— мини-сериал.
— Какая разница?
— Так много вещей. Колин Фёрт — Дарси в мини-сериале. Он такой хороший, и мне это просто нравится. Это шесть часов, так что ты действительно получишь всю историю. Однако Дейзи предпочитает образ Киры Найтли из-за гибкости рук Дарси и необходимости идти через поле, чтобы добраться до нее в конце. Я признаю, что это просто фантастика.
На лице Гэвина ошеломленное выражение. — Шесть часов?!
— Никто не заставляет тебя смотреть их со мной, Леонард.
— Я инвестировал сейчас. Плюс мне нужно знать, что такое гибкость руки. Звучит странно.
Я откидываю одеяло и выпрямляюсь. Его взгляд падает на мои ноги. Озноб прошел, и я думаю, что моя лихорадка тоже спала, но тепло разливается по моим щекам от того, насколько это интимно.
— Тебе уже хочется есть? — спрашивает Гэвин, отводя взгляд и свесив ноги с кровати.
— Нет. — Я качаю головой.
— Все в порядке. — Он идет к двери, а затем останавливается и грозит мне пальцем. — Не начинай без меня.
Пока Гэвин ушел вниз за едой, я иду в ванную, чтобы умыться и расчесать спутанные волосы. Бесполезно пытаться хорошо выглядеть, но я согласна не выглядеть как смерть. Когда я возвращаюсь в свою комнату, Гэвин уже сидит на кровати с тарелкой на коленях.
— Не засыпай крошек в мою постель, — говорю я, когда он откусывает большой кусок жареного сыра.
— Не буду, — говорит он с набитым ртом.
Аромат сыра и хлеба ударяет в ноздри и заставляет желудок урчать.
— Не голодна, да? Или ты просто боялась, что я не умею готовить?
— Скорее, ты бы отравил меня и обвинил в моей смерти грипп.
Уголки его губ приподнимаются, и он продолжает жевать.
— Он действительно пахнет лучше, чем я ожидала.
Он протягивает мне дополнительный жареный сыр на своей тарелке.
— Ты уверен?
— Я всегда могу сделать больше.
— Мне нужна только половина. — Я начинаю разрывать его на две части по диагонали.
Его брови поднимаются, а глаза расширяются. — Что ты делаешь?
— Я разрезаю его пополам.
— Кто так режет бутерброд?
— Жареный сыр нужно разрезать по диагонали. Это правило.
— Я не думаю, что это правило, — говорит он, смеясь над искалеченной половиной, которую я ему возвращаю.
— Ну, так и должно быть. Мой отец всегда так делал.
Сэндвич вкусный, но как только я его доедаю, желудок протестует.
— Ой-ой. — Выражение лица Гэвина становится серьезным. — Клянусь, я не отравлял его.
Я бегом бегу в ванную. Я едва успеваю. Пот выступает у меня на лбу, и жар снова разливается по телу.
Прежде чем я осознаю, что он со мной, Гэвин заправляет пряди волос, выпавшие из моего неряшливого хвоста, мне за уши.
В моем желудке почти ничего нет, но даже после того, как я опорожнила содержимое, я продолжаю вздыматься, и слезы текут по моему лицу.
Я в бреду, когда наконец падаю на стену. Гэвин смачивает тряпку и прижимает ее ко лбу.
— Я не могу поверить, что ты только что увидел, как меня вырвало. Снова.
— Меня это не беспокоит. У меня сильный желудок. Готова вернуться в постель?
Я киваю и даже не пытаюсь протестовать, когда он поднимает меня на ноги. Он обнимает меня за талию, и я позволяю ему проводить меня обратно в кровать. Я бы хотела сказать, что это своего рода расплата за то, что он так обо мне заботится, но мне сейчас слишком плохо, чтобы ненавидеть его.
Он натягивает на меня одеяло и садится на край лицом ко мне. От его взгляда у меня учащается пульс.
— Попробуй поспать.
Невероятно, но я это делаю, и когда я снова просыпаюсь, солнце садится.
— Привет, — киваю я.
— Как ты себя чувствуешь? — Он вытаскивает наушник и ставит фильм на паузу.
— Ты смотрел это без меня.
— Я должен был увидеть гибкость рук.
— И?
Он делает это рукой и улыбается. — Так хорошо.
Гэвин закрывает ноутбук и ставит его на край кровати. — Тебе следует что-нибудь выпить, и пришло время для лекарства.
Сначала он дает мне ужасное красное лекарство, а затем протягивает стакан. — Это 7-up.
Я сажусь и медленно пью. — Не могу поверить, что я провела весь день в постели, а ты остался смотреть фильмы Джейн Остин.
— Я хорошо провел время. И еще, почему у тебя четыре копии «Доводов рассудка»? — Он берет верхний из стопки на моей тумбочке.
— Я же говорила тебе, что мне нравится эта история.
— Так, возьми один экземпляр.
— У них у всех разные обложки.
Его взгляд говорит мне, что он не понимает. — Но история внутри та же самая?
— Да, но обложки все такие красивые.
Он кладет книгу себе на колени. На первых пятидесяти страницах в разных местах застряло несколько закладок. Он поворачивается к каждому. — Это что-то вроде твоих любимых страниц или что-то в этом роде?
— Нет. — Я беру у него книгу и открываю первую страницу. — Я, наверное, прочитала эту страницу сто раз, что примерно соответствует тому, сколько раз я пыталась прочитать эту книгу. — Перехожу к последней закладке. — Это самое дальнее расстояние, которое я когда-либо достигала.
— Ты никогда не читала это до конца?
— Неа. — Я вздыхаю.
— Но ты сказала…
— Я знаю, что сказала, ладно? — Я щелкаю. — Это моя любимая история. Я знаю, что происходит, и читала об этом кусками.
— Но ты никогда не читала всю книгу? — Он все еще кажется растерянным. — И ты все равно купила четыре экземпляра?
— Разве тебе никогда не хотелось сделать что-то или быть кем-то, немного отличающимся от тебя? — Я качаю головой. Это туманно, и это единственное объяснение, почему я делюсь таким личным пониманием. — Как и в лучшей версии себя, я тренируюсь пять дней в неделю и ежедневно ем овощи.
Он
