приставшую ко мне девушку.
— Настя? Тебя не узнать…
Она действительно сильно изменилась со дня моей свадьбы. Располнела килограмм на двадцать.
— Меня и мама родная сейчас не узнает, — грустно вздохнула девушка. — Беременность далеко не всем к лицу.
— Ой, я не знала, поздравляю.
— Не стоит. Они не оставят мне ребёнка, — на её глаза навернулись слёзы.
— В смысле, ты же замужем и…
— И мой муж такой же, как Соколовский. Я сама не знаю от кого жду ребёнка, но как только он родиться, меня обвинят в измене и отправят в Рай. Согласись, чудный способ избавиться от опостылевшей жены.
Я не нашлась, что ей ответить. Как можно поддержать женщину, оказавшуюся в подобной ситуации? Никак. Да и не мне её успокаивать. Кто знает, может быть, я в Рай попаду гораздо раньше. Насте, вероятно, дадут время не только выносить и родить, но и выкормить ребёнка грудью, а, значит, у неё есть ещё года полтора-два впереди. В отличие от меня.
— В Раю не так плохо, как тебе кажется. Всё же туда всех подряд не берут — сама знаешь. Да и относятся к девушкам…
— Даже не рассказывай мне о том, как там к нам будут относиться, — она снова перебила меня.
— Не буду. Но обещаю дождаться тебя, — глубокомысленно сказала ей напоследок, вспомнив слова Лидии. — Нам пора возвращаться в общий зал. Скоро всё начнётся.
Мы разговаривали с Настей совсем недолго, но за время моего отсутствия всё изменилось. Музыка затихла. Гости столпились у появившейся из ниоткуда сцены. Невеста к тому моменту полностью разделась и лежала на богато убранной кровати с призывно раздвинутыми ногами. Вот только жених не торопился появляться. Судя по выражению лиц всех присутствующих, пауза затянулась. Представляю, каково сейчас невесте.
Она даже не может принять более приличную позу. Прикрыться и сбежать тоже не может. Если она это сделает, её бракосочетание будет считаться незавершённым и законный супруг получит право его аннулировать. Невеста не должна сопротивляться. Её обязанность — доказать готовность исполнить свой гражданский и супружеский долг. Эх, зря я во время своей свадьбы не отопнула Соколовского, но кто мог знать тогда, что на мне собираются провести эксперимент.
— Так ей и надо, — стоило вспомнить мужа, как он тут же появился, с бокалом того самого Секса в руке.
— Кому, — сделала вид, что не поняла смысла его слов.
— Ей. Все должны подчиняться правилам. Все женщины должны подчиняться правилам, а эта… Её место в монастыре, а не на брачном ложе.
Я промолчала. Поведение невесты, особенно на фоне всех остальных жён, действительно казалось наглым и вызывающим, но сейчас она лежит голая и беззащитная. Ждёт своего суженного, а тот, похоже, сбежал из-под венца.
— У неё осталось пятнадцать минут и всё будет закончено, — Соколовский посмотрел на часы.
— Что с ней сделают через пятнадцать минут? — с тревогой спросила я.
— Скоро увидишь, — мой муж хищно оскалился.
Женщина на кровати волновалась с каждой минутой всё больше. Было видно, как холодный пот струится по её массивным ляжкам, как покраснело её лицо от стыда и страха, как подрагивают губы. Да она с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться!
И тут пазл сложился. Эта неприятная тётка была последней представительницей женского пола, которую не могли лишить прав. Она сама принимала решения, сама выбирала себе мужей и со временем могла бы помочь остальным. Не знаю, почему она не вмешивалась раньше, но у неё есть власть. Её поддерживают на самом верху, иначе никто бы стал подчиняться женщине.
Сейчас она лежит, уставившись в потолок, и понимает — её подставили. Она ошиблась. И эту ошибку нельзя исправить. Брошенная невеста понимает, что её ждёт. Как и Соколовский. Судя по его довольному лицу, он с самого начала знал, чем закончится главная свадьба года.
— Три, два, один, — Соколовский не отводил глаз от стрелок часов. — Пуф!
В тот же миг музыканты начали играть. Так громко, как могли, но звук их инструментов не смог заглушить гортанный вой немолодой невесты.
Трое мужчин в чёрных балахонах с лицами, спрятанными под капюшонами, вышли на сцену. Нечастная женщина пыталась отбиться о них, вопила и звала отца, но никто не пришёл ей на помощь. Все просто стояли и смотрели, как на её обнажённое тело натягивают грубую робу. Как хватают её за руки и за ноги, и тащат к выходу.
— Вы не имеете права, уроды! Да вас за такое заживо сожгут! И ваш монастырь тоже. Когда отец узнает… — её пламенную речь, щедро сдобренную бранными словами, прервал кулак одного из мужчин в балахоне.
Меня передёрнуло от воспоминаний. Точно так же в центре перевоспитания охранник испортил и моё лицо. Похоже, их специально учат правильно бить женщин — без вреда для здоровья, но с огромным ущербом для внешности.
«Грация и красота — вот всё, что у вас есть» — говорили нам учителя в школе. Изуродованное лицо должно лишить последнего достоинства любую.
— Надеюсь, ты не очень расстроилась? — Соколовский прервал мои размышления.
— Я не знала её, к чему мне огорчаться? От хороших жён мужья не отказываются.
— Умница, — муж поцеловал меня в лоб. — Вот только без шоу первой брачной ночи будет скучно. Впрочем, вряд ли хоть кого-то из присутствующих возбудило бы совокупление этой старой коровы. Шампанское?
Валерий был в прекрасном расположении духа и собирался праздновать несостоявшуюся свадьбу. Впрочем, остальные гости тоже не торопились расходиться или хоть как-то выразить сочувствие невесте, которую только что уволокли из зала. Все, как ни в чём ни бывало, продолжали веселиться. Пили, танцевали, играли в азартные игры. Сбежавший жених вернулся и присоединился к толпе. Он не только начал развлекаться вместе со всеми, но и активно заигрывал с чужими жёнами. Невероятно!
Каждой девочке с детства внушают необходимость хранить целомудрие, а позднее — верность своему супругу, но… Высший свет эти глупые правила не касаются. Наверное, впервые в жизни я увидела, что разврат повсеместно царит в семьях Золотого и Платинового списка. Не только мой муж спешил поделиться супругой с друзьями — многие мужчины в зале не имели ничего против легкомысленного поведения своих жён. А ещё Настя, беременная непонятно от кого…
— Ты чего замерла, как статуя? На тебя уже люди оборачиваются, — Соколовский толкнул меня в плечо.
— Прости. Я задумалась, — рассеяно поправила бретельку платья.
— Тебе нечем думать и незачем, — лучше выпей ещё и потанцуй с кем-нибудь, — муж благосклонно кивнул седому старику, который уже минут пятнадцать не сводил с меня глаз.
Пришлось
