— Завернутая в бекон.
— Это моя девочка.
— Итак, — сказала я, достав коричневый пакет с продуктами, — если ты хочешь разжечь гриль, я замариную овощи, и мы сможем приготовить их.
— Конечно.
— Вот. — Я протянула ему пакет. — Вымой и подготовь.
Он взял его и заглянул внутрь.
— Это брокколи.
— Не любишь брокколи?
Он поджал губы.
— Обычно нет.
Я вернулась к нарезке.
— Ты никогда не пробовал мое брокколи, Финн. Приготовься удивляться.
Он встал и подошёл к раковине, совершенно довольный тем, что я его поразила.
Мы хранили дружеское молчание, во время которого я шинковала, а Финн пил, а потом занялся грилем. Он вернулся и ещё некоторое время наблюдал за мной.
— Ну, не знаю, смогу ли я заставить тебя потеть сильнее, — наконец заметил он вслух, — но могу сделать так, чтобы тебе было веселее. И с некоторыми из тех же вещей, — добавил он.
— Кто сказал, что я не веселюсь? — спросила я, почувствовав, как струйка пота стекла по моему виску. Я смахнула её тыльной стороной ладони. — Мне это нравится.
Он задумчиво кивнул.
— Это хаос.
Я подняла голову и уставилась на него.
— Что ты имеешь в виду, говоря «с теми же вещами»? — он жестом указал на столешницу, заваленную невинными, полезными овощами, которые, в конце концов, принесла я. Я фыркнула и продолжила резать. — Вряд ли.
— Определённо. — Я выпрямилась, держа в руке нож.
— Ты бы использовал морковь? — недоверчиво спросила я. — Между нами?
— Ну, я мог бы. Если бы ты захотела. Стоит попробовать.
— Попробовать... если я захочу...? — я в ужасе посмотрела на овощи. — Сельдерей? И.... не брокколи.
Он усмехнулся и указал на меня своим пивом.
— Ты боишься. Это нормально.
Я замолчала.
— Я не боюсь.
— Мм. Ты выглядишь именно такой.
Я сузила глаза.
— Я просто не думаю, что сельдерей кажется удобным.
Он рассмеялся.
— У меня нет никакой близости с сельдереем. Я даже не думал о сельдерее. Выбирай, что хочешь.
Я скользнула взглядом вверх, затем с глубоким подозрением посмотрела через плечо на груду продуктов. Пыльно-коричневый корень имбиря, бледно-зелёный сельдерей, спелая красная клубника. Я принюхалась.
— Клубника. Ты, наверное, думаешь о клубнике. Как предсказуемо, — сказала я с презрением и вернулась к своей сложной работе с сельдереем.
— Я никогда не был предсказуемым, Джейн.
Я уставилась на нарезанный сельдерей. Нет, Финн не был предсказуем, даже на пять секунд. О, он был покладистым и спокойным, так что его можно было неправильно понять. Неправильно оценить его. Недооценить его. Но Финн был взрывным, и я уверена, что это происходило не только в постели.
— И.... не клубника? — я скользнула взглядом вверх. — Чем именно ты зарабатываешь на жизнь?
Он рассмеялся, долго и громко, с пивом в руке. На него упала пятичасовая тень, а тёмные волосы делали его красивым, опасным и очень манящим.
— Ты, наверное, делаешь больше, чем строишь павильоны для богатых людей. Почему я не знаю, чем ты занимаешься? — спросила я.
— Потому что ты была слишком занята оргазмами. То, что ты боишься, вполне нормально.
Я решительно положила кулак на стойку, направив нож вверх.
— Я не боюсь. — Но я почувствовала странную дрожь из-за возбуждения, как будто он сказал, что мы собираемся выпрыгнуть из самолета. — Отлично. — Я бросила быстрый взгляд на кучу еды. — Имбирь.
Он усмехнулся.
— Хороший выбор.
Моё лицо опустилось.
— Ты знаешь что-то, связанное с имбирем?
Он кивнул.
Мои колени ослабли.
— Это просто… — я замялась. Поскольку собиралась сказать «неправильно». Я должна была сказать «неправильно». Или, по крайней мере, морально несостоятельным. Но мне вдруг стало безумно любопытно. Неспокойна. Испугана. Взволнована.
Я слегка наклонилась вперёд и прошептала:
— Это вообще законно?
— Мы никому не скажем. — Его голос был дразнящим. Он перегнулся через стойку и произнёс. — Что, по-твоему, мы будем делать с имбирем?
— Использовать его на сайте «my...» — я запнулась, не выдержав его дерзости. — Во мне… — я прочистила горло. — В моей...
— Киске?
— Да, — прошептала я чопорно. Ради всего святого, я готовила цыплёнка.
Он медленно покачал головой. Я прекратила разделывать.
— Не моя...?
— Киска? — длинный, бушующий поток жара, как молот, ударил по моей плоти с такой силой, что она запульсировала.
— То есть, мы могли бы, — продолжил он, задумчиво проведя горлышком пива по подбородку. — Я не против.
— Но тогда как...? — я положила руку на столешницу, направив нож вверх, и посмотрела на него ровным взглядом. — Ты хочешь этого цыплёнка или нет?
Он окинул взглядом цыплёнка и все принадлежности к нему, от моего керамического ножа для лучшей нарезки до ярко-зелёных ароматных листьев базилика и долек помидоров, невинно расположенных в своём солёном красном соке. Его взгляд вернулся к моему.
— Конечно. Не могу дождаться, — сказал он, солгав сквозь зубы. Мы оба это знали. Я взяла нож.
— Хорошо. Это займёт около часа.
Если он и подавлял стон, я его не слышала. Это превратило его из сексуального, опасного мужчины в сексуального, опасного, хорошего мужчину, и это был поворотный момент, из которого я уже никогда не вернусь.
Мы проговорили час, который превратился в два, попивая пиво (Финн) и воду с адским количеством выжатого в неё лимона (я), пока солнце опускалось за горизонт. Я подозревала, что он опять пропустил то, что должен был сделать в тот вечер, и меня это не волновало настолько, чтобы пытаться исправить эту ошибку в общении, ожиданиях или соглашении, хотя именно этим я и занималась по долгу службы из-за своей склонности к глубокому страху, что всё выйдет из-под контроля и, возможно, будет безмерно сломано.
Потому что, возможно... возможно, всё это даже не было сломано.
Я проснулась на его диване после того, как наступила ночь, мои ноги были перекинуты через его колени, а мозг находился в полудрёме. Финн сидел и смотрел бейсбольный матч, его рука лежала на моём животе. Я чувствовала, как его эрекция упиралась мне в бёдра, но он не сказал ни слова, не попытался придвинуться ко мне за весь вечер: ни во время ужина, никогда мы рухнули на диван после него, ни когда он включил один из фильмов «Властелин колец» после того, как мои глаза загорелись, когда речь зашла об этом. Мне нравились чужие эпические приключения.
Фильм уже закончился, и на экране спокойно побеждали «Ред Сокс».
Я была настолько уставшей, отдохнувшей, счастливой и довольной, что он мог бы поставить «Рыбалку на крупного окуня», и всё было бы в порядке. Я уверена, что должна была упомянуть об этом, если ему нравилась рыбалка на окуня, но задремала и только сейчас пришла в себя.
— Фильм? — спросила я, задохнувшись.
— Там был пещерный тролль. Большая, страшная тварь. Пришлось выключить. — Я рассмеялась и посмотрела на телевизор.
— Какой счёт?
Он нежно провёл рукой по моему животу, когда воспроизвёл для меня все голевые передачи, которые я пропустила, и которые были упущены за последние несколько подач. Его ноги под моими, его полуулыбка, рассказы о бейсболе, споры о том, являлся ли финт на третьем мяче ошибкой (является), его рука на моём животе — всё это было довольно... прекрасно. Такие мелочи. Такие идеальные мелочи.
— Итак, — закончил он, — двенадцать ноль. Кому-то сегодня хреново.
— О, ты не так уж плох. — Он слабо улыбнулся, не оторвав глаз от телевизора.
— Ты не думаешь?
— Нет, — утешительно сказала я. — Ты хорошо справился сегодня утром. — Его глаза скользнули вниз. Я улыбнулась. — Я бы сказала, что мы связаны.
Его брови взлетели вверх, затем он начал расстёгивать мои джинсы.
— У тебя проблемы с математикой, сестрёнка. Я позволил тебе выиграть этим утром.
— Посмотрим, что я могу с этим сделать — ответила я, и на минуту мы оказались в путанице рук и ртов, пока я не устроились лицом к нему на его коленях. — Так что там насчёт имбиря? — невинно спросила я.
