выронила из рук градусник, который в это время пыталась засунуть в футляр.
— Обязательно приду. Спокойной ночи, малышка, — произнес Рамзанов, не обращая на меня внимания.
— Какого… ты делаешь в моей квартире?! — зашипела, как только мы покинули комнату Рады.
— Ты забыла в машине свой клатч. А приятная женщина, впустила меня, когда уходила, — даже бровью не повел Рамзанов, осматривая мое жилище.
С Мартой я еще поговорю на тему, кого можно пускать в мою квартиру. Да как она могла не предупредить меня, что у нас в доме посторонний? Хотя, уверена, она узнала мой клатч, да и Рамзанов скорее всего представился моим знакомым или еще кем-то. Но ведь это совсем не доказательство правдивости слов незнакомца!
— Спасибо за клатч. Теперь можешь выметаться, — махнула в сторону коридора. Только вот Рамзанов прошел в обратном направлении, прямо на кухню.
— Может, хоть кофе угостишь? — вальяжно развалившись на диване, произнес, осматривая кухню.
— Кофе на ночь вреден. Послушай, мне не до тебя. Если не заметил, у меня ребенок с температурой. Хотя, кому я объясняю. В общем, тебе пора, — разочарованно махнула рукой в сторону коридора.
— Кто отец Рады?
— Кто дал тебе право лезть в мою жизнь? Кто ты такой? — а вот ответ на этот вопрос был известен лишь мне.
Мое сердце неистово колотилось, в предчувствии беды. Ведь Рамзанову не составит труда выяснить все, с его то возможностями. Но я не понимаю, зачем? Зачем ему интересоваться нашей с Радой жизнью? Тем не менее, он слишком быстро к нам подобрался, каким-то образом втерся в доверие к дочери, все что-то вынюхивает, высматривает…
— Хорошо. Задам вопрос иначе, — сверкнув темным взглядом, в котором больше не было ни капли веселья, — Почему Рада?
— Что? — моргнула, непонимающе уставившись на подошедшего ко мне мужчину.
— Почему ты дала дочери имя Рада? — медленно, наверное, чтобы до меня наконец дошел вопрос, произнес Рамзанов.
— А почему нет? Разве это какое-то особенное имя? Или им нельзя называть девочек? — возмутилась, сделав шаг назад и уперлась в край столешницы.
— Для меня — особенное, — приблизив ко мне свое лицо произнес, не сводя взгляда с губ.
— Твои проблемы. Тебе лучше уйти, — тихо произнесла, боясь шевельнутся. Еще немного и мы просто столкнемся с ним губами.
И куда только подевалась вся моя уверенность и невозмутимость?
— И почему у меня такое чувство, что ты что-то пытаешься от меня скрыть? — севшим вдруг голосом произнес Рамзанов, а его взгляд поднялся к моим глазам.
— Кто бы мог подумать! И у тебя тоже оказывается есть чувства! Только мозгов не достает. Я уже говорила, но так и быть, повторю еще раз, для тех, кто в танке. Не лезь в нашу жизнь! Тебе здесь не рады!
— Ма-а-а-м…
Голос дочери привел нас обоих в чувства. Рамзанов выпрямился и отступил от меня на шаг, при этом не забывая сверлить темным взглядом.
— Мам, я водички хочу, — Рада подошла ко мне, но заметив Рамзанова протянула ему ручки.
Я так и замерла с открытым ртом, когда он подхватил мою дочь на руки, а она, доверчиво обняв его за крепкую шею, положила головку ему на плечо. Трясущимися руками я налила воду из графина в кружку с изображением машинок.
Пока Рада пила, я прислонила ладонь к ее лбу и заметила, что температура спала. А вот Рамзанов в этот момент выглядел странно. Он так осторожно держал Раду, словно боялся, что она рассыплется в его руках, как хрупкая ваза.
— Радость, иди ко мне. Дядя уже уходит, — заметив, как неохотно дочь отцепилась от шеи Рамзанова, меня впервые затопила ревность.
Раньше у меня никогда не было причин ревновать дочь… К кому? К отцу? К подругам или Тимуру? Теперь же я почувствовала настоящую обиду. Моя дочь, которую я растила с пеленок, не спала ночами, кормила, меняла памперсы, успокаивала, когда она плакала из-за выматывающей боли от первых зубов, предпочла мне ЕГО.
— Марат… — тихо произнесла дочь.
— Что? — видимо, сегодня это мой коронный вопрос.
— Ты сказала дядя. Ты просто не знаешь, как его зовут. Марат, — пояснила малышка, вызвав во мне еще большую злость на Рамзанова. Хотя, выражение его лица в этот момент, скорее могло вызвать лишь жалость. Настолько мужчина выглядел потерянным.
— Разумеется. Так вот, он уже уходит, — заметив согласный и немного растерянный кивок, пошла следом за ним в коридор.
Неужели совесть проснулась? Понял, что выбрал не самое удачное время для разговоров? А я ведь еще даже и не переоделась.
— Мам, а ты сделаешь компотик, как садике? — малышка засыпала на ходу, видимо поэтому не обратила внимание на мое мрачное состояние.
— Сделаю, уложу тебя в кроватку и сделаю. Хорошо? — пока Рамзанов обувался и открывал входную дверь, я гладила дочь по спутанным волосикам и укачивала. Не заметив, каким взглядом смотрел на нас с Радой мужчина.
Марат
Марат стоял спиной к лифту, не сводя задумчивого взгляда с закрывшейся двери.
После побега Алисы из машины, он заметил на торпеде забытый ею клатч. Решив, что отдаст вещь Тимуру, все же осторожно заглянул внутрь. Такая черта его характера, как любопытство, не проявлялась с самого детства. Тогда почему его так волновало все, что связано с ее жизнью?
Взгляд сразу выцепил ключи и водительское удостоверение, помимо прочих женских мелочей. Кто берет с собой на прием водительское удостоверение? Но если без этой пластиковой карточки Алиса спокойно проживет пару дней. То вот ключи, другое дело. Вдруг у нее нет запасных.
Убедив себя в этом, Марат уверенно покинул автомобиль и поднялся на нужный этаж.
Мог бы просто передать клатч приятной женщине, выходившей в этот момент из квартиры. Но нет. Ему безумно захотелось приоткрыть завесу над жизнью Алисы. Посмотреть на нее, так сказать, изнутри.
Зачем?
Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Марат хотел разобраться в себе, понять, что с ним происходит и почему его так тянет к этой заносчивой, упрямой женщине. Казалось, за то время, что прошло с его возвращения, он только и делал, что пытался узнать о ней побольше. Даже о своей постоянной любовнице, с которой они, на минуточку, пробыли вместе более трех лет, он не знал подробностей, да и не стремился узнать.
Ему достаточно было просто приехать к ней, провести время и снова покинуть на неопределенный срок. Деньги решали многое.
Оказавшись в незнакомой квартире, он почувствовал себя шпионом. Как в детстве, когда мог незамеченным пробираться в кабинет
