с тобой ни занимались, все немного ново для меня.
– Да? Ну конечно! У тебя же каждую неделю новая девушка!
– Не в этом дело. – Он смущенно опустил глаза. – Ну, допустим, я никогда не предлагал работу понравившейся мне девушке. У меня никогда не хватало терпения дожидаться. Или я получаю то, что хочу, или иду дальше. С тобой почему-то все по-другому.
– Понравившейся тебе девушке?
Сердце забилось быстрее, я почувствовала себя школьницей. Которая только что получила записку от предмета своей любви.
– Тебе куча народу скажет, какой я кусок дерьма. Так что, может, ты и права была, когда хотела меня отшить.
Я повела бровями:
– А может, я охочусь за твоими деньгами?
Он засмеялся:
– Сомневаюсь. Эти вещи я чую за версту. Черт побери, ты даже не похвалила мою офигенную квартиру! И вообще пыталась отделаться от меня… Как-то не похоже на охотницу за деньгами.
– Может, я хитрее тех охотниц, которые тебе попадались.
Он поднялся, шагнул ко мне. Я пыталась соблюдать дистанцию и, отступая, уперлась в тумбу. Курица и овощи уже подгорали, пора было их помешать, но почему-то я не могла на этом сосредоточиться. Я думала только о том, какой от него исходил запах, и о том, что несколько минут назад он стоял передо мной с голым торсом, блестящим от капелек воды. И все это совершенство от меня отделяла только небольшое пространство и немного одежды…
– Хитрее, говоришь? – Теплое дыхание Уильяма едва уловимо пахло мятой. С каждым его словом меня обдавало этим мягким ветерком. – Судя по тому, что я о тебе знаю, – нет.
Он обвел меня глазами, почти лениво – будто не замечал, в каком я ужасе от того, что стою к нему так близко.
– Однако, – произнес Уильям, разглядывая что-то у себя в руке. – Г-ризли – это кто?
– Что? – ошарашенно спросила я.
Я проследила за его взглядом. Он смотрел… в мой телефон, который таинственным образом оказался у него в руке. На экране видна была часть сообщения, к сожалению, только часть… и эти несколько слов читались странновато:
«Г-ризли: Еще не упаковала мальчика? А детальки…»
– Г-ризли – вообще-то моя бабушка, – сказала я медленно. – Она считает, что надо жить в ногу со временем, поэтому рьяно смотрит телевизор, лазит в Интернете и даже заглядывает в «Словарь городского сленга». Постоянно выуживает какие-нибудь жаргонные словечки – удивить меня. Ей восемьдесят пять…
Губы Уильяма растянулись в улыбке.
Господи, какие у него красивые губы…
Я поймала себя на том, что пялюсь на него, и быстро отвела взгляд, надеясь, что он не заметил.
– Понятно… Г-ризли – твоя бабушка. А что за мальчик, которого ты хочешь «упаковать»? В мешок для перевозки трупов? Мне надо беспокоиться?
– Ты за кого боишься, за мальчика или за себя?
– Офигеть. Что, за обоих надо? Может, ты кем-то одним обойдешься?
Я засмеялась:
– Да только один и есть. Один мальчик, – повторила я, чувствуя себя полной идиоткой.
Ничего мальчишеского в Уильяме не было, разве только озорной блеск, всегда мерцавший в его глазах.
– Кажется, она имеет в виду… Ладно, давай считать, что она и вправду писала про мешок для трупа.
– Ага. – Он кивнул. – Я понял, ты сказала бабушке, что собираешься в койку меня упаковать. То есть наврала. Я, считай, неоновыми огнями осветил тебе дорогу к своей постели, а ты все проигнорировала – типа, ты незрячий Стиви Уандер!
– Это было очень бесцеремонно с твоей стороны. – Я не удержалась от смеха.
– Бесцеремонность – только один из моих многочисленных талантов. Но давай не отклоняться от темы. Почему Г-ризли считает, что ты собираешься меня «упаковать»?
– Потому что спятила? – предположила я. – Я ей даже не говорила, как тебя зовут. И вообще не давала ей лишней информации.
– Понятно. То есть ты стараешься не говорить обо мне. Скажи, а ты часто ловишь себя на том, что говоришь или думаешь обо мне? Особенно по ночам?
Я уже открыла рот – сама не знаю, что хотела сказать, – и тут мы оба почуяли запах гари.
– Ч-черт! – прошипела я.
Уильяму пришлось отступить, чтобы я смогла развернуться. Я мигом убрала сковородку с плиты, но ужин сгорел к чертям. Я включила вытяжку на полную мощность и оперлась ладонями на тумбу, вздыхая над обугленной едой.
– О! – Уильям повел носом. – Креольская приправа!
Пока Хейли заново готовила ужин, я написал и отправил электронное письмо – по работе. Я даже когда в офис прихожу, не сильно утруждаюсь; а уж отправить рабочее письмо из дома – для меня это просто невероятно. Хотя за последние несколько дней со мной много что произошло впервые. Неделя такая, что ли?
И еще наш юрист прислал мейл. Тема – заглавными буквами; видимо, считал письмо суперважным.
Еще какой-то хрен подал какой-то непонятный иск против меня.
Это случалось еженедельно, я уже привык. Так устроен мир! Если вы – крупная рыба, то маленькие рыбешки всегда будут пытаться откусить от вашего куска. Обвинить свою жертву в неблаговидных поступках – коррупции, растрате, – подать в суд и выиграть иск – это один из способов. Может, я и туплю иногда, однако я не идиот, чтобы красть деньги из собственной компании, когда она уже настолько успешна, что практически превратилась в печатный станок. На фига мне заниматься такой хренью? У меня и так горы денег, непонятно, что с ними делать.
Как-то раз я посмотрел на свой банковский счет и попытался прикинуть, можно ли за год потратить такие деньги. Можно! Если покупать небоскребы и яхты оптом.
Люди так устроены – не могут довольствоваться тем, что есть, всегда хотят большего. Больше вещей, больше власти, больше влияния. Нам говорят – все можно купить за деньги, и мы задницу рвем каждый день, пытаясь достичь недостижимого… оно всегда маячит впереди, как морковка на палочке. А если когда-нибудь окажется, что вы скупили всю недвижимость в мире, наняли людей, которые решают все проблемы в вашей жизни, приобрели все, что вам хотелось иметь, – что дальше?
Сказать-то об этом можно, только никто не захочет услышать. Большинство людей просто не поймут, о чем я. Подумают, что я никогда не знал, каково это – гадать, будет ли крыша над головой завтра или на что купить еду сегодня.
Я знаю это лучше многих. Проблема в том, что люди не понимают: деньги – это наркотик, и счастливчиков, которые невосприимчивы к нему, – единицы.
Я еще раз просмотрел мейл от юриста. При виде иска я
