Вайолет все еще ждет от меня ответа, поэтому я подавляю боль от этого осознания и говорю: — Моя мама заставляла меня принимать это ужасное лекарство. Я даже не знаю, что это было — жидкий Тайленол, Адвил, может быть. Он был в красной бутылке и имел такой противный вкус. Она готовила домашний хлеб и суп. А когда мне становилось немного лучше, мы начинали собирать пазлы.
— Я чертовски люблю головоломки.
— Я забыла, какой ты зануда. Ты так хорошо это скрываешь.
— Я этого не скрываю. Сейчас у меня просто нет на это времени.
Она зевает, прикрывая ее тыльной стороной ладони.
— Поспи немного, Ви. Я буду на расстоянии крика.
Ее глаза закрываются, но в уголках рта появляется намек на улыбку. — Точно так же, как ты мне нравишься, — говорит она. — Я имею в виду, где я могу на тебя накричать.
— Мне тоже так нравится.
12
ВАЙОЛЕТ
Я просыпаюсь с пересохшим горлом и раскалывающейся головой, но мой желудок больше не кружится. Медленно садясь, я стону, когда моя голова протестует против смены положения. Должно быть, я в бреду, потому что прошлой ночью мне приснилось, что Гэвин был здесь и заботился обо мне.
Я встаю с кровати и на цыпочках иду по коридору в комнату Джейн, чтобы посмотреть, там ли Гэвин. Дверь открыта, свет выключен, кровать заправлена. Похоже, она так оставила. Да, определенно бред. Я больше никогда не буду заказывать китайскую еду на вынос.
Захожу в ванную, чтобы почистить зубы, потом спускаюсь вниз. Я собираю волосы в высокий хвост, когда замечаю его на диване.
Телевизор на канале ESPN выключен, а его руки скрещены на талии. Его подбородок низко опущен и прижат к груди, а глаза закрыты. На нем баскетбольные шорты и обрезанная футболка, как будто он только что пришел с тренировки.
Мне это не снилось. Он был здесь и… он вернулся.
Как можно тише я спускаюсь по остальным ступенькам. На цыпочках я двигаюсь со скоростью улитки. Старые полы в этом доме скрипят при каждом шаге, и я вздрагиваю от каждого стона твердого дерева.
— Вайолет, — раздается позади меня глубокий, наполненный сном голос Гэвина.
Я делаю еще шаг, прежде чем посмотреть на него. Его веки отяжелели, а волосы немного растрепаны, но он смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица, вставая с дивана. Иногда меня до сих пор поражает, насколько он красив, даже в таком виде. Особенно в таком виде, если честно. Он просто помятый Гэвин, а не суперзвезда, которого все любят.
— Привет. — Я неловко машу рукой. — Ты здесь.
— Ага. — Его голос срывается, и он прочищает горло. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Я думаю. Я собиралась попробовать что-нибудь съесть. — Я указываю большим пальцем в сторону кухни.
Он кивает и следует за мной на кухню. На столе пакеты с продуктами. Из одного из бумажных пакетов торчит верхушка бутылки 7-up.
— Что все это значит?
Он сгибает руку и потирает затылок, выглядя смущенным. — Я, э-э, взял кое-что.
— Для меня?
Посмеиваясь, он приступает к действию, вытаскивая предметы. Хлеб, масло, сыр, суп и куча разных лекарств. Опорожнив пакеты, он идет к шкафу, берет стакан и наполняет его водой для меня.
— Тебе очень комфортно на моей кухне.
Все беспокойство в его поведении меняется, когда он достает сковороду, а затем находит нож. — Кухня не такая уж и большая — говорит он. — Кроме того, люди держат вещи в одних и тех же местах.
Я бормочу свое согласие и пью немного воды.
— Что именно здесь происходит? — спрашиваю я, когда он хватает буханку хлеба и подбрасывает ее в другую руку, ловя ее, подмигивая. Он полон энергии и обаяния, от которых мой мозг хочет взорваться. Гэвин у меня на кухне и… улыбается? Это слишком странно.
— Я готовлю жареный сыр.
— Потому что?
— Вчера вечером.
Я тупо смотрю на него.
— 7-up, жареный сыр и фильмы.
Я продолжаю смотреть.
— Ты не помнишь. — Он качает головой. — Вчера вечером ты сказала, что, когда ты была моложе и болела дома, твой отец готовил сэндвичи с сыром на гриле, и вы, ребята, весь день смотрели фильмы. — Он указывает на 7-up. — Я тоже это получил, на случай, если у тебя все еще расстройство желудка.
— А все остальное? — Я беру бутылку Пепто.
— Я схватил кучу вещей. Я не совсем понимал, что тебе может понадобиться.
— Я помню, как говорила это. Я просто не понимаю, почему ты мне помогаешь.
Он прекращает свои дела и подходит к столу, упираясь обеими руками в спинку стула. — Я хочу продолжить перемирие.
Я смутно помню, как сказала ему, что прошлой ночью было временное перемирие. Или, может быть, он сказал это, и я согласилась? В то время это казалось хорошей идеей. Я не уверена, произошло ли это потому, что я действительно этого хотела, или мне просто хотелось, чтобы кто-то был рядом со мной, когда я болела. В любом случае, я ценю то, что он сделал для меня. Некоторым людям нравится оставаться в одиночестве, когда они плохо себя чувствуют, но я не из таких людей.
— Тебе негде быть? — спрашиваю я, кладя голову на стол. Прохладное дерево приятно ощущается на моей щеке. Я знаю, что он остался на весенние каникулы из-за баскетбола. Думаю, на следующей неделе у них состоится финальный турнир регулярного сезона. Я стараюсь этого не знать, правда стараюсь, но этот универ обожает своих баскетболистов.
— Не сегодня. — Его брови озабоченно сошлись вместе. — Ты выглядишь бледной. Тебе следует лечь на диван или вернуться в постель. Я тебе все принесу.
Мой инстинкт — спорить, но я думаю об этом лучше. Вместо этого я тащусь обратно по лестнице и ложусь в постель. Я дрожу, когда натягиваю на себя
