А я, словно только этого и ждала, а потому вывалила все, как на духу. И про братьев, чтоб их, и про наше «приключение», и про собственные опасения. Слова дались на удивление легко, то ли вино мне язык развязало, то ли усталость последний дней навалилась.
Васька слушала молча, не перебивала, только глаза все шире становились, и брови все выше поднимались.
И к тому моменту, когда подруга все же решила подать голос, я уже успела пожалеть об излишней болтливости.
— Офигеть, — вытаращив глаза, заключила она.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Нет… то есть да, то есть… Я не знаю, просто это так… Че прямо с обоими сразу?
— Это даже звучит ужасно, — я практически взвыла и спрятала горящее от стыда лицо в ладонях.
Боже, Лена, как ты до этого докатилась? Это аморально, просто аморально. И дернул же меня черт поделиться с Васькой, да она же у нас божий одуванчик, куда ей вообще все эти подробности моей распутной жизни.
И тут я внезапно осознала, что именно она рекомендовала меня на должность в университете, и ее репутация тоже может пострадать. Вот на этой ноте мне совсем грустно стало и кричать от безысходности захотелось. Выхода я из этой тупиковой ситуации совершенно не видела.
— Ну не то, чтобы ужасно, — протянула Васька, — просто не совсем обычно. А они… ну тебе понравилось? — было видно, что слова ей давались с трудом. Вася явно взвешивала каждое сказанное слово.
— Не знаююю, — простонала я в ответ, не решаясь смотреть в глаза подруге.
Да кого я, черт возьми, обманывала? Все я знала, и все понравилось, в этом-то и заключалась проблема. Я в руки этим альфа-самцам долбанным не девственницей попала, но то, что испытала с ними, не шло ни в какое сравнение с тем механическим подобием секса, что был у нас с Димой. И дело было даже не в том, что их двое, нет, просто реагировала я на каждого из них как-то по-особенному. И это, блин, бесило. Я ведь не шутила и не со зла ляпнула, когда говорила о том, что им однажды наскучит. Это сейчас им интересно, азарт в крови бурлит, только со временем они успокоятся и…
— Я даже не знаю, что сказать, — обреченно выдохнула Васька, — я вообще в любовных делах не советчик.
Подняв голову, я уже было открыла рот, но в этот момент в квартире раздался звонок. Звонили настойчиво, зажав кнопку и даже не думая ее отпускать.
— Ты кого-то ждешь? — удивленно взглянув на настенные часы, стрелки на которых показывали одиннадцатый час ночи, поинтересовалась я.
— Сегодня нет, — голос подруги как-то странно дрогнул, от лица отлила краска, и что-то мне подсказывало, что лукавит Васька, как пить дать лукавит.
Поднявшись из-за стола, подруга пошла открывать дверь, а я вся превратилась в слух, на случай, если помощь понадобится.
Правда, уже спустя минуту поняла, что помощь понадобится совсем не ей.
— Авраменко, вы что себе позволяете? — донесся до слуха строгий голос Васьки, и теперь настала моя очередь бледнеть.
— Василиса Григорьевна, выключите училку, мы не в универе.
— Демид!
Вася, конечно, пыталась сделать все, что от нее зависело, но пытаться остановить этих двоих было все равно, что пытаться остановить катящийся на тебя бульдозер, а потому уже в следующее мгновение раскатистый бас пронесся по кухне.
— Лена, млин, какого, блядь, хрена!
Глава 15
Какого хрена? Это я должна спросить, какого хрена они ВОРВАЛИСЬ в квартиру моей подруги и голос ПОВЫШАЛИ! Следом за Демидом в кухне появляется Даня, а за его спиной скакала Васька, грозно одаривая братьев весьма интересными эпитетами и угрожая, что экзамен они-таки не сдадут.
— Домой, — прохрипел Демид, внезапно растеряв громкость.
А я, как порядочная девушка, конечно, собиралась уже послать их к ежам, но меня почему-то спрашивать не стали, молча подняли на ноги, и закинув на плечо, потащили прочь, полностью проигнорировав мою брань и угрозы Василисы, сдерживаемой Даней, пока Демид нес меня в коридор.
Сволочи! Варвары! Да я их…
— Василиса Григорьевна, вы не беспокойтесь так, мы только свое заберем.
— Авраменко!
— Всего доброго, Василиса Григорьевна, — не дослушав, Деня двинулся вслед за нами.
— Вещи, — отрывисто бросил Демид, окинув взглядом мои куртку и сапоги.
— Вы…вы просто… а ну отпусти меня, викинг недоделанный!
Я шипела, била засранца кулаками, а он продолжал нести, словно ничего не происходило. Позади, посмеиваясь, шел Данил. Мы спустились по лестнице, по пути встретив пожилую женщину, одарившую нас многозначительным взглядом и тихим «совсем совесть потеряли».
Вот оно, Лена, именно так все это выглядит в глазах нашего общества. Век информационного прогресса и технологий, мать вашу.
И, наверное, старушка права, мы действительно потеряли совесть. И пока я раздумывала над словами женщины, меня донесли до огромного черного танка. Даня уселся за руль, а Демид, закинув меня на заднее сидение, устроился рядом и глянул так, что мне внезапно стало нечем дышать. Ловушка.
— Вы, да что обо мне люди подумают, Василиса в конце концов?! — возмутилась я, зачем-то затронув подругу, которая, конечно, удивилась моим не совсем стандартным отношениям с ее студентами, но точно не осуждала.
— У твоей Василисы самой рыльце в пушку, — хмыкнул Демид.
— Чего? В смысле?
— В коромысле, сюда иди.
Я осознать ничего не успела, не пикнула даже, и меньше, чем через секунду сидела на коленях старшего близнеца.
— Еще раз, еще, блядь, хоть раз, мы же чуть с ума не сошли, бля…
Он рычал, отчитывал меня, как девчонку малолетнюю, а руки тем временем беспорядочно шарили по моему телу. И мне бы остановить его, надавать по рукам загребущим и высказать все, что я о них думала, о гадах таких, да как они посмели вообще, но прожигающий взгляд меня остановил.
И я забыла обо всем, потерялась под напором настойчивых прикосновений, грубых, на грани боли, и завтра наверняка на бедрах останутся синяки, но мне было нужно, сейчас нужно. И я сама не поняла, не осознала просто, как потянулась к Демиду и поцеловала, ощущая огромную в нем потребность. Он сначала застыл, напрягся, а потом буквально смел меня своим неистовым напором, бешеным, и его стон — надсадный, мучительный — разлетелся по замкнутому пространству машины.
Я больше не вела, не управляла ситуацией, только отдавалась во власть жестких мужских губ, во власть языка, увлекающего меня в какой-то совершенно безумный, дикий танец страсти.
Просто позволяла делать с собой все, что только в голову придет и не заметила даже, в какой момент оказалась без штанов и нижнего белья. В сознании мелькнула мысль, что так нельзя, что это неправильно, и я благополучно задвинула ее куда подальше, потому что сейчас мне нужно, нужно то, что неправильно и запретно, и вскрикнула от ощущения наполненности.
Снова потянулась за таким нужным поцелуем, обвив руками шею своего ненасытного любовника, отдав бразды правления в его сильные руки.
Горячие, обжигающие губы подчиняли, увлекали в созданное парнями безумие, навязывая своей правильный ритм. Мой очередной стон утонул в яростном, подавляющем волю поцелуе, когда Демид задвигался, приподняв меня, словно пушинку. И все исчезло, пропало, растворилось просто. Все стало неважным, только жесткие, причиняющие легкую боль толчки, только наши обоюдные стоны и сумасшедшее напряжение, стремившееся вырваться наружу.
Последовала пауза, такая болезненная и ненужная, она заставила меня едва ли не зарыдать. Растрепанная, ошалелая от происходящего, я уставилась на Демида, на его напряженное лицо, на острые скулы с играющими на них желваками и не понимала, почему он остановился.
Двинула бедрами в попытке продолжить, но даже на миллиметр не сдвинулась, сильные мужские ладони до боли стиснули бедра, удерживая меня на месте, не позволяя получить необходимое.
— Еще раз, Лен, еще раз ты произнесешь ту херню, что сказала днем, мы…
— И что вы сделаете? — прошипела в ответ, чувствуя, как испаряется возбуждение, а на смену ему пробуждается кипящая в жилах злость.
