как я выгляжу, и знаю, кто я. Это место не для меня, прости. Но я благодарна тебе, что ты пригласил меня поужинать.
— Ты выглядишь прекрасно, — улыбнулся он, и лицо его приблизилось ко мне столь близко, что я ощутила горячее дыхание на своих губах.
— К тому же, я знаю кто ты, и именно поэтому ты сейчас здесь, — его пальцы погладили мою шею, и от этой невиданной прежде ласки у меня перехватило дыхание, — со мной.
Искандер вглядывался в моё лицо с задумчивой улыбкой на губах. Смотрел так, словно всё знал и понимал.
Завороженная силой его магнетического взгляда, я, как олененок, попавший в лапы зверя, замерла и, кажется, даже забыла, что такое дышать.
Он улыбнулся и напомнил:
— Ты не ответила на другой вопрос.
— Какой именно? — я жадно втянула в себя воздух.
Вместе с ним в меня проник восточный аромат, и сердце моё, подобно птице, взволнованно забилось в груди.
— Как тебе моё общество? — опустив взор на мои губы, прошептал Искандер.
Господи! Что же он за человек, если даже его шепот прошелся по моей спине мурашками?!
Я не узнавала себя.
— Я н-не знаю, — голос мой задрожал, — с тобой я чувствую себя странно.
— Это как? — тигриный взгляд снова остановился на моих глазах.
— Я понимаю, что мне не стоит быть с тобой, но вот сердце противится этому, — ощущая, как меня накрывает стыдливым облаком, прошептала я.
Боже мой. Ведь почти призналась ему в любви!
— Если сердце неиспорченное, как у тебя, то он — лучший советчик, — Искандер одарил меня многозначительной улыбкой, отвел взор в сторону, и я подумала, что наш разговор на эту тему завершен, но в следующую секунду его губы прижались к моим…
Словно что-то жгучее и горячее сжало мои губы и принялось, терзая и принося странное удовольствие, сминать их.
Властно, необратимо, собственнически.
Напор оказался столь сильным, что я вся задрожала, да с такой силы, словно бы меня, в одной сорочке, вывели на сорокаградусный мороз.
Сильная рука, обняв меня за плечи, подействовала успокаивающе, и я, поддавшись властным губам, приоткрыла рот и почувствовала, как язык Искандера скользнул внутрь.
Кажется, к такому сокрушающему напору я не была готова…
Прерывистый «ах» вырвался из моего горла.
Поцелуй оборвался…
— Похоже, я не ошибся, — протянул Искандер, и в его голосе чувствовались нотки удовлетворения, — ты нецелованная.
— Ошибся, — задетая его самоуверенностью, прошептала я
— Да ладно? — тень усмешки изогнула мужские губы. — И кто же целовал тебя?
— Парень из параллельного класса.
— Да? — Искандер впился взглядом в мои глаза. — И сколько раз это было?
— Не знаю. Раза три. Наверное, — смущаясь и чувствуя себя школьницей в глазах Искандера, пробормотала я.
Он улыбнулся. Многообещающе. В тигриных глазах вспыхнуло пламя, и, кажется, я уже начинала понимать, что оно значит.
Искандер вновь овладел моим ртом, и теперь целовал меня уже медленнее, я бы назвала это действие мучительно-медленным соблазнением.
Он дразнил меня и наслаждался тем, как я реагировала на его поцелуй. Когда наши языки столкнулись, я почувствовала нестерпимый жар в груди. Сердце забилось громко-громко, и мне показалось, что еще чуть-чуть, и я лопну от охвативших меня чувств.
В этот раз поцелуй прервала я. Каким-то чудом я сумела отпрянуть так, что мои губы освободились. Но когда это произошло, они, словно требуя продолжения, запульсировали-заныли.
— Ты сладкая, знаешь? — улыбнулся Искандер.
Его пальцы успокаивающе коснулись моей пылающей щеки.
— Слаще, чем черешня, которую я ел в детстве.
От его признания я почувствовала себя какой-то особенной. Сердце еще сильнее забилось, хотя секундами ранее мне казалось, что оно достигло своей максимальной возможности, и я, в попытках успокоиться, попробовала перевести разговор в другое русло.
— Откуда ты родом?
— Азербайджан, — в глазах Искандера мелькнула тоска.
— Наверное, там очень красиво, — мечтательно заметила я.
В голове моей нарисовались картины гор, буйных горных рек и цветущих долин…
— Да, красиво, — взгляд Искандера на мгновение затуманился, и мне показалось, что он что-то вспоминал.
— А почему ты уехал?
— Так нужно было, — он обернулся, — о, вот и ужин.
Официантка, поставив на стол широкий поднос, пожелала приятного аппетита и ушла.
Я перевела взор на принесенный ужин.
Большой горкой, на красивой тарелке, лежали пышные оладья. Словно румяные солнышки, они ждали, когда их попробуют. Чуть подальше в пиалах красовались разные варенья, а еще — белая сгущенка и сметана.
На отдельных тарелках была жареная картошка. Ровные брусочки с поджаренными краешками выглядели так аппетитно!
Но это был не весь ужин. В небольших чашечках-тарелочках было какое-то блюдо, название которого я не знала. С одной стороны, вид его чем-то напоминал кекс, с другой, он пах иначе. Вспоминая два месяца учебы, я пыталась отыскать название того, что было в этой странной емкости-чашке.
Но, кажется, это мы еще не проходили.
Так невовремя в голове завертелась песенка.
«Тили-тили, трали-вали, это мы не проходили, это нам не задавали»…
— Что это? — не сдержавшись, полюбопытствовала я.
— Это? — Искандер подвинул поближе чашечки-горшочки. — Это — жюльен. Курица, картошка, грибы, сыр и, вроде, соус. Здесь это блюдо — одно из самых удачных. Попробуй, может, понравится. Не понравится, я сам доем.
Я удивилась. Вот уж не думала, что такой мужчина, как Искандер, может просто «доесть» за кем-то.
Подхватив вилку, я дождалась, когда Искандер приступит к ужину, а потом и сама начала есть.
Жюльен показался мне вкусным. Нежный соус и грибы придавали ему изюминку. Но, правда, доедать я не стала. Куда больше меня интересовала картошка. И оладья.
Отодвинув в сторону недоеденный жюльен, я обратила все свое внимание на тарелку с жареной картошкой. Вот тут меня было не остановить! Мне даже показалось, что порция получилась слишком маленькой…
— Брат, — как-то внезапно у нашего столика показался Амин.
Сверкнув улыбкой, он продолжил:
— Мы уезжаем. Дела кое-какие появились. Вы с нами, или?
Амин многозначительно посмотрел в мою сторону.
— Или, — Искандер обнял меня за плечи, — у нас с Лизой свои дела.
Когда машина остановилась во дворе, я почувствовала, как напряжение, до этого блуждавшее во мне, теперь достигло своего пика.
Сдавив мне грудь, оно беспрепятственно проникало в сердце, отчего то замирало, то ускоряло свой ход — и так, по кругу.
Для напряжения имелись свои, веские причины.
«У нас с Лизой свои дела».
Слова Искандера пульсировали во мне весь оставшийся вечер, и хотя мы не возвращались к обсуждению этой темы, я догадывалась, что скрывалось за ними.
Господи…
Как мне быть? Столько чувств плескалось сейчас во мне!
