Арман также от всей души сочувствовал беженцам, он полностью разделял позицию Лианы, но все-таки считал, что у Рузвельта, видимо, были свои причины, чтобы отказать принять евреев-беженцев. А Лиану сердило именно то, что Арман был готов принять позицию Рузвельта, ей казалось, что ее предали. Она считала Америку страной богатства и изобилия и родиной свободы. Муж пытался объяснить ей, что частное мнение — это одно, а позиция правительства — совершенно другое, и что иногда президенту приходится принимать жесткие решения, и нельзя осуждать его за это. Важно то, что людей удалось спасти.
Несколько дней Лиана не могла успокоиться. Уже после того, как конфликт разрешился, она имела длинную и даже несколько резкую беседу с первой леди Америки, женой президента Рузвельта. Миссис Рузвельт разделяла чувства Лианы. Она приняла судьбу пассажиров «Св. Людовика» так же близко к сердцу, но так и не смогла убедить мужа изменить решение. Соединенные Штаты должны уважав свои законы, а количество немецких евреев-эмигрантов превышало годовую квоту. Миссис Рузвельт напомнила Лиане, что в конце концов для беженцев все кончилось благополучно.
После этого случая Лиана осознала всю тяжесть положения людей в Европе, она вдруг по-новому поняла, что происходит там, вдали от вашингтонских дипломатических обедов. И твердо решила вернуться с Арманом во Францию.
— Тебе не грустно покидать родину, дорогая?
Они сидели за тихим семейным обедом, он смотрел на нес с нежностью. Лиана покачала головой.
— Я хочу узнать, что происходит там, в Европе, Арман. Здесь мы так далеки от всего этого.
Лиана улыбнулась ему, в этот миг она любила его даже больше, чем прежде. Случай со «Св. Людовиком» был окончательно забыт. В конце концов, они провели вместе десять необыкновенно счастливых лет.
— Ты действительно думаешь, что скоро начнется война?
— Но не в твоей стране, дорогая.
Арман никогда не упускал повода напомнить ей, что она американка. Он считал, что она должна сохранить чувство Родины, чтобы ее не подавляли ею взгляды и его связи с Францией В конце концов, она была отдельной самостоятельной личностью и имела право на собственное мнение. До сих пор их точки зрения по всем вопросам совпадали, а возникающие время от времени разногласия, казалось, только укрепляли их любовь. Он уважал ее мнение так же, как и свое собственное, и восхищался упорством, с каким она отстаивала то, во что верила. Она была сильной и умной женщиной. Он относился к ней с большим уважением с того самого дня, когда в Сан-Франциско познакомился с ней, тогда еще пятнадцатилетней девушкой. Она казалась восхитительным ребенком небесной красоты, но при этом обладала обширным кругозором и удивительной для такой юной девушки мудростью, которой была обязана уединенной жизни со своим отцом, Гаррисоном Крокеттом, владельцем крупнейшей пароходной компании.
Арман хорошо помнил, как увидел ее впервые в саду консульства в Сан-Франциско — в белом льняном летнем платье и большой соломенной шляпе. Она молча слушала кого-то из взрослых и вдруг повернулась к нему с сияющей улыбкой, говоря что-то на безупречном французском. Отец очень ею гордился.
Арман улыбнулся, вспомнив отца Лианы. Гаррисон Крокетт был очень своеобразный человек. Суровый и в то же время мягкий, красивый и благородный, он посвятил жизнь своей единственной дочери и делу, в котором добился блестящих успехов. Он преуспел в жизни.
Они познакомились ближе на неофициальном обеде, устроенном предыдущим консулом перед отъездом из Сан-Франциско в Бейрут. Арман знал, что Крокетт туда приглашен, но был уверен, что тот не придет. Большую часть времени Гаррисон Крокетт проводил в стенах своей каменной бродвейской крепости, выходившей окнами на залив. Его брат Джордж, один из самых знаменитых в Сан-Франциско холостяков, пользовался популярностью благодаря не столько своему обаянию, сколько своим связям и громадному успеху брата. Но, к невероятному удивлению собравшихся, Гаррисон на обед явился. Он разговаривал мало и скоро ушел, однако успел очаровать Одиль, жену Армана. Крокетт произвел на нее такое сильное впечатление, что она решила во что бы то ни стало пригласить его с дочерью на чай. Во время обеда Гаррисон рассказывал Одиль о дочери. Особенно он гордился тем, как она владеет французским. С довольной улыбкой он сказал, что она «необыкновенная девушка». Когда Одиль передала мужу эти слова, Арман не смог сдержать улыбки.
— Похоже, что дочь — его единственная слабость. Он выглядит совершенно бесчувственным, — заметил он.
Но Одиль не соглашалась с ним.
— Нет, Арман, ты ошибаешься. По-моему, он очень одинок. И безумно любит дочь…
Одиль была недалека от истины. Вскоре они узнали, что много лет назад Крокетт потерял девятнадцатилетнюю жену, в которой души не чаял.
Всю жизнь Гаррисон был занят своей пароходной империей. Лишь однажды он подумал о женитьбе и сделал превосходный выбор.
Арабелла Диллингхэм Крокетт была блестящей красавицей. Чета Крокеттов давала самые грандиозные балы в городе. Арабелла проплывала через залы построенного для нее огромного дворца, сверкая рубинами, привезенными специально для нее с Востока, бриллиантами величиной с яйцо и диадемой от Картье на золотых локонах. Своего первенца они ждали как Второго пришествия. Однако, несмотря на присутствие врача, которого Гаррисон выписал из Англии, и двух акушерок, Арабелла умерла при родах, оставив на его руках новорожденную девочку, на которую он перенес свое обожание.
Первые десять лет после смерти жены Гаррисон выходил из дома только по делу — когда шел к себе в контору. Пароходство Крокетта стало самым крупным в Штатах, его торговые суда перевозили грузы на восток, а два красавца лайнера совершали рейсы на Гавайи и в Японию. Кроме того, пассажирские суда Крокетта курсировали вдоль Западного побережья Соединенных Штатов.
Крокетта интересовали только его корабли и его дочь. Почти десять лет он не встречался ни с кем из своих старых друзей и поддерживал отношения только с братом, поскольку они вместе вели дела. Когда Лиане исполнилось десять, он решил отвезти ее на каникулы в Европу и показать Париж и Берлин, Рим и Венецию. Когда в конце лета они вернулись домой, он потихоньку начал снова вспоминать друзей. Эра роскошных балов во дворце на Бродвее миновала, но Гаррисон начал понимать, что дочь одинока и нуждается в обществе своих сверстников. И он решился вновь открыть свои двери. Вся жизнь в доме сконцентрировалась вокруг Лианы: кукольные спектакли, походы в театр, поездки на озеро Тахо, где он купил симпатичный летний дом. Гаррисон Крокетт жил только ради своей обожаемой Лианы Александры Арабеллы.
