и едва удерживаюсь от порыва протереть глаза.
Стук повторяется. Ничего не остается, как опустить стекло.
– Дверь открой, – произносит Шахов со сталью в голосе.
Вид у него уж очень серьезный. Не хватало, чтобы окна начал выбивать. Делаю, как просит.
Григорий внимательно осматривает меня и задерживает взгляд на бутылке в моей руке. Недавно Шахов так же сидел в гостиничном номере, и теперь нет сомнений, что причина той пьянки кроется в чем-то личном. Возможно даже, в его жене.
– Что случилось? – спрашивает Шахов спокойно и вкрадчиво.
– Ничего, – пытаюсь сказать твердо, но куда мне после наполовину выпитой бутылки шампанского. В мыслях сумбур.
– Твое «ничего» тянет на лишение прав. И это в лучшем случае.
– А в худшем?
– Уголовка, если кого-нибудь собьешь. Больничка, если разобьешься сама. Могла бы не отпускать водителя и приехать сюда с ним. Захар бы постоял на улице, а ты бы перезагрузилась.
– Я захотела одна, – произношу с вызовом. – И имею на это полное право.
– Могу я поинтересоваться, чем вызвано такое поведение?
– Всё разом. – Выдерживаю его напряженный взгляд. – Муж погиб, бизнес отжимают, я подалась в содержанки и сплю с мужчиной, чтобы обеспечить себе защиту и блага. Выслушиваю от родственников мужа, какая я дрянь. И вообще, я разве просила тебя приезжать? Постой, а как ты узнал, где я нахожусь?.. – Мозг скрежещет, запнувшись о пришедшую мысль. – Ты следишь за мной? Этого еще не хватало…
Шахов молча сканирует меня. Даже не пытается скрыть свое недовольство.
– Иногда я отслеживаю твои перемещения через установленную в телефоне программу. В целях твоей же безопасности.
– Каким образом?
– Пока ты не видела, дал разрешение одному приложению в твоем мобильнике. Настроил под себя пару команд.
Какой же гад! Рылся в личных вещах, все обо мне знает, приезжал к бабуле и вынюхивал у нее о моей жизни, а сам даже нормально объяснить ничего не может, только держать холодную маску и смотреть таким взглядом, словно я его подчиненная. Хотя она и есть. С этого дня. Между нами ничего больше не будет.
Наверное, это эмоции и алкоголь. Иначе как объяснить то, что я делаю?
Подцепив двумя пальцами телефон, выхожу из машины. Половина фоток с мужем есть только в этом мобильнике, я не синхронизировала его с облаком. Завтра пожалею об этом, но сейчас я испытываю легкость, когда подхожу к реке и отправляю телефон туда же, куда и снимок некоторое время назад.
Не успеваю повернуться, как оказываюсь в сильных руках Шахова.
– Ты что творишь? Совсем мозгами поехала?
Когда доходит, что Григорий подумал, будто я решила прыгнуть в воду, не могу сдержать смеха. Который переходит в истерический.
Успокаиваюсь, лишь когда Шахов встряхивает меня несколько раз.
– Да что, блядь, с тобой происходит?
Сама не знаю что! Мне больно! Словно на грудь льют кислоту, и она разъедает кожу и внутренности. Наизнанку выворачивает от всего, что на душе!
– Отпусти, – прошу заплетающимся языком, уловив туалетную воду Шахова, когда он вдруг прижимает меня к себе.
Григорий ставит на ноги. Отпускает. Хочу отойти к машине, но он сцепляет мои запястья и вынуждает на него посмотреть.
Слишком интимно. Прошивает дрожью от того, как Шахов разглядывает мое лицо. Почему-то хочется защищаться, хотя никто не нападает.
– Я не переступаю твои личные границы, и мои нарушать не нужно. Даже в целях безопасности. Поверь, ничего страшнее со мной произойти уже не может. И туда, – киваю на реку, а потом возвожу глаза к небу, усыпанному звездами, – и даже туда я не тороплюсь. Понял? Все в порядке у меня с мозгами. Не брошусь на машине с моста, не переживай. Я не думала о своей смерти, я вообще смерти очень боюсь. Особенно теперь. Когда осталась у бабушки единственным близким человеком.
Шахов слегка вздергивает бровь:
– А когда ее не станет?
С губ срывается печальный смешок. Совру, если скажу, что не размышляла о том дне, когда бабушки не станет. Но ответа на этот вопрос у меня нет.
– Не знаю.
Григорий разжимает тиски, и мои руки повисают вдоль тела. Я едва стою на ногах.
– Ты все? – спрашивает он. – Или еще хочешь посидеть?
– А что? Собираешься составить компанию? Или кого-нибудь за мной пришлешь? Не стоит. Я уже вызвала трезвого водителя. Сейчас приедет. В таком виде я не сяду за руль.
Нетвердой походкой иду к машине. Без понятия, как заявлюсь домой пьяная. Протрезветь бы для начала. Но вместо этого опять прикладываюсь к бутылке и сажусь на капот. Смотрю на огни города.
Шахов садится рядом. Наши плечи соприкасаются.
– Штормит тебя, девочка, да? Из-за меня или вообще? – вдруг интересуется он.
И попадает прямо в цель.
– Высокого ты о себе мнения…
Не понимаю, как Шахову удается одной фразой вызвать у меня трепет. Ах да, я же еще и под градусом… Легкая добыча.
– Кто сегодня к тебе приходил? – продолжает допрос Григорий.
– Двоюродный брат мужа. Они не ладили с Мишей. Вадим пообещал, что я пожалею о нашем с тобой сотрудничестве. Говорил об этом в будущем времени, не зная, что на самом деле я уже пожалела.
– Сильно?
– Очень.
Шахов обхватывает мою талию ладонями. Жест такой нежный и в то же время собственнический. Помимо воли слезы вскипают в глазах. Сейчас Григорий рядом, а потом опять исчезнет. Я ничего не знаю о его жизни!
– Не нужно…
– А как нужно, Ася? Я привык брать. Получать, что хочу, зачастую не думая о чувствах других. Но вот с тобой не знаю, что делать. Нравишься. – Он обнимает крепче. – С первой встречи зацепила.
Он опускает лицо и ведет носом по моей шее. Картинка перед глазами расплывается.
– Проблема знаешь, в чем? Таким домашним девочкам, как ты, нужен брак, дети, стабильность и все, из этого вытекающее. А я не смогу тебе это дать.
– Почему?
– Потому что меня устраивает моя свобода и отсутствие обязательств.
– Потрахаешь меня и выкинешь, когда захочу большего?
– А вдруг со временем и я захочу?
– Вряд ли…
Григорий усмехается, будто соглашаясь со мной.
– У женщин хорошо развита интуиция. Твоя правильно подсказывает: держись от меня подальше.
– Что я и делаю! Предлагала половину своей фирмы, но не себя. Закинула твой номер в черный список. И сейчас не я тебе позвонила первая, ты сам…
– Сам, – перебивает Шахов. – Потому что хочу тебя.
Он перемещает руку на мой затылок и притягивает к себе, впиваясь в губы жадным поцелуем.
– Я пьяная, а ты пользуешься ситуацией, – бормочу, когда Шахов прерывает поцелуй.
Сердце стучит о ребра, голова кружится. Умопомрачительный коктейль из эмоций. Но мне уже хватит.
– Так не пила бы.
Григорий скользит взглядом по лицу, шее, ниже. Даже не скрывает, что возбужден и хочет продолжения.
– Поехали ко мне, – предлагает он.
В чем-то Григорий прав. Вскоре я захочу отношений, станет мало – быть только его любовницей и личной девочкой по вызову.
Плеснуть бы в лицо холодной водой, чтобы перестать желать ласк этого человека. Если я настолько нравлюсь Шахову, то и помочь мог бы просто так. Зачем лез ко мне в трусы, если видел, какая я? Ну и сорок процентов акций фирмы на «просто так» явно не тянут.
– Проводить вечер в мужских объятиях в планы не входило. И вообще, я домашняя девочка, сам же только что признал. Они сидят дома и незнакомым мужикам не дают, – ощетиниваюсь, хотя собиралась произнести совершенно другое, не такое резкое.
Давно усвоила урок, что в сложных ситуациях необходимо сохранять вежливый тон.
– Хорошо. Это я ему и скажу, – говорит Шахов и выпускает меня из объятий.
Поплывший мозг не сразу соображает, кому и что Григорий собирается сказать, а потом я вижу идущего к нам человека. Наверное, тот самый трезвый водитель. Вовремя. С ним бы мне и уехать домой, но что-то подсказывает: Шахов этого не позволит.
Наблюдаю, как он объясняется с незнакомцем, после чего тот уходит, а Шахов возвращается к машине и становится напротив меня.
– Мало свободного времени, со всех сторон завалы. Ответственность. Рано утром уезжаю. Может, все-таки ко мне?
– Да ты романтик, – язвлю я, приходя в еще большее негодование.
Как все у Шахова просто! Высвободил вечерок для ебли.
– И все же? – Он смотрит на меня в упор.
– Какой рассчитываешь получить ответ?
– Положительный.
Сколько самомнения!
– Нет, – бормочу заплетающимся языком. – Отвези меня домой.
– Уверена?
– Абсолютно, – киваю я, чувствуя тошноту.
Кажется, перебрала с алкоголем. Вечно у меня так. Сначала вроде не пьяная, а потом в момент улетаешь.
– Садись, – кивает Шахов на водительское место.
От его повелительного тона по коже бегут мурашки. Пульс учащается так, что начинают стучать зубы.
– Ты пошутил?
Или я ослышалась? Однако на лице Григория нет и намека на то, что он шутит. Переглядка длится, кажется, вечность, после чего я вскидываю подбородок, демонстративно беру телефон и вызываю такси.
В следующее мгновение звучит
