю и себя, и ее.
Ведь в Катиных глазах не меньше желания, чем у меня.
— Что? — она чуть растерянно хлопает длинными ресницами.
Я полный идиот, кажется. Прикрываю глаза и тяну воздух ртом.
— Тебе нужно переодеться в сухое, — выдаю самое очевидное, что она сейчас может сделать.
Катя поджимает губы и чуть хмурит лоб.
Мне необходимо отвлечься. Мне нужен перерыв от ее голоса, запаха, присутствия.
— Ты хочешь уйти? — спрашивает так тихо, что я едва разбираю. — Я тебя обидела, да? Прости. Что мне еще нужно сказать или сделать? Я не хотела… — выпаливает со слезами на глазах.
Снова теряюсь. Знаю, что погорячился. Но вопросы о моей семье всегда, абсолютно всегда вызывают такую реакцию. Я будто наслаждаюсь тем, в какое смятение попадают люди после моих ответов. Будто хочу, чтобы они стыдились, что у них, в отличие от меня, есть семья…
Нормальная семья, в которой никто никого не ненавидит. Семья, где люди знают, что такое любовь и забота, не только из своих далеких воспоминаний. Они в этом живут. В любви и заботе друг о друге.
Мне этого не хватает, но тем не менее, когда утром Катина мама подарила шарф и обняла, меня закоротило настолько, что мышцы атрофировались. Больная, ненормальная реакция, знаю, но я почувствовал спектр эмоций прямиком из ада. Ничего позитивного, только замогильный холод и тоска. Она испепеляет душу, клочок за клочком. Там уже давно все выжжено, и вот такие встряски как дующий на угли ветер, вроде горячо, но огонь уже не разгорится.
— Я знаю, — киваю и отхожу от Кати на безопасное расстояние, потому что, когда она плачет, меня кроет. Настолько, что я абсолютно не могу себя контролировать.
Если не сбегу сейчас к окну, точно ее поцелую. Эта навязчивая идея витает в воздухе сегодня целый день. Меня трясти начинает, когда она рядом. Так близко, что я чувствую ее тепло, дыхание, слышу, как быстро и громко колотится сердце.
Катя невероятная. Я никогда не встречал таких, как она. Жизнерадостных, простых, открытых. От нее невозможно оторвать взгляд, если она находится где-то поблизости. Я пялюсь на нее как повернутый в любой удобный момент, чаще, когда она этого не видит. Гребаный сталкер.
— Переоденься в ванной, я тебя подожду тут.
Она кивает и без лишних вопросов скрывается в душе, сорвав с вешалки какую-то одежду. Делает это так разъяренно и отчаянно, что плечики сиротливо валятся на пол.
Пока в ванной шумит вода, стягиваю с себя водолазку. Ее тоже хоть выжимай. Остаюсь в темных джинсах и носках. Бросаю промокший предмет гардероба на батарею и, сунув руки в карманы штанов, пялюсь в окно.
Чувствую, как по предплечьям ползут мурашки. Это не от холода, это от того, как позади хлопнула дверь. Катя вышла из ванной с полотенцем на голове.
На ней синяя пижамная рубашка и шорты.
Увидев меня, а точнее мою голую спину, Катя замирает. Вижу это в оконном отражении.
— Ты…
Она жует свои розовые губы, переминаясь с ноги на ногу.
— Водолазка насквозь, — поясняю свой внешний вид, медленно разворачиваясь к ней лицом.
Катя опускает взгляд и делает шаг навстречу. Замирает от меня сантиметрах в десяти.
— Потанцуй со мной, — на ее губах появляется улыбка. Искренняя, милая, трепетная…
— Что?
— Потанцуй со мной, Данис, — говорит с расстановкой и тихим смешком. — Или ты не умеешь?
Ее рука ложится на мое плечо, вторая прячется в моей ладони.
— Умею, — разрываюсь между желанием притиснуть Катю к себе и сдерживать на расстоянии ладони.
Побеждает первое. Рывком тяну ее на себя, выбивая воздух из наших легких одновременно.
Катя ойкает и звонко смеется.
— Откуда?
— Раньше я тренировался в спорткомплексе. На втором этаже был ремонт, и поэтому на несколько месяцев, — делаю шаг в сторону, и Катя потягивается за мной, заглядывая в глаза, — в соседний пустой зал переехали бальники.
— И? — ее зрачки загораются неподдельным интересом.
— Мы над ними прикалывались, даже тренировку сорвали. В тринадцать лет ума нет совсем, — скольжу взглядом по Катиным губам, черт! — Наш тренер, — переставляю ногу, — это увидел и заставил целый месяц посещать тренировки по танцам, лично контролировал наши посещения и прогресс, — приподнимаю Катю над полом.
— И ты ходил? — она охает с таким заразительным весельем, болтая ногами в воздухе, упираясь ладонями мне в плечи.
Наш танец превратился в какие-то обжимания, не более.
— А куда бы я делся? — возвращаю ее на землю, нависая над красивым лицом.
— Устроил бы бунт.
— Мы были наказаны за дело.
— Ты же правда на меня не обижаешься? — шепчет, заглядывая мне в глаза.
В своей голове я перехожу черту. Вдребезги разбиваю грань дозволенного и толкаю Катю на кровать. Целую ее, целую и обнимаю.
В реальности же только чуть сильнее сжимаю пальцы на ее талии.
Сглатываю. Внутри все сжимается.
— Не обижаюсь. На тебя невозможно обижаться.
Катино лицо озаряет улыбка. Снова. И как только это происходит, мне самому становится неимоверно легче.
— Значит, мир? — протягивает мизинчик.
Киваю, обхватывая ее палец своим.
— Друзья навек, — выдает с придыханием, и все, что мне остается, согласиться. Сейчас и навсегда…
Глава 17
НАСТОЯЩЕЕ
Каждая минута сейчас — вечность.
Я лежу на кровати в номере какого-то непонятного отеля, в городе, название которого никогда не слышала. Большая стрелка настенных часов достигает двенадцати.
Ровно пятнадцать ноль-ноль. Дана до сих пор нет. Стоит об этом подумать, и все мое существо тут же ощетинивается, не желая принимать такую реальность. Он просто не может не приехать. Не может!
Я должна наконец-то взять себя в руки. Резко поднимаюсь с кровати, каждое движение отдается болью в висках. Запястья после веревок до сих пор огнем горят. Губы щиплет. Делаю несколько кругов по центру комнаты и все же заглядываю за грязную дверь ванной комнаты.
Серая, местами потрескавшаяся плитка, душевая кабина с уже изрядно пожелтевшей занавеской, унитаз и раковина. На удивление, керамика чистая, а кран даже блестит.
Открываю вентиль и подставляю ладони под холодную воду. Только она здесь, кстати, и течет.
Умываюсь. Долго держу израненные запястья под ледяной струей. Увлажняю виски́, будто это способно уменьшить долбящую боль.
Где же ты?!
Снова смотрю на настенные часы. Прошло полчаса, но Дан так и не появился. Я жду, что вот-вот в дверь номера постучат, а возможно, Кайсаров откроет ее ключом, который взял у администратора, но нет. Ничего из этого не происходит. Я по-прежнему одна в этом номере, городе, стране…
Он сказал ехать к границе. Где же я?
Верчу в руках мобильник. Пару раз набираю папин номер, но в последний момент стираю цифры подчистую. Повторяю манипуляцию раз пять.
Если папа найдет меня, он даже слушать про Кайсарова не станет. Он не захочет его спасать. А что, если они ранили его там, на заправке, и он потерял сознание? Что, если убили? Что с ним там будет?
Растираю лицо дрожащими пальцами. На принятие решения уходит пара секунд. Уверенно отталкиваюсь от мягкой кровати и поднимаюсь на ноги.
