class="p1">— Как вас зовут? — спросила она девушку, когда та оперлась о стол и уставилась на нее своими раскосыми глазами.
— Зая, — представилась она.
— Зая? — приподняла брови Надя, окатив ее ледяным взглядом.
— Зая. А там, — девушка указала пальцем в сторону двери, — Потапов, наш фотограф. Шурик и Аня вернутся завтра. Остынут и вернутся.
— Зая… — протянула Чарушина, попробовав еще раз прозвище на вкус. Она не любила цирк и терпеть не могла зоопарки. И теперь, судя по всему, прямиком угодила в один из них.
Девушка беззастенчиво разглядывала Надю с ног до головы. На губах ее играла загадочная улыбка. Выдержав паузу, она наконец сказала:
— Церен.
Незнакомое Чарушиной слово соскочило с ее языка будто серебряная монетка и продолжало звенеть в ее ушах еще несколько мгновений.
— Что? — У Нади зачесались глаза, а следом и уши — верный признак того, что она явно что-то упускает и недопонимает.
— Ясно, — вздохнула девушка. — Павел вам ничего обо мне не рассказывал…
Теперь у Нади зачесалось и заскреблось где-то в районе желудка. Девушка, подскочив, уселась на край стола и снова широко улыбнулась. Некоторым людям свойственно улыбаться в самый неподходящий момент, даже когда собеседник явно не расположен к веселью.
— Я секретарь Ржевского, Заяна Церен.
— Ах вот оно что… — выдохнула Чарушина. — Имя у вас, конечно… Необычное.
— Да ладно, — отмахнулась девушка. — Это вы еще моего отчества не знаете, — хихикнула она и нараспев произнесла: — Улюмджиевна. Я калмычка. Так что зовите просто Заей. Меня здесь все так называют.
— Ну не знаю, — Чарушина поморщилась. — Попробую.
Она боялась услышать несколько другие откровения и внутренне уже готовилась к еще одному потрясению. Если бы секретарша заявила вдруг, что является любовницей Павла, то неизвестно еще, как бы она это переварила…
— А я вас сразу узнала, — Зая перегнулась через стол и развернула серебристую рамку, в которую была вставлена Наденькина фотография, сделанная в Италии.
Ржевский снял ее на фоне Миланского собора, и Надя выглядела восхитительно в лучах ломбардского солнца — загорелая, немножко пьяная и очень счастливая.
— К нам сегодня из полиции приходили, — Зая покрутила серебряное колечко в носу. — Спрашивали о Ржевском. Что и как…
— И что? Как? — Наденька прошлась по кабинету, подмечая знакомые вещи и следы присутствия чужих людей.
— Они только по верхам смотрели. Вы ничего такого не подумайте, постановление было. Я его сама читала.
— Скажите, Зая, — обернулась Чарушина, — насколько я знаю, Павел должен был быть в командировке…
— Он там был, — пожав плечами, заявила секретарша.
— Вы уверены? — с сомнением в голосе переспросила Надя.
— Конечно! Когда Павел Александрович что-то говорит, я ему всегда верю. А вы? Разве нет?
Штендер* — переносная конструкция, которую устанавливают на улице, рядом с компанией-рекламодателем.
Надя ошеломленно застыла, раздумывая над ее словами, а затем спросила:
— А вы случайно не в курсе, менял ли он обратные билеты?
Зая пожала плечами и поставила рамку на место, повернув ее к стене лицом.
— Все может быть, я не в курсе. И вообще, у меня нет привычки обсуждать решения Павла Александровича, — заявила она как нечто само собой разумеющееся. — Вы же знаете, какой он занятой человек, и сколько вопросов ему приходится решать каждый день.
Наденька знала. Закусив нижнюю губу, она посмотрела в окно — клены шумели, и в лучах августовского солнца первые желто-красные резные листья смотрелись как дорогое украшение на темно-зеленом кафтане.
— Сколько вам лет? — не выдержав, спросила она Заю. В том, что одна женщина интересуется возрастом другой, кроется момент истины, говорила ее мать. Наде же казалось, что вопрос ее был задан только потому, что Зая производила впечатление довольно сообразительной, хоть и совсем юной девушки.
— Девятнадцать. Я полиграфический колледж окончила, — важно заявила Зая. — И сразу в рекламное агентство попала. Представляете, как повезло?
Чарушина опустилась в кресло Ржевского, и Зае пришлось слезть со стола.
"Интересно, — подумала Надя, — откуда у секретарши Ржевского привычка седлать любую поверхность, которая появляется в поле ее зрения? Неужели генетика? Бескрайние степи, табуны, юрты…"
— А чем занимаются ваши родители, если не секрет? — спросила она.
Зая прикусила нижнюю губу, а затем сказала:
— А почему вас это интересует? Наверное, думаете, что они пасут скот в степях? — Она оперлась руками о столешницу и перенесла корпус вперед, сокращая расстояние между ними.
— Вовсе нет, просто… — Надя с трудом удержалась, чтобы не цокнуть языком — Зая будто прочла ее мысли. — Ничего не знаю о калмыках.
— Да ладно, я привыкла, — отмахнулась серетарша. — Мой народ пришел из Монголии 400 лет назад. И теперь все вокруг удивляются — как, значит вы монголы? Вы же калмыки? А мы объясняем — калмыки! Но вообще-то монголы…
Ее лицо оказалось очень близко, и Чарушина восхитилась ее гладкой смуглой кожей. Такой цвет в солярии не получишь. Это степной ветер, солнце и кумыс — многовековое влияние генов и природы.
— Не обижайтесь, — сдержав завистливый вздох, сказала Надя. — У меня такое странное чувство, будто я что-то упускаю. А ведь я адвокат и должна обращать внимание на детали.
— Павел Александрович говорил, что вы очень увлечены своей работой, — с кислой полуулыбкой заметила Зая.
Чарушина вновь посмотрела в окно. Ей вдруг подумалось, что она никогда вот так запросто не делилась чем-то личным ни с кем, кроме Павла. Конечно, у нее были институтские приятельницы, но, когда появился он, необходимость в подобном общении резко пошла на убыль. К тому же ее окружали коллеги, с которыми было гораздо интереснее обсуждать текущие дела и разные процессуальные тонкости, чем собственную жизнь и, тем более, отношения. А вот Павел, оказывается, был не против того, чтобы обсудить ее жизнь с кем-то. И это ощутимо напрягало.
Зазвонил телефон. Сняв трубку, Зая ответила:
— Рекламное агентство «Рожь». Добрый день! Да, правки внесены. В течение получаса отправлю на почту. Павел Александрович занят. Все передам. Всего доброго. — Положив трубку, она шмыгнула носом: — Звонят и звонят. Вы не подумайте, что я бесчувственная. Улыбаюсь, как будто ничего не произошло. Это выглядит странно, да?
Чарушина промолчала.
— Нам ничего толком не объяснили. Сунули постановление в нос и все. Мне кажется, что они не знали, что искать. — Зая опять подергала за колечко в носу. — Но вы-то знаете. Я же вижу, что знаете. Тогда почему молчите? Кто-то настучал на нас в налоговую? Или Роспотребнадзор? Хотя, при чем здесь тогда прокуратура?
— Это недоразумение. Я уверена, что скоро все выяснится, — сдержанно заявила Чарушина.
— Понятно. А где же сам Ржевский? — Раскосые глаза Заи выражали неподдельное беспокойство.
— Я… я
