прослеживается нескрываемый ко мне интерес?
– Идем, Роберт, – хищно улыбается она. – Разговор есть.
– Хорошо. Выйдем на улицу?
На мой вопрос она снисходительно хмыкает. Хватает меня за руку и тащит в вип-кабинку. Не успеваю осмотреться, как Кира толкает меня на темный диван, стоящий возле окна, и садится сверху. Приближает лицо так близко, что я чувствую ее дыхание…
– Я скучала, – шепчет она, обвивая мои плечи.
– Ты об этом хотела поговорить? – напряженно ерзаю я.
– Не только. Но разговоры потом… У меня никогда не было такого любовника, как ты, Роберт… Я… Я очень хочу…
Ее горячие губы накрывают мои… Я могу прямо сейчас взять то, что мне дают… И оправдаться желанием отомстить за предательство. Все ведь так просто, да? Ничего не значащий секс с потрясающе красивой Кирой, которая скоро уедет. Но я отчего-то медлю… Смотрю на ее лицо, облитое голубоватым светом луны, заглядывающей в окно, полные приоткрытые губы, блестящие глаза… А вижу другие глаза – взволнованно-распахнутые, сине-зеленые… Глаза моей жены… И слышу ее тихие слова о любви, так ранившие мое сердце. А, может, они уже успели отпечататься в душе, как скрижали? Я ведь не верю ей, черт! Ни единому слову не верю, но и изменять не хочу.
– Прости, Кира… Ты очень красивая, но я женат, – снимаю ее со своих бедер и поднимаюсь с дивана.
– Что? Ты шутишь, Роб? – ее голос неприятно подрагивает. – Я слышала, что ты женился… И видела новую фамилию в документах. Так вот, как ты решаешь вопросы? Вступаешь в фиктивный брак, меняешь фамилию… И кто она, та женщина? Неужели, все стало так серьезно?
– Она мать моего сына. И брак у нас не фиктивный. Прости, Кир…
– Не верю я, Роб. Ты не такой, ты… Неужели, она успела захомутать тебя за столь короткое время? У тебя же глаза потухшие. Ты не выглядишь счастливым молодоженом.
– Моя семья – не твое дело, Кира.
– Ты… Лживый и хитрый, Роб! Я расскажу Рихарду обо всем. Про фиктивный брак и твою мнимую счастливую семью.
– Делай что хочешь.
Вызываю такси, чувствуя, что перебрал с алкоголем. Ночной воздух оглаживает лицо, а под подошвами туфель хрустит галька, когда я неторопливо бреду к стоянке. Плевать, что наговорит Кира – я принесу на встречу Мишеньку – он похож на меня, как две капли воды, приведу Зою… Ах, Зоя… Наверное, мне не избежать скандала? Или расспросов?
Она встречает меня в прихожей. Подается вперед, чтобы обнять, но я отталкиваю ее – не хочу, чтобы Зоя учуяла запах чужих духов. На ходу снимаю одежду и валюсь в постель.
Утро встречает меня чириканьем воробьев и шелестом горной реки. Где-то неподалеку кричат дети, шуршат по асфальту шины, жужжит газонокосилка. В ноздри вбивается аромат чего-то печеного, в кухне звенит посуда и гулит Мишутка…
Становлюсь под душ, расположенный за стенкой, и включаю холодную воду. Энергично растираю тело мочалкой, злясь на себя за обидные слова, сказанные вчера Зое… Мог бы и помягче ей написать, а не пороть чушь про поводы для волнения. Теперь ничего не исправишь… Натягиваю чистую одежду и выхожу из спальни.
– Привет, – произношу, стремясь обратить ее внимание на себя.
– Доброе утро, дорогой! – широко улыбается она, на миг отвлекшись от кухонной утвари. – Садись завтракать. У меня омлет с грибами, помидорами и сыром. Кофе только что сварила, еще горячий.
Что? Не понимаю, а где несчастный затравленный вид, расспросы, упреки? Рубашку мою она наверняка понюхала…
Оглядываю гостиную, но, кроме играющего на полу сына, ничего не вижу – разбитой посуды или собранных чемоданов здесь нет. Мишутка отвлекается от кубиков и неуклюже идет ко мне. Пускает пузыри и тянет за руку, к пластмассовому домику.
– Сейчас, сынок. Потерпи, маленький. Зоя, я…
– Садись за стол, милый, – нарочито широко улыбается она. – Все же остынет.
– И ты ничего не хочешь у меня спросить? Зой, я хочу объяснить, я… – подхожу ближе и обнимаю ее за плечи. Она вздрагивает, стряхивая мои объятия, как прилипшую паутину.
– Нет, не хочу. У меня нет поводов для волнения. Я сыта, всем обеспечена. Вон, платье новое так и висит не выгулянное. И серьги, и туфли… Пойдем сегодня с Мишуткой к бабе Моте, похвастаюсь ей.
– Ты серьезно? – забираю из ее рук кухонное полотенце и разворачиваю к себе. – Зой, я тебе не изменял. Честное слово. Я никогда бы не поступил так, ведь…
– А что же ты испугался? Мог бы воспользоваться случаем и отомстить. Я же предательница, дрянь, я… Я заслужила. К тому же, в большинстве семей мужчины изменяют. Это нормально. Главное, чтобы холодильник был полный и жена хорошо одета. Я пытаюсь строить среднестатическую семью, Зайченко, а ты мне мешаешь. Садись за стол и ешь, – протягивает она, сопровождая реплику тягостным вздохом.
– Зой, я говорю правду.
– А я разве тебя о чем-то расспрашиваю? Меня все устраивает, Роб. Я всем довольна и…
Она не произносит "счастлива". Ее глаза такие же потухшие, как мои…
– Зайка, а когда Мишутка уснет? – обнимаю жену и целую ее в шею.
– В двенадцать, – вскидывает она взгляд. – Но в то время у меня будет болеть голова, как у большей части обычных российских жен.
– Прекрати, Зой. Я не изменял тебе, повторяю. Вчера бы корпоратив с участниками конкурса, там были женщины, они…
– Я же сказала, мне все равно. Мне теперь тоже все равно, Роб. Наверное, я смогла бы жить с любым, более или менее подходящим мужиком. Так что… Не думай, что мир крутится вокруг тебя. Ешь и уходи на работу. А мы едем к бабе Моте.
Зоя.
Господи, как же гадко на душе… Знал бы Роберт, как тяжело мне держать себя в руках, изображать радушную хозяйку и довольную, безропотную жену.
Одно мне понятно – я больше не желаю рвать из-за него душу! Хватит с Роберта моего признания в любви. Не нужна, не любит, не ценит – плевать! Я делаю достаточно для семьи… Во всяком случае, мне так кажется…
Мишутка ноет, сидя в автокресле. Как назло, на перекрестке Лазарева и Калараш случилась авария. До бабулиной квартиры всего ничего, и я решаюсь припарковаться неподалеку и остаток пути прогуляться. Мишка оживляется и перестает плакать. Вытирает слезы пухлым кулачком и тащит меня к багажнику. Именно там хранятся громоздкие игрушки – самокат, пчелка на колесиках, прогулочная коляска. Сажаю сына в коляску и перехожу на другую сторону улицы, издали заметив знакомую фигуру. Гаяне Ивановна… По спине проносится озноб
