сдувать было всегда в его словах и в отношении к ней.
И как не к месту я сейчас вспоминаю его шутку, которую он обронил.
“Я бы взял ее второй женой”
Я тогда знатно охуел с ложкой во рту, но все смазалось криками полугодовалой Яны, и папа сменил тему.
И сколько раз мне было сказано, что я счастливчик и при любых обстоятельствах это подчеркивалось, будто ко мне снизошла богиня.
Тошнит.
И в последние два года я наши встречи сократил и настаивал, чтобы отец прекратил лезть в нашу семью. То с цветами для Ляли, то с подарками для наших детей, то случайными набегами. И чувствовал себя говном, который непонятно почему несмело идет против отца. Он же хороший. Он же ничего плохого не делает. Он просто любит нас и хочет проводить с нами больше времени, а я против.
Против того, чтобы он сидел пил чай с Лялей в мое отсутствие, готовил ужины, беседовал по душам.
Был против, и никто не понимал этого. Я и сам не понимал, и вместе с моим тихим бунтом становился чужим в собственной семье, которая была лучиком света для стареющего отца.
Он был одержим нашей семьей? И наш брак с Лялей был для моего отца реализацией своих желаний, которым он не мог позволить осуществиться?
Он всегда говорил, что у него есть долг перед моей мамой и обязательства.
Зато ему никогда не нравилась Вера. И он откуда-то был в курсе, что я год назад принял ее в свою фирму после сложного развода.
— Да, я думаю, что была встреча, — Лена ставит на столик передо мной чашечку кофе. — После нее он приехал… ммм, расстроенный, и уже позвонил вам. И я думаю, что знаю, — лицо Лены кривится в гримасе недовольства, — с кем была эта встреча.
Глава 24. Что ты тут делаешь?
— С кем? — задаю я вопрос, не дождавшись продолжения от Лены.
— Это был четверг, — она вздыхает, — а по четвергам ваш отец… не знаю, стоит ли вам такое говорить…
— Говори.
Я начинаю терять терпение.
— У него по утрам четвергов всегда чашка кофе и Алла, — Лена опять кривится. — Алла Зайцева…
— Да знаю я эту суку, — поскрипываю зубами.
Лицо Лены озаряется беглой улыбкой, которую она прячет за скорбным вздохом. Она нашла единомышленника, которому тоже не нравится Аллочка.
— Зачем они встречались?
Алла была любовницей отца?
Нет. Вряд ли. Слишком просто и глупо для его роли хорошего и приличного семьянина.
Я знаю, что поддерживал теплые отношения с Аллой, как с подругой Лили и как с бывшей сотрудницей, но еженедельные встречи — перебор.
Чешу щеку.
А так ли мне надо знать, о чем говорили Алла и свекр.
Ну, допустим, она сказала отцу, что его нехороший и бессовестный сын изменяет жене. Ну и что дальше?
Отца мне это не вернет.
Однако меня очень сильно царапают еженедельные встречи с Аллочкой.
надо сказать, что Лиля с ней реже встречалась, чем мой отец, хотя эта сучка была очень настырной.
— Наверное, вашей маме не стоит знать об этих встречах, — говорит Лена. — Да и вам я зря сказала.
— Считаешь, что она была любовницей моего отца? — хмыкаю с легкой иронией.
Я точно уверен, что это глупость несусветная. И это не сыновье нежелание принять, что папуля мог быть козлом. Я просто уверен, что не стал бы он спать с Аллой, а встречи их носили иной характер, чем утренние тайные перепихоны по-быстрому.
Мутит.
— О мертвых либо хорошо, либо никак, — Лена складывает руки на коленях, — но… он пришел после Аллы в явном раздрае.
— Она его бросила, и его сердце не выдержало? — смотрю на Лену, которая поджимает губы. — Или… ммм, не знаю… например, залетела и пошел шантаж?
— Тогда вам зачем звонить?
— Хороший вопрос, Леночка. Я как-то выбиваюсь из подозрений о его изменах с Аллой, — киваю. — Или, может, он хотел покаяться сыну, а? Вот сердце и не выдержало. Как говорится, вина убивает человека.
Лена серьезно задумывается. Все-таки ей нравится идея, что ее мертвый босс завел с ее предшественницей роман.
Может, сама бы хотела быть на ее месте?
— Он вам что-нибудь сказал?
А еще она решила, что я ее союзник, раз мне тоже не нравится Алла. Интересно, как скоро она понесет свои подозрения в широкие массы?
— Нет, ничего не сказал, — встаю и шагаю к двери кабинета отца. — Лен, — оглядываюсь, — ты, выходит, стояла у его могилы и рыдала с мыслями о том, что он изменял?
Лена хмурится и молчит.
— И матери моей с таким упоением заливала, каким он был прекрасным человеком, — обхватываю холодную ручку двери и медленно ее проворачиваю до тихого щелчка, не сводя взгляда с Лены, которую я завел в ловушку. — Разве прекрасный, светлый и добрый человек обзавелся бы любовницей на старости лет?
— Зря я раскрыла рот…
— А кому он звонил?
Молчит. Так зря я повернул в сторону агрессии.
— Говори уже, Лен. Ты же, выходит, подслушивала.
— Не знаю, кому конкретно, но он поднять записи из какой-то клиники…
— Чьи?
— Я не расслышала, — Лена отводит взгляд, — в этот момент позвонили уже мне по поводу доставки новой кофе-машины. Да и про клинику я тоже, может, уже додумала. Он говорил тихо.
Так, все чудесатее и чудесатее. Головная боль нарастает до пульсирующих комков в висках.
Захожу в кабинет. Сколько раз я тут бывал?
В голове проносятся воспоминания, в которых я кручусь в кресле, а папа говорит, что однажды все это будем моим. Правда, тогда стол был другим и интерьер уже давно поменялся.
Зачем я пришел?
Меня опять нагоняет черная тоска.
Я любил проводить в детстве с ним время, но я уже не сопливый пацан, а мужик, который в последнее время чувствовал к отцу чаще раздражение.
Подхожу к столу.
Может, мне лучше заняться чем-то другим?
Например, разводом. С ним-то мне все предельно ясно, а со смерть отца что-то тревожит.
Так тревожит, что я не могу осознать того, что моя жизнь с каждой секундой рушится по кирпичикую
Сажусь за стол. Несколько минут смотрю на закрытый тонкий серебристый ноутбук. Я часто его видел в руках отца.
Открываю ноутбук.
